Хочу записать ещё один случай, прекрасно характеризующий мою любимую воспитанницу Ольгу Николаевну. В торжественные дни обедню служили в церкви Большого Екатерининского дворца в Царском Селе. Дети стояли со мной на хорах. В день рождения государя, 6 мая, я приехала с девочками во дворец. Государя ещё не было, и до его прихода служба не начиналась. Внизу, в церкви, собрались высокопоставленные лица, генералитет и придворные. Посмотрев на Ольгу Николаевну, я заметила, что она хмурится и выражает признаки неудовольствия. «Что с вами, Ольга?» – спросила я. «Я возмущаюсь, что все эти господа громко разговаривают в церкви, один только Пётр Аркадьевич Столыпин да вот этот батюшка стоят как должно», – ответила она. Я взглянула вниз. «Этот батюшка епископ Арсений Новгородский», – сказала я. «Так отчего же он их не остановит?» – «Он не считает себя хозяином этой церкви, это дело настоятеля, протопресвитера Благовещенского», – пояснила я. Ольгу Николаевну это не удовлетворило: «Батюшка Благовещенский сейчас в алтаре совершает проскомидию, к тому же он старенький и глухой. Это не потому, Саванна, он просто боится. А когда придет папа, все сразу замолчат. А кто выше? Бог или папа? Ведь митрополит Филипп не боялся говорить правду самому Иоанну Грозному». Эти слова девочки и удивили меня, и порадовали. После обедни я отвезла девочек домой, а сама вернулась в Екатерининский дворец, чтобы присутствовать на парадном завтраке. На лестнице я встретила епископа Арсения. «Вы не подозреваете, владыка, какой о вас был сегодня утром разговор», – смеясь, сказала я ему. Он вопросительно на меня посмотрел. Тогда я передала ему слова Ольги Николаевны. Епископ задумался и промолвил: «Великая княжна права».

В первой половине июля 1909 года мы отправились в Англию. Это был ответный визит королю Эдуарду VII, посетившему государя в прошлом году в Ревеле. Мы вышли на яхте «Александрия» в Кронштадт, где пересели на «Штандарт». По случаю субботы вечером на палубе «Штандарта» служили всенощную. На следующий день мы пустились в дальнейший путь. Нас сопровождали яхта «Полярная звезда» и два миноносца. Плавание по Балтийскому морю не представляет никакого интереса, поэтому я его не описываю. Любопытное началось после вступления «Штандарта» в незадолго перед тем открытый Кильский канал. Во все время следования по каналу нас конвоировала по левому берегу немецкая конница. По-видимому, Вильгельм хотел показать свою военную мощь. Приблизительно на середине канала он сам встретил нас на своей яхте «Гогенцоллерн». Помню его появление с огромным букетом цветов, который он поднес императрице. Здороваясь с командой «Штандарта», выстроенной на палубе, он протягивал руку всем матросам, стоявшим в первом ряду. Это доставило им большое удовольствие, некоторые матросы даже целовали ему руку. За обедом он сидел, конечно, по правую сторону от императрицы, причём она с ним почти не разговаривала, все время обращаясь к своему кавалеру слева. Нам, свите, такое поведение императрицы показалось крайне странным и неловким. Как сейчас помню изумленные взгляды, которыми обменивалась со мною княжна Оболенская, сидевшая против меня. На меня Вильгельм произвел довольно отрицательное впечатление: в его манерах была какая-то доля шутовства.

Все плавание по каналу с несколькими остановками заняло часов двенадцать. На следующее утро я проснулась от сильнейшей качки. Мы были в Северном море. Императрица не выходила из своей каюты; дети, многие из свиты, горничные – все страдали морской болезнью. Я была очень удивлена тем, что качка на меня совсем не действовала. Я все время оставалась с детьми и, чтобы развлечь их, читала им вслух книгу «Яша Полянов», произведение Льва Толстого-младшего. Я даже ходила завтракать. Столовая была пуста.

Государь тоже стойко выдерживал качку. К вечеру волнение утихло.

Но пути мы зашли в Шербург, где государя встретил президент Фальер, также приезжавший в Россию в 1908 году. В Шербурге мы провели несколько часов. Когда мы подходили к острову Уайту, нас поразило количество военных судов, выстроившихся для встречи государя. Наши моряки негодовали: «Подвели нас с Цусимой, а теперь хвастаются своей силой!»

Король Эдуард VII и королева Александра выехали на встречу государя на яхте «Victoria-Albert». Государь и императрица перешли к ним, а «Штандарт» следовал за ними под флагом наследника, что доставило большое удовольствие маленькому Алексею Николаевичу. На острове Уайт мы пробыли несколько дней. Помню, что мы были приглашены на five-o'clock tea (пятичасовой чай) к принцу Уэльскому, будущему королю Георгу V, в его имение Бартон. Государь и принц Уэльский были необыкновенно похожи друг на друга – их матери были родные сестры. Как-то государь сказал мне, показывая фотографии: «Если вы узнаете на этой карточке, где я, то вы её получите». Конечно, я сразу же указала на него, и он вручил мне карточку. Ездили мы и в Осборн, прекрасное дворцовое здание, принадлежавшее королеве Виктории. Императрица нам рассказывала, что она там жила у бабушки с тремя своими сестрами после смерти своей матери, великой герцогини Гессенской Алисы. В то время, когда мы там были, Осборн был уже превращен в дом для инвалидов. Во время нашего пребывания на острове Уайт нас познакомили с двумя младшими дочерьми королевы Виктории – принцессами Луизой и Беатрисой. Они были уже пожилые женщины, очень приветливые и простые в обращении. Узнав, что я незадолго перед тем лишилась отца, они высказали мне много неподдельного участия и внимания, что особенно трогает на чужой стороне.

Но бесспорно самым интересным эпизодом моего кратковременного пребывания в Англии была встреча с писателем сэром Дональдом Мэккензи Уоллесом. В 1870 году он приехал в Россию, где пробыл шесть лет, изучая социальный и политический строй страны, её учреждения, язык и литературу. Результатом его исследований и наблюдений явилось двухтомное сочинение «Russia», выдержавшее несколько изданий. Для иностранцев эта книга была как бы откровением, так как в то время Россию на Западе было принято считать полуазиатской страной. Между прочим, Мэккензи Уоллес называл нашу родину «страной чудовищных контрастов», в чём с ним можно было согласиться. В Москве он часто посещал моих теток, особенно Екатерину Федоровну Тютчеву, жившую с Дарьей Ивановной Сушковой, сестрой моего деда – поэта Тютчева. Я очень уютно провела с ним вечер на палубе «Штандарта», расспрашивая его о том, что для меня было родной и интересной стариной. Мною овладело какое-то странное чувство. Слушая рассказы сэра Дональда, я как бы перенеслась в прежнюю Москву и передо мной, как живые, вставали образы близких мне людей, давно скончавшихся.

На обратном пути из Англии мы попали в Северном море в густой туман. Он начался в 8 часов вечера и рассеялся лишь к 4 часам утра. Должна признаться, что из всех моих морских ощущений это было самое жуткое. Мы двигались как бы ощупью, окруженные непроницаемой завесой молочно-белого цвета. Даже дышать становилось трудно. Государь находился все время на мостике с командиром «Штандарта» И. И. Чагиным и флаг-капитаном К. Д. Ниловым. Думаю, что мало кто из нас спал в эту ночь. В германских водах к нам должны были подойти немецкие конвоиры. Несмотря на принятые меры, у нас опасались этого момента. Помню, что я спустилась в свою каюту и через открытый иллюминатор переговаривалась с теми, кто находился на палубе. Вдруг я услышала какой-то шум, как будто что-то скользнуло совсем около борта яхты. «Что это?» – воскликнула я невольно, и тут услышала немецкий говор. Оказалось, что конвоиры нашли нас в тумане и заняли свои места. Эта точность очень поразила наших моряков, тем более, что французские конвоиры уже давно от нас отстали. Этим случаем я заканчиваю описание моего первого заграничного путешествия с царской семьей.

Императрица страдала сердечными припадками, и летом 1910 года врачи предписали ей провести курс лечения в Наухейме. Мы выехали из России в начале августа и, минуя Берлин, чтобы не встречаться с императором Вильгельмом, прибыли в замок Фридберг, находящийся вблизи от Наухейма. Замок принадлежал брату Александры Федоровны великому герцогу Гессенскому Эрнсту-Людвигу.

О нашем пребывании там я сохранила наилучшие воспоминания. Великий герцог и его вторая жена герцогиня Элеонора были чрезвычайно приветливы и гостеприимны. Мы вели приятную, почти семейную жизнь без стеснительного этикета больших дворов. К девяти часам свита собиралась в столовую к утреннему кофе. Во главе длинного стола, уставленного всевозможными кушаньями и фруктами, сидела гофмейстерина госпожа Бранси. Она разливала чай и кофе и вообще исполняла обязанности хозяйки. С ней и с фрейлиной герцогини Жоржиной Ротсман я вскоре очень сблизилась. После кофе я ходила гулять с моими воспитанницами, большей частью в Наухейм. Им очень нравилось заходить в магазины и покупать всякую мелочь. Анастасию Николаевну особенно прельщали магазины игрушек, где продавали кукольную обувь разных размеров и даже калоши. Татьяна Николаевна не всегда нас сопровождала, так как врачи нашли у неё слабое сердце и она ездила с императрицей брать ванны. В час был завтрак, после которого мы направлялись на автомобилях на экскурсии в окрестности Фридберга, необыкновенно живописные. Иногда мы останавливались в каком-нибудь ресторанчике и пили там чай. Как-то раз мы вышли из автомобиля и пошли по дороге, с обеих сторон обсаженной фруктовыми деревьями. На ветвях висели прекрасные груши и яблоки. Государь осведомился, чьи это деревья, и, узнав, что они принадлежат казне, удивился. «Неужели их не обрывают? Как вы этого достигаете?» – спросил он с изумлением герцога. Герцог ответил, что у каждого поселянина есть свои деревья. «Ну, a у меня не только ничего не осталось бы, но и деревья бы поломали», – сказал государь. Затем, улыбаясь, он сорвал яблоко (видимо, в нём заговорила русская природа) и спросил: «Что мне за это будет?» Герцог рассмеялся.

Однажды мы возвращались с экскурсии раньше обыкновенного. Императрица никогда с нами не ездила, а в этот раз и Татьяна Николаевна оставалась дома. Когда я пришла к обеду, ко мне подошёл герцог. «Ваша Татьяна лгунья», – сказал он мне раздраженным тоном. Я удивленно на него взглянула. «Когда мы вернулись, – пояснил герцог, – я пошёл к сестре и заметил, что кто-то прошмыгнул из её комнаты. Мне показалось, что это Аня. Вслед за ней вышла Татьяна. Я спросил её, кто здесь был, она ответила, что не знает». Что могла я сказать герцогу? Мне было понятно, что в этой лжи нельзя было винить Татьяну. Оказалось, что Анна Вырубова в Гамбурге и навещает императрицу в наше отсутствие. На другой день герцог отозвал меня и фрейлину Бюцову и сказал нам, что он считает недопустимым, чтобы в его доме императрица тайком принимала своих знакомых. Это неудобно даже по отношению к прислуге. Поэтому он решил на несколько дней пригласить госпожу Вырубову. Аня переехала в Фридберг, но с нами не ездила на экскурсии.