Тогда я расчесал пятерней чуб и отправился на разведку к Нике.

В Никиной парадной внизу топтался Нильс — шестилетний малыш из четвертой квартиры. Тот самый, у которого ушел папа… Родители назвали этого мальчишку в честь Нильса Бора, великого физика. Думали, наверное, что от этого сын будет умнее…

Когда я вошел, Нильс отпрыгнул от лифта что-то уж очень быстро. Но затем вернулся и даже услужливо надавил кнопку. Это меня удивило: мальчишка услужливостью не страдал. Я бросил ему:

— Привет, лифтер!

— Я тебе не лифтер, — огрызнулся он, следя за подъезжающей кабиной. И вдруг объявил торжественно: — Прибытие! Прошу на выход!

А я-то, балда, вообразил, что Нильс вызывает лифт для меня! Как бы не так! Он распахнул железную дверь, и оттуда вылез недовольный и «укаченный» кот Эдик. Ну да, конечно, мне уже рассказывали раньше, что этот Нильс загоняет бедного кота в лифт, а сам бегает и вызывает его с этажа на этаж.

— Ты что это, фашист, животное мучаешь?

От моего крика кот попятился и попытался «сесть» в лифт снова. Сам же Нильс моим возмущением пренебрег. Возразил с достоинством:

— И ничего не мучаю. А приучаю к перегрузкам, чтобы при старте космического корабля…

Ну что с ним было разговаривать?.. Я плюнул и позвонил в Никин звонок.

Открыл Никин сосед дядя Глеб:

— Здорово-здорово! Проходи, парень, не тушуйся!

Подбодрил он меня, оказывается, совсем не зря: от того, что я увидел, вполне можно было стушеваться.

Нет, в самом деле, я заходил сюда в последний раз месяца так два назад за задачником по алгебре. Все тогда было нормально: Ника стояла возле шкафа на голове, потом перекувырнулась и дружески треснула меня учебником по затылку… В Никиной комнате, отделенной от родительской занавеской, все тетрадки, книжки, карандаши были тогда разложены аккуратно по полкам. Даже доска с незаконченным Никиным рисунком и та была ровненько приставлена к стене…

Сейчас Ника лежала на диване спиной к портьере, заменяющей дверь, и читала книгу, приставленную к диванной подушке. А в ее ногах, в головах, под боком, на соседнем столике, за диванным валиком и просто на полу лежали и стояли разные другие книги, будто она читала целую библиотеку сразу.

— Кто там? — нехотя спросила Ника, не поворачивая даже свою нечесаную голову.

— Это я, Валя. К тебе можно?

— Угу.

Она читала, лежа спиной ко мне, и, видимо, не имела намерения поворачиваться. Казалось, она лежит так не день и не два… На стуле рядом стояли грязные тарелки с недоеденным супом, под стулом валялся недоеденный кусок хлеба… "Вот это да! Такого безобразия не встретишь ни у одного мальчишки!" — так я подумал. А вслух спросил:

— Интересная книжка?

— Угу.

— А про что?

Поняв, что от меня не отделаться, Ника нехотя шевельнулась и еще более неохотно перевернулась на спину:

— Что ты сказал?

— Про что твоя книжка?

Несмотря на жару, Ника покрыта была теплым красным халатом. Похоже было, что она покрылась им несколько дней назад, когда еще было холодно. И с тех пор все ленилась его сбросить. Часть этого огромного халата свисала до полу и лежала там в пыли. Но когда Ника переворачивалась, халат немного поддернулся и книги, что лежали на нем грудой, попадали вниз… Она на них только покосилась и ответила мне:

— Да так… Про все…

Теперь Ника лежала на спине и так же, как прежде в книгу, настойчиво глядела в потолок. Любой, кто знал раньше эту верткую Нику, решил бы, что ее опоили, околдовали, подменили. Он понесся бы к ближайшему телефону и вызвал бы скорую помощь и милицию… А я закрыл глаза, посчитал в уме до десяти и понял, что ничего не случилось — просто передо мною была другаяНика!

Я бродил по пыльной Никиной комнатушке и наткнулся на старый проигрыватель. Он стоял на облезлой табуретке как-то боком, но вот удивительно — возле него прямо на полу лежали диски. И какие!.. Я опустился рядом. "Король Артур", все записи Битлсов! Такого великолепия не было, я думаю, даже у Вити.

— Откуда у тебя "Король Артур"?

Ника все так же лежала на спине, но тут обернулась:

— Эти? А… это… одного человека. Слушай, Валь, засунь их подальше. Вот хоть бы под шкаф, а?

— Может, лучше в шкаф? Все-таки…

Она нетерпеливо дернула плечом. И я сунул диски на полку на какие-то девчоночьи тряпки… Конечно, подмывало спросить, что это за "один человек", который разбрасывает где попало такие вещи. Но Нике вряд ли захотелось бы отвечать…

Отодвинув занавеску, я оказался на родительской половине комнаты и начал рассматривать старинный письменный прибор на столе. Никому теперь не нужные пустые чернильницы красовались на мраморном постаменте, окруженные резной бронзовой оградой с воротиками. Я подвигал воротики туда-сюда, провел пальцем по бронзовым кружевам.