И вот молодые писатели, такие, как Сергей Шаргунов, которым по двадцать, пишут «русскую имперскую прозу», беспощадную к предателям и подлецам, нежную к родному, поруганному человеку, религиозно воспевающую Россию.

Новая проза антибуржуазна, протестна, интеллектуальна. В ней, а не на кафедрах философии, ставятся вопросы современных мировоззрений. В ней, а не в аналитических центрах утомленных «левых» движений, дается оригинальный анализ небывалой русской действительности. В ней, а не в душных кружках плюшевых моралистов, исследуются «бездны» современного человека, создается «несъедобная» эстетика, с которой не придешь на прием к Лужкову. Современная литература революционна, и только как таковая является литературой.

Поэтому и плодятся доносчики, будь то унылый, словно Дятел, функционер «Идущих вместе», или скользкий, как рептилия, журналист «МК». Поэтому и вводится в академии ФСБ «курс ямба и хорея», а также практикум, как ловчее, с криком: «Лежать, сука!», опрокинуть писателя и сковать наручниками.

Давайте снова начнем счет русским писателям, побывавшим в темницах: от Даниила Заточника и Радищева до Рылеева и Достоевского. От Гумилева и Мандельштама до Синявского и Лимонова. Ведь нельзя же и впрямь, как справедливо излолагает Глеб Павловский, Путину войти в историю с одними паводками и авиационными катастрофами. Надо и ему создать своего Солженицына, пусть и с фамилией Сорокин.

Отпор «реформаторам», погубившим великую страну, начался не в КГБ, не в ЦК КПСС, не в Генштабе или Совмине. Он начался в Писательском доме на Комсомольском проспекте в проклятом августе 91-го, где русские литераторы разных поколений и взглядов забаррикадировались, как староверы в смоляном срубе, и не пустили сатану на порог.

Это было начало «русской литературной революции». Сегодня мы видим ее продолжение.

P. S. Стихи, рожденные в коридорах Саратовского суда

В первом чтении Думой принят закон об экстремизме, под который подпадаю и я. Друг Макашова и Лимонова, я могу разделить судьбу Эзры Паунда, Николая Гумилева и Павла Васильева. Этот закон принимается властью накануне народных волнений, ибо социальная и национальная ясизнь в России невыносима. Коса Чубайса режет народ по горлу. Кувалда Грефа бьет по голове. Острие Кудрина выкалывает глаза. Хохот Починка лишает рассудка. Изменить эту жизнь с помощью выборов невозможно. Вешняков сидит в каждой урне. На каждых выборах побеждает генерал ФСБ.

И рука избирателя, уставшего от подтасовок, черного пиара и произвола спецслужб, тянется к гранатомету.

Царство, построенное Ельциным, и укрепляемое, как муравейник муравьем, Путиным, уродливо целиком и в каждом своем представителе. Патология этого царства воплощена в «Городе золотых унитазов», построенном миллиардерами на Успенском шоссе. Этот бриллиантовый город отделен от погибающей Родины поднебесной стеной, «спиралью Бруно», электрическим током, охраной с овчарками, а теперь и законом об экстремизме. Всякий, кто косо глянет на хищную стаю «мерседесов» с мигалками, будет схвачен и доставлен в подземелье Глеба Павловского.

Накануне принятия закона было сожжено множество «маленьких рейхстагов». Подорвалась женщина, убиравшая надпись «Смерть жидам» на самом фээсбэшном, Киевском шоссе. Был подобран мобильный телефон, начиненный взрывчаткой. Под глиссадой пассажирских самолетов, все на том же Киевском, у Внукова, были найдены зенитные «стрелы» и «стингеры». Ну чем не сцены по-любимовски талантливого спектакля, поставленного «Театром на Лубянке».

«Партия власти», дружными задами прессующая Думу, единогласно приняла закон. Эта машина, зачехленная в пиджаки и бюстгальтеры, собрана из ржавых запчастей КГБ, посыпана золотой перхотью Исаакиевского собора и управляется кнопкой, на которой нарисован красный селезень с черным хохолком.

Нет спору, надо защищать от насилия кротких азербайджанских торговцев, печальных раввинов и приехавших погостить африканцев. Но кто защитит русских, убывающих по миллиону в год? Когда и какой Президент? Может быть, негр, которого вырвали из жестоких рук скинхедов и в результате свободных выборов посадили в Кремль? Ведь закон °б экстремизме направлен против русских, в которых видят фашистов, насильников и бунтарей.

Десять лет власть обещает сформулировать «национальную идею России», «формулу русской мечты». Говорят, старший брат Чубайса, сидя при лучине, почти нарисовал русский национальный лубок. Но вместо «идеи» из Кремля один за одним выходят драконовские уложения, которые теперь увенчаны жандармским «законом об экстремизме».