С большим подъемом прошло заседание 13 января, на котором произошло объединение обоих съездов. Мы пришли сюда для дружной работы с Советами рабочих и солдатских депутатов, говорила М. Спиридонова от имени крестьянского съезда. Она передала делегатам просьбу крестьян, «чтобы данный состав съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов не вышел из этого зала, не разъехался отсюда, пока не вынесет закона о социализации земли» 540 . Первый раздел этого закона был принят единогласно, без прений на заключительном заседании съезда.

Слияние съездов и образование единого верховного органа рабоче-крестьянской власти отвечало интересам трудящихся и было вызвано прежде всего стремлением масс к объединению. «Не было никакой возможности для отдельного существования Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, — отмечала М. Спиридонова на II съезде партии левых эсеров, — так как это противоречило бы политике на местах» 541 .

Решение об объединении было с одобрением встречено трудящимися, которые приветствовали «утвержденную III Всероссийским съездом Советов р.-с. и кр. депутатов организацию единой рабоче-крестьянской власти Советов на всем пространстве Федеральной Российской Республики Советов и Центральный орган в стране в лице Совета Народных Комиссаров» 542 . Оно в свою очередь ускорило процесс объединения на местах, который вскоре повсеместно привел к завершению создания единых Советов депутатов трудящихся. Так была решена одна из важнейших задач государственного строительства.

Слияние Советов привело к значительному увеличению большевистских фракций в них. Вместе с тем в объединенных Советах сохранились и довольно влиятельные фракции левых эсеров. В составе губернских и уездных Советов между III и IV Всероссийскими съездами они составляли 19%, а в некоторых — до 30—45%. Кроме того, в отдельных Советах еще имелись более или менее значительные по численности фракции правых эсеров и меньшевиков. Именно в таких Советах единство действий большевиков и левых эсеров приобретало особо важное значение.

В Царскосельском уезде Петроградской губернии большевики на уездном съезде Советов составляли 40, а левые эсеры — 28% делегатов. Таким образом, исход голосования зависел от того, с кем выступят левые эсеры. При выборах Совета они вместе с большевиками проголосовали против предоставления в нем мест правым эсерам и меньшевикам, которые лишь тормозят работу Исполкома. Правые эсеры и меньшевики вынуждены были уйти со съезда, а в Исполком вошли 9 большевиков и 6 левых эсеров 543 .

Ожесточенная борьба с правыми эсерами развернулась на съезде Советов крестьянских депутатов и Советов рабочих и солдатских депутатов Лужского уезда. Все резолюции вносились здесь от имени «правого сектора» — правых эсеров, меньшевиков и беспартийных и «левого сектора» — большевиков и левых эсеров. Большинством голосов была принята совместная резолюция большевиков и левых эсеров о поддержке Советской власти и об объединении Советов. Перед выборами Исполкома на совещании «левого сектора» было решено, что «ввиду заявления правых о непризнании власти Советов они не могут быть делегированы в Совет». Исполком был избран из большевиков и левых эсеров 544 .

Аналогичным образом развивались события на съезде Советов Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, в Великолукском уезде Псковской губернии, в Симбирской губернии, на губернском съезде Советов Череповецкой губернии.

Приведенные примеры отнюдь не означают, что все левоэсеровские организации вели себя лояльно по отношению к Советскому правительству или что эта партия встала на платформу научного социализма. Левые эсеры по-прежнему придерживались своих мелкобуржуазных взглядов на революцию, и прежде всего отрицали необходимость диктатуры пролетариата. Еще на II съезде Советов, как писала газета «Знамя труда», они ставили своей целью доказать большевикам «утопичность и авантюристичность диктатуры пролетариата в отсталой в промышленном отношении стране, к тому же стране земледельческой». Как сторонники «чистой демократии», левые эсеры считали, что диктатура «приведет к системе террора… к гражданской войне» и обречена на провал 545 .

Позже часть левоэсеровских деятелей признала диктатуру более целесообразной формой власти в переходный период, чем «народовластие», однако не «диктатуру пролетариата», а «диктатуру трудящихся классов», которая должна осуществляться всеми, кто «не эксплуатирует чужого наемного труда». В противном случае, писали эсеровские идеологи, «огромнейшие массы трудового человечества, которые не потеряли еще своих орудий труда и еще не жили в условиях частного капитала, были бы исключены из активного социального творчества» 546 .

Оставаясь на левонароднических позициях, левые эсеры и теперь продолжали считать крестьянство главной движущей силой мирового революционного процесса. Доказывая «невозможность повсеместной чисто пролетарской гегемонии» и ту «великую историческую роль» в социалистической революции, которая «выпадает на долю трудового крестьянства», они заявляли, что международная социалистическая революция не может во всех странах победить как пролетарская и если «пролетарская концепция… правильна для передовых капиталистических стран, то она недопустима для полукапиталистических аграрных стран (Россия, Балканы, народы Востока)».