Работает только самка, самец ей не помогает. Сидит рядом без дела. Когда стены башни, над которой она трудилась две ночи, поднимутся над водой сантиметров так на десять, она бросает работу. Гнездо готово: маленьким вулканчиком возвышается оно над плесом.

Тогда квакша откладывает икру внутри дома-интерната. Дней через пять выведутся из нее головастики и будут жить в башне, пока не подрастут. Хищникам нелегко их тут найти. Как китайской стеной, отгородила лягушка свое потомство от враждебного мира речной заводи.

Суринамская пипа не строит гнезд для головастиков: она предоставляет в их распоряжение свою спину. Спина у нее широкая, потому что лягушка эта очень большая. Когда пипа откладывает икру, самец раскатывает икринки тонким слоем по ее спине. Вскоре кожа на спине пипы начинает непомерно расти и окружает со всех сторон яички. Каждое лежит теперь в шестигранной ячейке, да еще крышечкой прикрыто. Крышечки из оболочек яиц образовались. Спина у пипы напоминает в эту пору пчелиные соты. В такой странной упаковке почти три месяца таскает она всюду на себе полсотни, а то и сотню икринок.

На исходе второго месяца малюсенькие лягушатки приподнимают крышечки ячеек и посматривают из-под них, как танкисты из люков. Потом высовывают одну ногу, другую, вылезают совсем и разбегаются кто куда.

Там же, в Южной Америке, водятся и сумчатые квакши нототремы. Подобно кенгуру, они носят своих детенышей в кожистой сумке, но не на животе, а на спине. Кожа у них словно лопнула вдоль по хребту и вздулась карманами по обе стороны от щели. В эту щель у самки на спине самец задними ногами запихивает икру — десяток или два яичек. А некоторые нототремы носят и по двести яиц.

У одних, как выведутся головастики, так и выскакивают в речку из сумки. А другие квакши и головастиков не выпускают, таскают их на себе, пока те не превратятся в лягушат да не подрастут немного.

Он небольшой, этот жучок. Совсем крошка, с садового муравья. Черный, с длинным хоботком. Долгоносик в общем. А называют его березовым трубковертом. Он березовые листья сворачивает в трубки не просто как-нибудь, а по всем правилам высшей математики. Потому свернутые листья и не разворачиваются.

Теплым весенним днем самка трубковерта залезает на березу и находит мягкий листочек. На верхней его поверхности, отступя немного вправо от черешка, жучиха впивается острыми челюстями в листок и, пятясь, ведет отсюда к жилке первый разрез. Не прямо ведет, а по изогнутой S-образной линии. Слегка надкусывает среднюю жилку и переходит на левую половину листа. Опять от края к жилке ведет кривой надрез, но он менее выгнут, чем первый.

Закончив его, возвращается к месту старта, опять на правую половину листа. Переползает на нижнюю его поверхность и, быстро шевеля ножками, сворачивает правую половинку листа в узкий конус из пяти-семи тугих витков.

Затем точно так же насекомое сворачивает в трубку и левую половинку листа. Но вертит ее в обратную сторону, вокруг уже закрученного конуса. Получается плотный зеленый футлярчик.

«Исследования тех кривых разрезов, которые производит жук на листе, — пишет профессор Плавильщиков, — показали, что только путем именно таких, а не иных разрезов возможно так свернуть лист. Весьма любопытно, что этой работой жук решает одну из задач высшей математики: построить эволюту по данной эвольвенте. Оказывается, что если приведенная математическая задача разрешена правильно, то лист действительно не развернется».

Жук, конечно, обходится без сложных расчетов. Инстинкт подсказывает ему единственно правильную и наиболее экономную форму разреза, сводящую до минимума труд, затраченный на закручивание листа.

Затем жучиха влезает внутрь трубки и в трех-пяти местах надкусывает ее кожицу. Отложив в каждый надрез по желтоватому овальному яичку, выбирается наружу и сворачивает в маленький рулончик нижний край конуса, прочно запирая таким образом свое потомство в зеленом футляре.

Вся работа занимает около получаса. Окончив ее, жук скручивает второй лист.

Через несколько месяцев белым безногим личинкам уже тесно внутри трубки. Ветер и дождь срывают с веток побуревшие футлярчики трубковертов. Личинки прогрызают их стенки, зарываются в землю, там в норках окукливаются и превращаются в молодых жуков-математиков.

В тундру, раскинувшую свои заболоченные равнины по северным окраинам трех континентов, прилетают весной стайки маленьких куличков. Тихие заводи, моховые болота, просто лужи, укрытые зарослями осоки и хвоща, — это дорогой их сердцу мир, их родина, к которой стремились они и днем и ночью, покинув синие моря благодатного юга. С севера изгнала их лютая зима. Но теперь снова светит над тундрой солнце, снова жизнь вернулась в эти края.