Аксаков Константин Сергеевич
Шрифт:
Каков стих! Здесь является полное его совершенство; разница может быть только в видоизменениях. И это было сказано вдруг, в то время, каким-то чудом, силою гениальной личной природы! Как хорош русский оборот последних двух стихов! Далее —
Стесняя вихрем облак мрачный,Ты солнце можешь ли затмить,И воздух огустить прозрачный,И молнию в дожде родить,И вдруг быстротекущим блескомИ гор сердца трясущим трескомКонцы вселенной колебатьИ смертным гнев свой возвещать?Твоей ли хитростью взлетаетОрел, на высоту паря,По ветру крила простираетИ смотрит в реки и моря?Воззри в леса на бегемота,Что мною сотворен с тобой,Колючий терн его охотаБезвредно попирать ногой.Как верви сплетены в нем жилы.Отведай с ним своей ты силы!В нем ребра как литая медь;Кто может рог его сотреть?Ты можешь ли ЛевиафанаНа уде вытянуть на брег?В самой средине ОкеанаОн быстрый простирает бег;Светящимися чешуямиПокрыт, как медными щитами,Копье и меч и молот твойЩитает за тростник гнилой [32] .32
Полн. собр. соч. М. В. Ломоносова. Спб., 1803, ч. 1, стр. 48–49.
У Ломоносова встречаем мы чудные рифмы, в которых так является звучность языка, например:
Парящей поэзии ревностьТвои дела превознесет;Ни гнев стихий, ни ветха древностьПохвал твоих не пресечет.В моря, в леса, в земное недроПрострите ваш усердный труд,Повсюду награжду вас щедроПлодами, паствой, блеском руд [33] .Укажем сперва замечательные, отдельные выражения, прекрасные эпитеты, например:
33
Там же, стр. 119–172.
Но кроме этого, у Ломоносова видим мы, так у немногих настоящим образом встречаемую, верность, простоту и безыскусственность эпитетов – глубокое поэтическое свойство, находящееся, собственно, только у древних, например:
34
Там же, стр. 142, 184, 278.
Сколько поэтических мест в его одах, так называемых похвальных. Вообще надо сказать, что похвала, случай, на который он пишет оду, часто у него бывает только предлогом; часто оставя предмет в стороне, удаляется он в поэтический образ, и часто делаемое сравнение является у него именно поэтическим произведением. Скажем здесь, что в стихах Ломоносова особенно является человек любящий и понимающий природу и часто естествоиспытатель и ученый; видно, что Петр сильно на него действовал и одушевлял его, видно также, что великое пространство России поражало его. В примерах, которые приведем мы, это будет видно. Наши слова относятся и не к одам одним, но и ко всем его стихотворениям. Мы выписываем много, но мы не можем удержаться, чтоб не выписать. Несмотря на то, наши примеры далеко не заключают в себе всего, мы думаем, что выписки этих прекрасных, по нашему мнению, поэтических мест, выставленных на вид, интересны и имеют свою, и большую, важность. Нам кажется, что после наших исследований мы должны представить и прочесть его поэтические произведения [36] .
35
Там же, ч. 2, стр. 14, 18, 192, 300.
36
Чтение поэтических мест в стихотворениях Ломоносова, как нарушающее течение самого текста «рассуждения», помещаем мы в конце книги в «приложениях». Чтение это составляет отчасти критику его произведений вместе с избранием мест, имеющих поэтическое достоинство, чего мы не предположили себе в нашем рассуждении (Эта часть в настоящей публикации опущена (см.: Аксаков К. Ломоносов в истории русской литературы и русского языка, с. 471–517).).
Мы сказали уже, что мы у Пушкина видим стих Ломоносова, или по крайней мере у обоих видим мы один стих, одного рода. Приведем в доказательство тому хотя бы один небольшой пример из Пушкина.
Чем чаще празднует ЛицейСвою святую годовщину,Тем робче старый круг друзейВ семью стесняется едину,Тем реже он; тем праздник нашВ своем веселии мрачнее,Тем глуше звон заздравных чашИ наши песни тем грустнее.Давно ль, друзья… Но двадцать летТому прошло; и что же вижу?Того царя в живых уж нет;Мы жгли Москву, был плен Парижу,Угас в тюрьме Наполеон,Воскресла греков древних слава,С престола пал другой Бурбон,Отбунтовала вновь Варшава [37] .37
Сочинения А. Пушкина. Спб., 1841, т. 9, стр. 157.
Сверх того, скажем, что, хотя сам Ломоносов пренебрегал своими поэтическими произведениями, хотя часто в них виден был восторг ученого; но с другой стороны, по природе своей, согласно с своим значением, он был по преимуществу поэт; он был поэт везде: и в жизни своей, и в своих ученых занятиях, и в своих произведениях, какие бы они ни были. Мы уже упоминали прежде о том, как одушевленно написаны его ученые рассуждения; повторяем это здесь. Самое то даже, что в его поэтические произведения входят ученые предметы, показывает, как он смотрел на них, сколько видел в них прекрасного, живого, поэтического. Повторим: Ломоносов был поэт по природе своей и был им всюду, во всей многообразной деятельности, из которой одну, собственно литературную, мы рассматриваем.
Итак, думаем, мы достаточно показали, что Ломоносов поэт, что внутри его был поэтический огонь, проявлявшийся в его сочинениях. Это, как мы сказали, необходимо уже по значению момента, им выражаемого. Это видели мы по значению того же момента в языке; ибо дело языка могло совершиться только так. Это видели мы в самом уже языке, столько изящно и ощутительно являющемся: что все вытекает согласно с необходимым значением, осуществлением момента. И наконец это видели мы просто проявляющимся в его произведениях, как поэтические места. От общего его значения как момента перешли мы через момент исторический, необходимо его конкретирующий, и дошли наконец до него самого, до лица, до полного конкретного проявления, где предстает уже он сам со всею своею деятельностью, где наконец мы его читаем, где является его свободная личность. Здесь при полном осуществлении момента мы дошли до свободы, до свободы законной, допущенной и оправданной. Выведем же общее заключение и взглянем на весь ход нашего рассуждения, на значение и явление Ломоносова как момента.
Ломоносов выражает момент отрицания исключительной национальности, особности в литературе, прекращение круга только – национальных песен; он есть момент индивидуума, лица, единичности в литературе – есть поэт; и вместе с тем и потому самому есть явление общего, только через лицо могущего явиться, – общего и лица вместе; в то же время он есть начало собственно литературы, где уже является общее, не уничтожая национальности, становя ее присущим моментом. – Момент общего.