— Роберт Олтман, в семьдесят пятом году, — сказал Сигурд. — Этот шедевр недооценили.

— А складной стул в штаб-квартире конечно же был режиссерским стулом. Мастера, Сигурда Олтмана.

Сигурд не ответил.

— Но я еще не знал, в чем заключался ваш мотив, — продолжал Харри. — Снеговик рассказал мне, что убийцей движет ненависть. И что подобная ненависть зачастую объясняется единственным и очень давним событием. Пожалуй, было у меня какое-то предчувствие. Язык. Пришепетывание. И я попросил одну душевнобольную даму в Бергене немного покопаться в прошлом Сигурда Олтмана. Ей хватило примерно тридцати секунд, чтобы выяснить в базе Управления регистрации населения, что вы меняли фамилию, и связать прежнюю с приговором за насильственные действия, вынесенным Тони Лейке.

Из окна «чероки» вылетела сигарета, рассыпавшись снопом искр.

— Так что оставалось только все выстроить по времени, — сказал Харри. — Мы проверили график дежурств в Государственной больнице. На два убийства у вас на первый взгляд есть алиби. Вы находились на дежурстве, когда были убиты Марит Ульсен и Боргни Стем-Мюре. Но оба убийства произошли в Осло, и никто в Государственной больнице не смог припомнить, что видел вас в интересующее нас время. А поскольку вы работаете в нескольких отделениях, вас никто и не хватится, если вы на несколько часов отлучитесь. Ну а свободное время, полагаю, вы в основном проводите в одиночестве, не так ли? И дома.

Сигурд Отлман пожал плечами:

— Разумеется.

— Что и требовалось доказать. — Харри хлопнул в ладоши.

— Погодите, — возразил Олтман. — То, что вы рассказали, — просто история. Тут нет ни единого конкретного доказательства.

— Ах да, совсем забыл, — сказал Харри. — Вы помните фотографии, которые я вам сегодня показывал? Я попросил вас их посмотреть, а вы заметили, что они липкие?

— И что?

— Когда трогаешь такие фотографии, пальцы отпечатываются просто изумительно. И ваши отпечатки полностью идентичны тем, которые мы нашли на письменном столе дома у Тони Лейке.

Выражение лица Сигурда Олтмана медленно менялось по мере того, как до него доходил смысл сказанного.

— То есть вы показали их только… только для того, чтобы я взял их в руки? — Олтман, окаменев, смотрел на Харри несколько секунд. Потом спрятал лицо в ладони. И все услышали лишь один звук. Смех.

— Вы продумали почти все, — сказал Харри. — Но почему не озаботились тем, чтобы раздобыть себе какое-никакое алиби?

— Мне не приходило в голову, что оно мне нужно, — ржал Олтман. — И вы все равно бы раскусили обман, правда, Харри?

Глаза за стеклами очков стали влажными, но это было не отчаяние. А смирение. Харри видел это и раньше. Облегчение оттого, что тебя разоблачили. И наконец-то появившаяся возможность рассказать все как есть.

— Вероятно, — сказал Харри. — Хотя официально все это раскусил не я. А человек, который сидит вон в той машине. Потому что это он будет вас арестовывать.

Сигурд снял очки и вытер выступившие от смеха слезы.

— То есть вы лгали, когда сказали, что я вам нужен, чтобы проконсультироваться насчет кетаномина?

— Да, но я не лгал, когда говорил, что вы войдете в криминальную историю Норвегии.

Харри кивнул Бьёрну, тот мигнул фарами.

Из «чероки» вышел мужчина.

— Ваш старый знакомый, — сказал Харри. — Во всяком случае, вы знали его дочь.

Мужчина приближался к ним, он был немного кривоног и машинально поддергивал брюки. Как свойственно старым полицейским.

— Напоследок только один вопрос, — сказал Харри. — Снеговик сказал мне, что убийца прокрался в мою жизнь незаметно, возможно, когда я был слаб или болен. Как вы это сделали?

Сигурд надел очки:

— Все пациенты, которые к нам поступают, должны указать кого-то из своих ближайших родственников. Видимо, ваш отец назвал вас, потому что в столовой одна медсестра сказала, что в ее отделении лежит отец того, кто арестовал Снеговика, — самого Харри Холе. Я счел, что человек с вашей репутацией, конечно, будет подключен к расследованию этого дела. Правда, сам я в это время работал в других отделениях, но я попросил у заведующего отделением разрешения использовать вашего отца в проекте по анестезиологии, потому что он по всем параметрам подходит к целевой группе клинических испытаний. Я рассчитывал через него познакомиться с вами и таким образом быть в курсе дела.

— То есть подобраться поближе. Держать руку на пульсе и вновь утверждаться в своем превосходстве.

— Когда вы наконец появились, я с трудом удержался, чтобы прямо не спросить, как идет расследование. — Сигурд Олтман глубоко вздохнул. — Но мне нельзя было возбуждать подозрение. Надо было терпеть, выжидать, когда мне наконец удастся войти к вам в доверие.

— И вам это удалось.

Сигурд Олтман медленно кивнул:

— Спасибо, мне нравится думать, что я вызываю доверие. Кстати, я называл мою комнату на фабрике «монтажной». И когда вы туда вломились, пришел в бешенство. Это же мой дом! Я был в такой ярости, что чуть не отключил вашего отца от аппарата искусственного дыхания, Харри. Но не отключил. Я просто хочу, чтобы вы об этом знали.