Шрифт:
Раздались дружные аплодисменты. Я взял бокал, поднял над головой и залпом выпил. Шампанское прошло по пищеводу и пузырями всосалось в соединительную ткань. Хотел уж было ткнуть вилкой в закуску, однако…
— Ну ты даешь, Устинкин, — он встал, прошелся вдоль столов и положил увесистую лапу мне на плечо. — Как казначей, ты проявил себя неплохо, однако возникает маленький вопрос: где сорок тыщ зеленых, которые ты взялся перевезти в Прибалтику? Нам сообщили, что в Риге их нэ получили.
Раздался ропот. Они смотрели на меня, а я краснел, не зная, почему. Магическая сила! Какого хрена я попал в команду честных уголовников пост-перестроечного времени? Они привстали с мест: я понял, что погиб.
Весенний свежий ветерок ворвался неожиданно. Со звоном вылетела форточка и парусами вздулись занавески. Мы все оборотили взоры ко двери.
«Они» вошли, держа «Калашниковы» наперевес, огромные и сытые ребята. Я краешком былого обоняния почувствовал, что здесь афганским духом пахнет. Пары спиртов, нагуталиненных сапог и смазочного масла. Шесть человек — все встали у стены и лязгнули затворами… А может, не погиб?
Их главный омоновец — ну чистый зверь: встал враскорячку, автомат наставил. Из промежности — смрадом несет, из пятнистых штанов член выпирает, «Калашников» — наизготовку, чуингам в кривом рту пузырится.
Встал враскорячку, автомат наставил. — Кто, говорит, вы будете, ребята, и чо такое вы в ресторане обмываете?
— Да мы, да я…
— А ну, говорь всю правду, а то всех разопну!
Тогда я поднялся и не своим голосом произнес: «Гражданин омоновец, мы — честные предприниматели, кооператоры второй волны. Собрались мы сюда, шоб спраздновать рожденье товарища Фетисова», — и с этими словами я указал на юбиляра — Асламбека, застывшего с утиной ножкой во рту.
Омоновец прошелся вдоль столов, смахнувши дулом автомата пару бутылей, залез под скатерть у юбиляра и вытащил оттуда ящик. Открыл и показал нам всем: два пистолета, три ручных гранаты и пять баллонов с газом: «Ну что, кооператоры второй волны… что, сводим счеты?»
Омоновцы рванулись к Асламбеку. Воспользовавшись замешательством, я вышел из-за стола, тихонечко на выход и очутился на улице.
ТУШИНСКИЙ ВОР-2
— Держи! — они суют мне в руки «дипломат» и, пятясь раком, удаляются. Недоуменно я кланяюсь и бормочу: «Что дальше?» А дальше — скрип тормозов. Со мною рядом парканулось «вольво». Угрюмый парень в кожанке выскакивает, обходит автомобиль и очень почтительно мне открывает дверь: «Прошу вас, Иван Семеныч…» Автоматически сажусь. Шофер нажал на газ, и мы поехали.
Какой хороший кар! Магическая сила! Моя рука ощупала сиденье: знай, кожа! И он — суровый парень за рулем. Не оборачиваясь, он говорит: «Ну как, Иван Семеныч, все удачно?»
— Да уж…
— А все-таки мы ловко их…
— Чего?
Шофер не отвечает и только крепче жмет на газ: «Быстрей бы из Тушина, а то устроют нам погоню…»
Недоуменно открываю «дипломат»: в отдельных ровных пачках — «зеленые». На каждой — наклеечка: 5 тысяч долларов. И тут же — лежит контракт, на гербовой бумаге — СП «Жервеза» — коммерческий директор — Устинкин И. С. Не я ли?
— Послушай, братец, не я ли — Устинкин?
Шофер не обернулся даже. Афганец долбаный, наверное, он знает причуды шефа… Смотрю на подозрительный контракт: стоит число: 8 сентября 92-го. И, знай, со всей, знай, этой выручкой я еду куда-то…
Мелькают блочные дома Москвы… невзрачные хрущобы и монстры из бетона андроповского времени… Читаю: мотель «Колибри», бар «Руслан», кофейня «У Наташи»… Откуда, знай, повылезли все эти сорняки? Карикатура на капитализм… Неужто перестройка кончилась?
Пейзаж меняется… фабричные заставы, свалки, перелески… мы мчимся по бетонке со скоростью за сто. ГАИ не тормозит, наверное, нас знают.
Пошли мелькать деревни, дачные поселки. Мы съехали с бетонки, свернули на маленькую, но очень ухоженную трассу. И вскоре я прочел: поселок Николина Гора.
Изрядно попетляв средь генеральских, совписовских и прочих дач, мы подъезжаем к двухметровому забору… Халтурина, 15.
Шофер умело отпирает ворота, заводит «вольво» на лужайку… Передо мной — массивный двухэтажный дом, с верандой и балконом, вокруг — упругие стволы корабельных сосен, есть даже пруд, гараж и небольшая спортплощадка.
Кряхтя, я вылезаю из машины, иду в сей дом. Я осторожно ступаю лакированными туфлями в пожухлой, чуть мокрой траве…
Шофер открыл мне дверь, провел в гостиную. Через какие-то минуты пылал средневековый — до потолка — камин, и я протягивал свои ножищи 45-го размера к благословенному огню.
Он появился с подносом, поставил на журнальном столике. На этом на подносе: пиво, кусочки сервелата, уже ощипанная вобла и запотевшая бутылка водки «абсолют». Плеснув в стакан мой «абсолюта», Сережа (так звали этого чудо-богатыря) нагнулся, прошептал: «Я щас, немного приберусь, ну а потом — извольте девочек?» На что я, похлопав по плечу: «Изволь, дружок…»