— Не могу. — Я поднял камень размером с человеческий череп. На месте воображаемых глаз темнели впадинки. — Не уложил положенные двенадцать кусков.

— Но ты не обязан это делать, понимаешь? — Ее глаза блеснули в лунном свете. — Они… — Линн остановилась, подбирая слова, — их теперь никто не потревожит.

У меня сдавило горло, как бывает, когда знаешь, что сказать нечего. Я нашел отличное место для похожего на череп камня. Вот так. Там, где мог бы быть рот, появилось кровавое пятно.

Прошло еще какое-то время, прежде чем я выдавил застрявшие в горле слова.

— Тебе бы лучше вернуться домой, к Уильяму. Что он подумает, если проснется и увидит, что тебя нет.

— Уильям знает, где я.

— Ты давненько сюда не приходила. Что случилось сегодня?

— Была занята с Адамом и Маршей. Последние недели такие трудные. Девочка плохо спит, а днем за ней все приходится убирать. Врач говорит, что в два года дети всегда такие.

— Я видел, как Уильям гулял с ними по пляжу. Знаешь, у тебя хороший муж.

— Знаю.

— Тогда зачем приходишь ко мне?

— Я думала…

— Ты думала? А может, это Совещание так решило, а? Может, они позвонили тебе и сказали, что с Грегом Валдивой надо поработать? Чтобы он не был таким букой, а?

— Я прекрасно знаю, что сегодня произошло. Вот и подумала, что, может быть, тебе захочется с кем-то поговорить.

— Или кого-нибудь трахнуть.

Она улыбнулась.

— Если ты этого хочешь. Буду более чем рада…

— Сыграть роль шлюхи?

— Все, что захочешь, Грег. Я все сделаю…

— Все? Все, что захочу? — Я и сам не заметил, как повысил голос. Сердце колотилось в груди, словно кто-то безжалостно барабанил по ребрам кулаком. Да, она сделает все что угодно. Можно быть жестоким. Можно причинить ей боль, ударить кулаком в момент оргазма. И она только улыбнется и скажет: «Спасибо, Грег. Я так рада, что смогла тебе помочь». Она скажет это вежливо, тоном услужливой гостиничной горничной. И улыбка ее не дрогнет. Я могу оскорблять ее, поносить ее мужа, глумиться над ее детьми. Вот почему она вызывала во мне такую злость. Потому, что она готова принести себя в жертву, только бы угодить мне. Только бы я был паинькой. Как будто Грег Валдива — это какое-то гнусное косматое божество или что-то вроде того. Весь Салливан с радостью лизал бы мне зад, лишь бы я не сердился. А все потому, что мне удалось распознать настоящего чужака. Я снова их спас. Только мне-то от этого лучше не стало. Не стало легче от предложенного шоколадного кекса. От предложившей себя чужой жены.

И вот что я вам скажу: нет в этом ничего хорошего. Гордиться тут нечем. Однажды, вскоре после того, как я пришел в Салливан, мне стало чертовски одиноко, и я трахнул Линн. И тут же весь этот милый, славный городок смекнул, что к чему. Они быстренько сообразили, как это выгодно, если я прилеплюсь к ней. Поняли, что если время от времени подкладывать ее под меня, то я буду весел и счастлив. Может быть, я даже влюблюсь в Линн, и тогда уж она приберет меня к рукам. А значит, и весь Салливан возьмет Валдиву на крючок. И я никуда не уйду. Навечно останусь их ангелом-хранителем.

Только вот не сработал их план. Не все вышло так, как им хотелось. Да, Линн прекрасная женщина. У нее гибкое тело супермодели. Она восхитительная любовница, достойная золотой медали. Но я трахнул ее потому, что мне было одиноко и хотелось спать, обнимая женщину. Это не стало привычкой, потому что меня жгло чувство вины. Ее муж — славный парень. Спокойный, вежливый, всегда мне улыбается, как будто это я оказываю ему услугу, развлекаясь с его женщиной.

Вот почему, когда в голосе Линн послышались эдакие сладкие нотки, и когда она двинулась ко мне, покачивая бедрами и бросая призывные взгляды, я вдруг подумал, что было бы совсем не плохо превратиться в какое-нибудь страшилище, с черной душой и облупленным носом.

Но расчетливая жестокость не по мне. Нет. Линн такая милая, такая славная. Поэтому я лишь покачал головой, повторяя голосом, звучащим в моих ушах хриплым шепотом:

— Иди домой, Линн. Уже поздно.

— Но я хочу остаться с тобой, Грег.

— Твое место дома, Линн. Твои дети и муж уже спят. Возвращайся к ним, Линн.

— Грег…

— Линн, пожалуйста. Я был бы рад… действительно рад, если бы меня оставили в покое. — Я взглянул на нее и представил, как было бы чудесно увидеть ее обнаженной, целовать ее груди, гладить ее ноги. Но чувство вины, тут же пронзило меня, как пылающий кол. — Линн, иди домой.

Она вздохнула.

— Хорошо, Грег. — Ее голос прозвучал так ласково, так нежно, что кровь зазвенела в моих жилах. — Но если что-то понадобиться, ты знаешь, где меня найти. — Позвони мне, ладно?

— Ладно, спасибо, Линн. — Я сказал это так, как будто действительно собирался позвонить. Более того, я действительнособирался позвонить.

Она медлила. Я подумал, что Линн поцелует меня. Как целуют, желая спокойной ночи. Если бы она это сделала, вряд ли я удержался бы от того, чтобы не поцеловать ее в ответ, прямо в мягкие, сочные губы. И тогда меня бы понесло по древней как мир колее. Я бы наверняка ее поимел. Но не там, не рядом с этой грудой камней, которая будет расти до тех пор, пока не коснется небес. Или пока я не умру. Одно из двух.