Шрифт:
Он сделал последнюю попытку и выговорил:
— Все зависит не только от меня.
— О, дорогой друг, все знают, что вы делаете все, что вам заблагорассудится. С вашей-то репутацией. Вы же не хотите ее потерять. А это произойдет, если станет известно, кто действительно написал вашу «Критику новой критики»… Но пока нет необходимости никого в это посвящать. Письма Лоры, слава Богу, находятся в надежных руках. Не прошло еще пятидесяти лет, как она… ушла, если можно так сказать, и…
Она остановилась на полуслове, услышав какой-то шум из-за неплотно прикрытой двери.
— Жизель! — почти заорала она.
Когда стройная фигура длинноволосой девушки обрисовалась в дверном проеме, Патрику Рейнсфорду почудилось, что ему явился сам ангел милосердия с картин прерафаэлитов. [18]
— Что вы тут делаете, Жизель? Я думала, вы уже ушли… давно.
— Но вы же велели мне доделать подписи…
— Так, значит, вы были в моем кабинете? — обвиняющим тоном спросила Аделина Бертран-Вердон.
18
Группа британских художников конца девятнадцатого века, бравших за образец живопись предшественников Рафаэля.
— Да, как вы мне сказали, — неловко защищалась Жизель. — Я уже закончила, я уже уходила…
— Хорошо, Жизель, идите. И приходите завтра ровно в десять часов, — добавила она с видом мученицы, намекая, что прислуге постоянно приходится напоминать о ее обязанностях.
Патрик Рейнсфорд воспользовался случаем и поднялся:
— Мне тоже пора идти.
— Ах да, ваш… ужин. Ладно, идите, раз уж мы договорились. Ведь мы договорились, правда?
— Я вам позвоню, — сказал он, откланиваясь.
— Да-да, позвоните мне. В любом случае мы увидимся в «Старой мельнице» накануне заседания. Чтобы уладить последние детали, удобнее всего будет, наверное, после ужина. Жизель вызовет вам такси, если хотите…
«Гадина! — в ярости подумал он. — Сука!»
Действительно, он снова увидел ее вчера вечером за ужином, где каждое блюдо казалось ему пыткой, от спаржи до клубники со сливками, не говоря уже о курице под соусом «финансист». И потом в доме-музее — распростертую на полу, в клетчатом костюме, жалкую и наконец-то умолкшую, с головой, проломленной основанием окровавленной статуи.
Глава 9
Около четырех часов дня внутри и вокруг кондитерской «Настоящие мадленки», что напротив церкви на главной деревенской площади, толпился народ. День потихоньку угасал, и лучи заходящего солнца превратили невзрачную площадь в окружении старых живописных домишек — внешние балки и мелкие ромбовидные стекла в окнах придавали им сходство с голландскими домиками — в поэтическое местечко, пронизанное оранжевым светом и озвученное разноязыким говором.
В толпе, в более или менее точном переводе, циркулировали всевозможные слухи, и известие о смерти председательницы Прустовской ассоциации приобрело здесь международное значение, что понравилось бы ей, будь она жива.
Те, кто прямиком направился к дому тетушки Леонии, обнаружили там кроме двух невозмутимых полицейских следующее объявление, написанное дрожащей рукой: «По причинам, от нас не зависящим, заседание Прустовской ассоциации состоится в актовом зале лицея Марселя Пруста». Его приколол к двери двумя кнопками добровольный экскурсовод Андре Ларивьер — очень старый господин, бывший налоговый инспектор, ревностный читатель Пруста и хранитель традиций. Он самым решительным образом протестовал против присутствия киногруппы, прибывшей именно в этот день.
— Этот дом не цирковая арена! — кричал он дрожащим от негодования голосом. — Здесь разыгралась настоящая трагедия, и я просил бы вас уважать память!..
— Я вам повторяю, что председательница сама нам разрешила… У меня есть письмо! — орал красный от гнева блондинчик, потрясая конвертом со штампом Прустовской ассоциации. — Мы опоздали из-за демонстраций на дорогах!
— Джонни, Джонни, оставь его, — вмешался другой импозантный господин, за которым следовали двое операторов, гример и фотограф. — Я Рей Тейлор, — добавил он, ослепительно улыбнувшись, как будто, назвав себя, он объяснил все.
— Андре Ларивьер, — по-военному отрапортовал старик, поправляя галстук-бабочку. — Я бы попросил вас и вашу… труппу отправиться в лицей Марселя Пруста. Все будет происходить там.
Нехотя и понося добровольца на чем свет стоит, Рей Тейлор ретировался, оставив Ларивьера торжествующим цербером перед домом тетушки Леонии. Старик краем глаза заметил на углу улицы Эмильену и властным жестом подозвал ее.
— Эмильена, — начал он, отфыркиваясь, как тюлень. — Если мы хотим избежать новой катастрофы, нам надо объединить усилия. Не могли бы вы постоять здесь, направляя вновь прибывших в лицей? Я видел господина Дефоржа, который, как вы можете догадаться, был совершенно потрясен, но я не знаю, предупредили ли виконта де Шарея.