Ванильный вкус поцелуя

Аннотация

Стефани и Матео познакомились десять лет назад. Все эти долгие годы женщина хранила тяжелую для нее тайну. И вот новая встреча…

Глава первая Из гущи деревьев вышел мужчина. Даже на расстоянии, хотя яркое вечернее солнце слепило глаза, его образ показался Стефани знакомым. Опасаясь, что он может ее увидеть, она спряталась за цветущим кустом. Конечно же, это не мог быть он. Просто здравый смысл уступил место разыгравшемуся воображению, потому что она находилась в Италии — стране его языка и культуры. Он был родом из Тосканы — маленького городка на Лигурийском побережье, и проводил отпуск в Канаде, добывая в горах известный во всем мире Каррарский мрамор. Простой рабочий в пыльных синих джинсах и линялой футболке. Но Стефани находилась сейчас на Ишиа, острове в Неаполитанском заливе, и ее отделяла целая жизнь от того лета, которое она провела в доме дедушки и бабушки в Брэмли на озере Онтарио. К тому же мужчина в бежевых слаксах и белой рубашке, стоявший на пляже, совсем не был похож на рабочего. Он скорее напоминал богатого итальянца, не пожелавшего проводить отпуск на наводненном туристами Капри, а выбравшего это красивое тихое место. Все так, но вряд ли это давало ему право вторгаться на территорию частной собственности. Вернее, эту виллу ее бабушка с дедушкой арендовали уже долгое время. Так почему же Стефани притаилась за кустом? Да потому, что он пробудил в ней калейдоскоп картин прошлого! Воспоминания были настолько яркими, что по телу побежали мурашки. В памяти всплыло лето, когда ей исполнилось девятнадцать и когда температура воздуха доходила до 40 градусов по Цельсию, а ночи были такими влажными и душными, что нельзя было заснуть. Стефани словно вновь увидела пылинки в лучах солнечного света, пробивавшегося сквозь открытую дверь конюшни, и его, по пояс обнаженного, с блестящим бронзовым торсом. Она вспомнила ужасное волнение, с которым тайком выскальзывала из дома глубокой ночью и взбиралась по лестнице на сеновал, снова ощутила обнаженной спиной мягкую попону, на которой она лежала под ним, и только мерцающие звезды видели, с какой готовностью она отдавалась мужчине на шесть лет старше ее и на целую жизнь опытнее. Сквозь туман времени донесся необыкновенно чарующий, интригующий голос чужестранца с иностранным акцентом. Она слышала его тихую, страстную мольбу и свое собственное согласие. В этот момент она снова пережила силу и натиск его пульсирующего тела. А потом ее сердце пронзили воспоминания о том, как он отверг ее, заявив, что их роман окончен. Стефани задрожала и опустилась на колени, ноги отказывались слушаться. Боже, какая же она дура, что дала волю воспоминаниям о самом тягостном периоде своей жизни. А все потому, что именно в тот день ее приезда в Италию ей на глаза попался мужчина с черными волосами и широкими плечами. Если такое незначительное событие заставило ее сердце сжаться в комок, то к концу месяца она, наверное, сойдет с ума. Разве ради этого она прилетела с сыном с западного побережья Канады на маленький вулканический кусочек земли в Тирренском море. Стефани вспомнила необычно резкое письмо бабушки: «Считай это не просьбой, а, скорее, приказанием. Мы с твоим дедушкой прожили вместе всю жизнь. Кто знает, сколько нам еще осталось? Мы хотим, чтобы вся наша семья собралась у нас в Италии. Разного рода разногласия между тобой и твоим отцом длились слишком долго. Здоровье моего любимого мужа ухудшается, и я хочу, чтобы он счастливо прожил оставшееся ему время. Учитывая безграничную любовь Брэндона ко всем вам с момента вашего появления на свет, самое малое, что вы можете сделать для него сейчас, это выполнить мою просьбу. И если это похоже на эмоциональный шантаж, пусть будет так. В моем возрасте женщина, не извиняясь и не смущаясь, совершает то, что должна». Ей бы хоть десятую долю бабушкиной твердости! Расстраиваясь из-за своей слабости, Стефани выглянула из укрытия. Человек исчез. Пейзаж был настолько безлюдным, что мужчина вполне мог быть плодом ее воображения. И все-таки чувство, что она не совсем одна, заставило ее оглянуться и взглянуть на виллу. Кремовые оштукатуренные стены, украшенные изящными арками под синей черепичной крышей, дремали на вечернем солнышке, где прилег маленький Саймон. — Пусть отдохнет, тогда он сможет сегодня вечером лечь попозже, — сказала бабушка, когда Стефани засомневалась, стоит ли ему так долго спать. — Всегда хорошо показать ребенку приятные стороны жизни. Мы будем обедать на открытом воздухе в восемь. А сейчас пойди погуляй по саду, дорогая, а я присмотрю за мальчиком. Стефани была рада уйти. Ей не хотелось лишний раз попадаться на глаза отцу и старшему брату Виктору. Их откровенное неодобрение и презрение так и не прошли. Она не встречалась с ними почти семь лет, но они, едва успев с нею поздороваться, начали тут же критиковать. — Трагично, что Чарльз ушел из жизни таким молодым, — заметил отец, вспоминая о безвременной кончине ее бывшего мужа пять лет назад. — Но теперь ты по крайней мере вызываешь хоть каплю уважения. — Уважения? — Стефани широко распахнула глаза. — Каким образом смерть Чарльза сделала меня уважаемой? — Теперь ты можешь считаться вдовой, а не разведенной женщиной, — поучительно произнес Виктор, поддакивая отцу. — Если тебе неизвестно, Стефани, в нашей семье не разводятся. Этого просто не бывает. — В самом деле? — Она тяжело вдохнула. — Что ж, спасибо Чарльзу, что он избавил нас от необходимости называть вещи своими именами. — Мы вовсе не радуемся, что этот человек умер, — надменно заметил отец. — Но твоему мальчишке нужна твердая мужская рука, настоящий пример. Если бы Чарльз был жив, он бы положительно влиял на жизнь своего сына. А он решил поработать в Индии, и через шесть месяцев умер от какой-то страшной болезни. Что ты такое сделала, что он уехал от тебя так далеко? Стефани могла бы сказать, что Чарльз был согласен с тем, что они не созданы друг для друга. На самом деле не он отец Саймона, поэтому ему было легко бросить его. Но она ничего этого не сказала, хотя было бы занятно увидеть их вытянувшиеся физиономии. Женщины в их семье не подвергают сомнению высказывания всемогущих профессоров Лейландов, старшего и младшего, а они, уж конечно, помалкивали о том, что могло опорочить семью. Стефани навсегда сохранила ложь, на которую пошла почти десять лет тому назад. Если бы ее отец хоть на мгновение заподозрил, что его единственный внук незаконнорожденный, он бы не признал его. Даже мать Стефани не знала правды. He то чтобы Вивьен не посочувствовала бы ей, но бремя тайны от мужа, властвовавшего над ее жизнью с того самого дня, как она согласилась выйти за него замуж, лежало бы слишком тяжелым грузом на ее плечах. Стефании решила вести себя, как подобает уступчивой, уважительной дочери. Они были семьей всего на один месяц, и если она выскажется, то породит разногласия, которых дедушка и бабушка так старались избежать. Ее раздражение еще не прошло, и Стефани не хотелось возвращаться на виллу раньше, чем нужно. Она стала искать местечко, где можно было бы посидеть и просто насладиться садом, его замечательными цветами и прекрасным видом. Она нашла каменную скамью в укромном уголке среди вьющихся растений. Отсюда было прекрасно видно залив Святого Анджело перед островом Капри. Смахнув упавшие лепестки, она села, убрала со лба прядь волос и вдохнула аромат цветов. Несмотря на разногласия с отцом, она была рада, что согласилась приехать сюда. Саймону полезно немного посмотреть мир. Он так быстро рос и, хотя ему исполнилось девять, уже начал проявлять независимость. Пройдет немного времени, и он станет совсем самостоятельным. Ей на руку села прекрасная бабочка. Молодая женщина улыбнулась. — Ты испугала меня, — тихо произнесла она. — Я думала, что совсем одна. — Тогда надо было предварительно тщательно осмотреться, — услышала она до боли знакомый, ни на кого не похожий голос. — Как поживаешь, Стефани? У нее закружилась голова. Стефани хрипло выдавила: — Саймон?! — Хотя она знала, что это был не он. — Господи, ты знаешь, как уязвить гордость мужчины! Неужели я произвел на тебя несколько лет назад такое мимолетное впечатление, что ты даже не запомнила моего имени? — Матео де Лука, — произнесла она, не осмеливаясь взглянуть на мужчину. — Что, черт возьми, ты здесь делаешь? — Я живу здесь… иногда. В коттедже садовника. — Больше не занимаешься мрамором? — У меня много интересов. Мрамор — один из них. А кто этот Саймон? Твой муж? — Я не замужем, — ответила Стефани и торопливо добавила: — Но была. — Да, — холодно заметил мужчина, — я слышал. Его ответ так удивил ее, что она осмелилась заглянуть ему в лицо. Матео был таким же красивым, каким она его помнила. — Где? Кто тебе сказал? — Твоя бабушка. Разве ты не знаешь, что мы поддерживали отношения все эти годы? — Нет. — Стефани постаралась сохранять спокойствие. — Наверное, бабушка понимала, что мне это неинтересно. — Видимо, ты права. Одно время мне казалось странным, что ты так скоро подобрала другого на мое место. — Молодость тем и хороша, что быстро оправляется от горя, — грустно улыбнулась Стефани. — Я вняла твоему совету и стала жить дальше. А ты что думал? Что я всю жизнь буду оплакивать твой уход? — Нет. Я не льстил себе до такой степени. А зря! Она всегда помнила о нем, и это мешало ей двигаться вперед и наслаждаться жизнью. — А как ты? Женился? — Если говорить твоими словами, cara, дорогая, что я мог предложить женщине, чтобы она захотела меня? — Он улыбнулся. Лицо искусителя… тело бога… такие страстные губы, что грех покажется достойным уважения, а скромность — помехой! Чувствуя, что краснеет, Стефани снова отвела взгляд. — Боюсь, ты еще не понимаешь, что такое долг. Ты просто поздний цветок — из тех мужчин, которые поздно созревают. — Или из тех, которые ждут, когда будут точно знать, чего хотят, прежде чем жениться. Я против разводов. — Ты говоришь совсем как мой отец. — Никогда не думал, что ты станешь нас сравнивать, — удивился Матео. — В действительности я хорошо помню твои слова, что в таком необученном виде я никогда не стану соответствовать твоим утонченным меркам. — Молодая женщина еще больше покраснела, на этот раз от стыда. — В то время мне только исполнилось девятнадцать. Я была еще девчонкой, на которую оказало влияние воспитание и которая знала, чего ждет от нее отец. — Во всех прочих отношениях ты была женщиной, Стефани. Его манера произносить ее имя, делая ударение на первом слоге и растягивая последний, чувственно ласкала ей слух. — Нет, — холодно возразила она, — я была глупым, наивным подростком. Я думала, что когда мужчина говорит: «Я тебя люблю», он действительно любит. А ты только хотел затащить меня в постель. Ты знал, как мне польстить, ты только этим и занимался. — Только этим? — Голос Матео стал вкрадчивым, и женщина вздрогнула, как будто он прикоснулся к ней. — А разве ты не пришла ко мне по своему желанию? Разве я силой затащил тебя в конюшню? Насколько я помню, ты получала со мной удовольствие. — В самом деле? — Стефани уставилась вдаль, изображая, что ей надоела эта тема. — Возможно. Не буду спорить. Но если хочешь знать правду, я почти не помню подробностей нашей связи. Боюсь, они давно погребены под более важными событиями моей жизни. — Я был твоим первым любовником, — горячо возразил мужчина. — Может, я и не годился для того, чтобы сидеть за столом твоего отца, но я обучил тебя страсти, наслаждению. Не верю, что женщина когда-нибудь забывает о таком опыте независимо оттого, что случится потом. — Она также не забывает, когда ее бросают! Я помню, что довольно быстро надоела тебе. — Но я никогда не забуду, какой ощущал тебя в своих объятиях — такой хрупкой, неуверенной, податливой. Помню, какая у тебя кожа, волосы… твои прикосновения, запах. Положение с каждой секундой становилось все более невыносимым. Стефани встала. Она уже солгала ему, и чем дольше будет оставаться здесь, тем больше вероятность, что солжет снова. Больше так продолжаться не может. — Приятно было снова увидеть тебя, Матео, — твердо произнесла она. — Но мне действительно пора. К ее ужасу, мужчина задержал ее, схватив за запястье. — Ты так и не сказала мне, кто такой Саймон. — О! — Этого вопроса Стефани боялась больше всего. Она глубоко вздохнула: — Мой сын. — Сын? — Матео удивленно поднял брови. — Почему ты так удивлен. Мой брак был недолговечным, но оставил нечто хорошее. — Стефани старалась запутать его, чтобы Матео и в голову не могло прийти, что это его сын. — Не настолько хорошее, как оказалось, чтобы помешать разводу, — заметил Матео. — Ребенок не для того, чтобы склеивать развалившийся брак. — Не согласен. Вся ответственность лежит целиком на плечах родителей, и думаю, наличие ребенка — серьезная причина, чтобы сохранить отношения. — Это не всегда возможно. Некоторые браки обречены. — Если бы у меня был сын… — Он пожал плечами. — Но у тебя его нет! — слишком поспешно оборвала она и тут же добавила: — По крайней мере, полагаю, что у тебя его нет. — Нет. — Он внимательно взглянул на Стефани. — Но если бы он у меня был, я бы сделал все, чтобы сохранить семью. Я бы не позволил моему ребенку разрываться между родителями, как будто он вещь, которую надо разделить надвое. Стефани заметила на террасе Саймона и, испугавшись, что он побежит ей навстречу, заметила: — В идеальном мире я бы этого тоже не допустила. А сейчас, если позволишь… — Мама! — позвал Саймон. — Сейчас приду, солнышко. — Она улыбнулась и помахала ему, потом повернулась к стоящему рядом мужчине. — Убери руку, Матео. Сейчас же! — Так это и есть твой сын? — Он, казалось, не слышал ее реплики и смотрел на Саймона. — Да. — Надеюсь, скоро познакомиться с ним. — Возможно. — Даже очень возможно. Как ближайшие соседи в последующие несколько недель мы будем часто видеть друг друга. — Матео почувствовал, как женщина вздрогнула, и неторопливо произнес: — У тебя участился пульс, Стефани. Я тебя волную? — Ничуть. Ты начинаешь меня раздражать! Он поцеловал ей руку и прошептал: — До скорого, cara, дорогая. Увидимся. Стефани вздохнула и поспешила к сыну. Единственное, что ее радовало, это то, что у Саймона были голубые глаза и светлые волосы, как у нее. Он совсем не был похож на Матео, и никто, глядя на них, не смог бы заподозрить, что эти двое были отцом и сыном. * * * Стефани ходила по узкому балкону своей комнаты и недоумевала, как она могла подумать, что члены ее семейства способны обойтись без ссор. Рядом за стеной давно уже спал Саймон. Вечер не задался с самого начала. Нет, никто не повышал голоса и не бросал в соседа тарелками — Боже упаси! Такого государственные мужи себе позволить не могли. Нет, они наслаждались коварными обидными намеками и отвратительными маленькими колкостями, которые ранили человека и были крайне неприятны. Инцидент возник из-за невинного вопроса Саймона, который он задал в середине обеда. — А что это за человек, с которым ты разговаривала днем, мама? — Он живет в коттедже по соседству, — ответила она. — Я столкнулась с ним, когда осматривала сад. — А почему он держал тебя за руку? С ужасом ощущая, что все глаза устремились в ее сторону, Стефани приложила к губам салфетку, изо всех сил стараясь не выдать волнения. — Он не держал меня за руку, Саймон, а просто пожимал ее. Мы поздоровались, потому что были знакомы много лет назад. — Несколько странно, что ты встретилась с ним, не правда ли? — подозрительно спросил отец, сверля ее взглядом. — Но тем не менее это правда. Недовольный вызовом в ее голосе, отец отчеканил: — В самом деле? И у этого человека есть имя? — Конечно, есть, — вставил дедушка Брэндон. — Его зовут Матео де Лука. — И это должно что-то означать для меня? — Должно. Он жил у нас почти шесть недель в то лето, когда Стефани окончила среднюю школу. Он купил у меня приспособление для резки гранита, о котором ты говорил, что оно вряд ли кому-нибудь понадобится. — Я не припоминаю такого человека. — Меня это не удивляет, Брюс, — вмешалась бабушка. — В то лето твоему отцу делали операцию на спине и ему пригодилась бы помощь, но ты предпочел остаться в городе, тебе хотелось получить статус главы факультета колледжа и было наплевать на нас. Слава Богу, Матео оказался рядом, и у него всегда находилось время нам помочь. Не знаю, как бы мы без него справились. — Я его помню! — воскликнул Эндрю, средний брат Стефани. — Я видел его, когда мы приезжали на озеро на уикэнд. По-моему, приятный парень. Правда, плохо играл в сквош, но плавал как рыба. Все время работал и почти не отдыхал. Помню, руки у него были по локоть в бензине и масле, когда он старался наладить дедушкино приспособление. Он был настоящим работягой. — Теперь, после твоих слов я тоже его вспомнил. — Виктор, облик которого точно повторял облик отца орлиным носом и преждевременной сединой, насмешливо скривил рот. — Вполне допускаю, что он мог лапать сестрицу и думаю, она не стала бы возражать. Стефани едва не подавилась вином. — Какая чушь! — Пусть будет чушь, — сказал отец. — Тебя учили соблюдать определенные нормы поведения. Я не имел ни малейшего представления, что ты забавлялась с каким-то временным рабочим за моей спиной! — Ах, Брюс, возможно, мы не слишком долго оставались на озере в то лето, но я бы обязательно заметила, если бы Стефани кем-то увлеклась, — вставила ее мать с необычной смелостью. Всемогущего профессора Лейланда нельзя прерывать, когда он произносит речь, надо ловить каждое его слово и ждать, когда будет разрешено что-то сказать. Чтобы показать жене, как сильно она преступила правило, отец зловеще помолчал несколько секунд и ответил: — Я хотел бы быть в этом уверен так же, как и ты, Вивьен. Зато я все больше начинаю понимать, почему она не смогла ужиться с Чарльзом. Чувствуя, как щеки у нее запылали от гнева и смущения, Стефани отодвинула стул и подняла с места Саймона. Время, когда ледяное презрение отца ранило ее, давно прошло, но она подождет более подходящего момента, чтобы сказать ему об этом. — Думаю, я сполна наслушалась, а уж мой сын и подавно. — Она направилась в дом. — Задели за живое, верно? Я так и думал! — Голос Виктора несся вслед. — Прекратите сейчас же! — услышала она резкий возглас бабушки. — Стефани совершенно права. Это разговор совсем не для детских ушей, и очень неприятен для моих! Да, предать забвению размолвки им никогда не удастся. Стоя на балконе, Стефани вдыхала ароматный ночной воздух и старалась вновь обрести спокойствие. Ее отец, как всегда, не признает возражений, мать легко поставить на место, а Виктор, как обычно, надменен и циничен. Один лишь Дрю проявил немного человечности. И в довершение ко всем сложностям, Матео де Лука снова вошел в ее жизнь, чтобы стереть годы забвения и напомнить ей, как она его любила и как легко стать жертвой его очарования во второй раз. Тот, кто придумал выражение: «Чем больше все изменяется, тем больше остается прежним», знал, о чем говорит. Глава вторая Ишиа-Порто, главный город острова, был небольшим, но в нем бурлила жизнь. Деревца отделяли пляж от дорогих бутиков, отелей, маленьких магазинчиков и кафе. После осмотра достопримечательностей Саймон взбунтовался. Ему даже стало неинтересно смотреть, как в гавань входят паромы. — Я это видел сто раз дома, — захныкал он. — Почему мы не можем вернуться на виллу и поплавать в бассейне? — Плавать в бассейне можно везде, — возразила Стефани. — Перестань, Саймон, это ведь настоящее приключение. Только подумай, что ты обо всем сможешь рассказать друзьям, когда приедешь домой. — Нет ничего интересного в этих магазинах и старых зданиях, мама! От них веет скукой. — Мальчику было жарко, и он еле плелся за ней. Наверное, он по-своему прав, подумала Стефани. Чтобы исключить возможность новой встречи с Матео, она уже четыре дня таскала сына за собой, и, честно говоря, для него это было слишком. Ведь ему всего девять — совсем не тот возраст, когда восхищаются живописными окрестностями или древней историей. — А пломбир с фруктами и орехами повысит тебе настроение? — весело спросила Стефани, подводя его к столику уличного кафе. — Наверное, — хмуро буркнул сын. Она заказала два мороженого и разложила карту достопримечательностей на столе, стараясь подыскать что-нибудь интересное для мальчика. — А что, если сегодня покататься в карете, запряженной лошадьми? Здорово, правда? — Наверное. — Саймон начал лениво бить сандалией о ножку стола. — А если покататься на кораблике? — Если хочешь. Маленькая вазочка с цветами на столе опасно закачалась. Удержав ее, Стефани попросила: — Пожалуйста, прекрати! — Что прекратить? — Бить по столу. Это действует на нервы, и ты уронишь цветы. Лучше ешь. Мальчик недовольно посмотрел на мороженое, быстро таявшее в стеклянной вазочке. — Мне оно не нравится, в нем какие-то кусочки. — Это просто засахаренные фрукты. Саймон размешал все ложкой, положил немного в рот и сморщился. Чуть погодя опять раздался стук. — Я же просила тебя! — резко воскликнула Стефани. — Я не хотел, мама, — испуганно пробормотал он, — извини. Боже, зачем она только согласилась приехать сюда? Даже не зная, что встретит здесь Матео, Стефани была уверена, что примирение семьи обречено на провал. — Я ведь стараюсь для тебя, Саймон, — улыбнулась она. — Не мог бы и ты помочь мне, проявляя чуть больше интереса? — Да, хорошо, мама, — уныло ответил сын. Стефани снова углубилась в карту. Внезапно она почувствовала, что за ними наблюдают. Женщина медленно подняла голову и сразу заметила Матео, стоявшего на другой стороне улицы возле «фиата». Мужчина пересек дорогу и остановился около их столика. Стараясь не выказывать смятения, Стефани спросила: — И как давно ты за нами следишь? — Всего пару минут. Сначала я не был уверен, что это ты, и решил подойти поздороваться. — С безукоризненной учтивостью он пожал руку Саймона. — Buon giorno, signer. Добрый день, синьор. Меня зовут Матео, а ты, должно быть, Саймон. Тебе нравится гостить на Ишиа? — Нет, — решительно ответил мальчик. Матео рассмеялся и без приглашения опустился на стул рядом со Стефани. — Мне нравятся люди, которые твердо знают, чего хотят. Итак, что привело вас сюда? — Мы туристы, — хрипло сказала Стефани, против воли возбуждаясь от его близости. — Мы приехали посмотреть достопримечательности. Взглянув на Саймона, который грустно ковырял мороженое, Матео произнес: — Как видно, вы оба не слишком довольны времяпровождением. — Внешний вид может быть обманчивым, — заметила она. — Мы просто решаем, куда пойти дальше. — А вы разве не знаете, что единственный путь увидеть лучшие места, это обратиться к местному гиду? — Спасибо, у нас очень хорошая карта. Нам не нужен гид. — Обязательно нужен. То, что вы видите здесь, можно увидеть в любом уголке Италии. А вам нужен кто-то, кто знает каждый дюйм этого особенного острова, чтобы он показал вам, где сражались рыцари и держали пленников в подземелье. — Он бросил заговорщический взгляд на Саймона, который смотрел на него с неприкрытым интересом. — Вы хотите побывать в замке, синьор? — В настоящем? — Si, signer! В самом настоящем! — Здорово! — Саймон восторженно повернулся к Стефани. — А можно, мама? — Вряд ли, дорогой. Уверена, у синьора де Лука есть дела поважнее. — Вовсе нет, — весело возразил Матео. — Синьор де Лука уже сделал все свои дела, и теперь он свободен. Заметив досаду и разочарование на лице сына, Стефани смягчилась. Вряд ли осмотр замка будет угрозой тайне, о существовании которой знала лишь она. — Что ж, если ты действительно уверен, что мы тебе не помешаем. — Совершенно уверен, — ответил Матео тоном истинного мачо. — Мне доставит особое удовольствие сделать так, чтобы вы запомнили этот день. Стефани в этом не сомневалась, глядя на его безупречный вид: белая рубашка подчеркивала бронзовый загар, синие брюки облегали крепкие бедра. Черные, как ночь, волосы; длинные густые ресницы. Сглотнув, она отвела взгляд. — Ну что, Стефани, договорились? — Договорились. — Buono, хорошо! Я найду такси, пока ты закончишь свое мороженое. — Такси? — Женщина посмотрела на «фиат», все еще стоящий на другой стороне улицы. — А разве это не твоя машина? По его лицу скользнула легкая улыбка. — Нет, Стефани, сегодня я приехал не на машине, я приехал на пароме. — Ты хочешь сказать, паром ходит от самого Сент-Анджело? Жаль, что я об этом не знала. Мы с Саймоном каждый день ездили на автобусе, и ему это немного наскучило. Матео сильнее сжал губы, стараясь не улыбнуться. Заметив это, Стефани спросила: — А что здесь смешного? — Абсолютно ничего. Я улыбаюсь, глядя на тебя, вот и все. — Почему? — Потому что в то время как другие видят перед собой очень красивую и опытную женщину, я вспоминаю далекое лето и девчонку, искреннюю и смешливую. Да, тогда ей было весело. Только очень недолго. За летом последовала бесконечная, полная слез зима! — Не заблуждайся и не думай, Матео, что я та прежняя, недалекая девчонка, которая самостоятельно не может ни в чем разобраться. Его веселье внезапно исчезло. — Я так никогда не думал, — серьезно произнес он. — А если ты так считаешь, то тебе предстоит еще узнать меня получше. Матео был сама деликатность. Большую часть прогулки он относился к ней с небрежной учтивостью и предпочел направить свой основной интерес, не говоря уже об обаянии, на ее сына. И Стефани почему-то расстроилась, что ей отвели второстепенную роль. — Я помогу тебе с итальянским, — пообещал он Саймону, когда они все втроем втиснулись на заднее сиденье маленького такси. Всю дорогу Матео учил его простым фразам, чтобы мальчик смог сказать их хорошенькой официантке, которой они заказали пиццу, когда остановились перекусить в маленьком ресторанчике в порту. Саймон оказался прекрасным учеником. — Grazie, спасибо, — проговорил он, когда девушка поставила перед ним высокий стакан с фруктовым соком. — Prego, le mio piccolo signer. Пожалуйста, мой маленький синьор. — Она широко ему улыбнулась. — Мне кажется, она поняла, что я сказал! — гордо прошептал мальчик, после того как она отошла к другому столику. — Мне кажется, она влюбилась в твои красивые голубые глаза, signor Саймон, — пошутил Матео. Но Стефани было ясно: девушку сразил темный страстный взгляд Матео. Итальянец вдруг направил свою сияющую улыбку на Стефани, и ее раздражение растаяло без следа. В двадцать пять лет Матео был очень красивым юношей. Сейчас он стал не просто красивым мужчиной, она была очарована им, потеряв рассудок, не в силах противостоять его магнетизму и обаянию — всей той ерунде, которая, как она думала, на нее больше не действует. Тем летом Стефани сделала бы для него все, совершенно не раздумывая. Он всего лишь поманил ее пальцем — и она бросилась в его объятия, а в результате оказалась на дне пропасти. Ей нельзя больше повторять ошибку. — У тебя очень мрачный вид, Стефани, — заметил Матео, глядя на хмуро потягивающую кофе женщину. — Неужели ты ни капельки не обрадовалась, увидев меня? Саймон встал из-за стола и пошел к пристани, где рыбаки вытаскивали на берег дневной улов. — Я слежу за Саймоном, — ответила она, радуясь, что нашла предлог не отвечать на его вопрос. — Не хочу, чтобы он слишком близко подходил к краю. Зря она заговорила о сыне. Матео стал долго и внимательно разглядывать Саймона, и Стефани затрепетала от страха. Только бы он не начал сопоставлять факты? — Очень красивый малый, и крупный для своего возраста. Ведь ему не больше… восьми? — Он пошел в отца, — ответила она, отводя взгляд и бесстыдно выбирая полуправду. — Чарльз был крупным мужчиной. — Был? — Он умер вскоре после нашего развода. — Извини, я не знал. Должно быть, Саймону было очень тяжело. — Он был еще очень маленьким, и это не слишком коснулось его. — Стефани поднялась из-за стола. — Думаю, нам надо пойти осмотреть замок сейчас, пока Саймон не перевозбудился. — Я всегда готов. Матео позвал Саймона, и они пошли по узкой извилистой дорожке к грозным стенам Арагонского замка. — Кто из нас бегает быстрее? — весело крикнул Матео и бросился вперед. Саймон принял вызов и, смеясь, побежал за ним. Стефани, беспокойство которой росло с каждой секундой, следовала за ними, не в состоянии остановить события, завертевшиеся из-за ее собственной глупости. Она слышала смех Саймона, видела, как он с благоговением смотрит на нового и интересного человека, который вдруг вошел в его жизнь. Прикрыв глаза от солнца, она видела силуэты двух фигур: высокий, широкоплечий мужчина держит за руку ее сына — своего сына! — и завладевает доверчивым сердцем ребенка. Стефани хотелось крикнуть, чтобы Саймон не позволял себе обожать его, Матео не сможет стать частью его жизни, как бы сильно ему этого не хотелось. Но она молча шла вперед. — Мама! — Саймон подлетел к ней. Щеки у него пылали от возбуждения, русые волосы растрепались на ветру. — Быстрее! Мы ждем тебя, чтобы войти в замок. Матео говорит, что в темницах годами держали прикованных людей. Он говорит, что там есть тайные ходы… А еще есть такая комната, где мертвецов сажали на стулья и так оставляли их гнить. Здорово, верно? — Мальчик потянул ее за руку. — Пошли быстрее! — Чем ты недовольна, Стефани? — спросил Матео, когда Саймон, разрываясь от нетерпения, побежал вперед. — Тебе не хочется походить по замку? — Главным образом, мне не хочется, чтобы мой сын будил меня из-за дурных снов сегодня ночью, когда его начнут мучить ужасные истории, которыми ты забиваешь ему голову. А о чем ты думаешь, пугая ребенка рассказами о мертвецах, сидящих на стульях? Несколько секунд Матео так пристально смотрел на нее, что у Стефани внутри все сжалось. Наконец он произнес: — Если кто-то и напуган, дорогая, так это ты. Твой парнишка получает огромное удовольствие, и чем больше он показывает, как ему хорошо, тем больше ты показываешь, что боишься! Не скажешь ли, чем я так глубоко тебя задеваю? — Ты не задеваешь. — Ах, Стефани! В тебе, вероятно, многое изменилось. Та славная девочка, которую я знал, выросла. Твоя одежда, украшения, прическа, холодная сдержанность — все свидетельствует об умудренности. Но одно в тебе остается неизменным — ты так и не научилась лгать. — А ты все такой же поверхностный, каким был тогда. Ты ничего не знаешь обо мне, кроме того, что видишь. — Совершенно верно. — Матео дотронулся до ее локона. — Менее получаса назад я сидел напротив женщины, которая должна была ощущать полное спокойствие в скромной маленькой траттории, где мы остановились перекусить. И тем не менее она нервничала и не находила себе места. Она еле протолкнула в горло кусочек пиццы. Ее глаза метались от сына ко мне, будто она боялась, что я украду его. Ее сердце билось как крылья у колибри. Она так сжимала чашку с кофе, словно в ней заключался смысл ее существования. Каждый раз, когда ее сын смеялся, она вздрагивала словно от удара. Вот что я видел, cara, и вижу до сих пор. У Стефани на лбу выступили капельки пота. — У тебя очень живое воображение. — Не воображение. Я говорю правду, как и всегда, когда был с тобой. Ты не доверяешь мне, и я не могу понять почему. — Матео взял ее за подбородок, его прикосновение было теплым и твердым. — Думаю, после стольких лет это вряд ли из-за того, что я прекратил наш роман? — Стефани постаралась высвободиться, но он не отпускал. — Я понял. Это из-за того, что я однажды сделал тебе больно, и ты думаешь, что я снова это сделаю? — Глупости! Ты сделал мне одолжение. Если я не поняла этого тогда, позже я его оценила. Ты дал мне свободу распорядиться своей жизнью. Так что, рискуя уязвить твое колоссальное самомнение, могу сказать, что не боюсь и не испытываю недоверия к тебе, Матео. Я просто благодарна. В конечном счете, ты оказался другом больше, чем я полагала. — Тогда докажи это. — Как? — Позволь этому другу пригласить тебя поужинать сегодня вечером. Дай мне возможность загладить прошлую вину, и показать, каким мужчиной я стал за это время. Позволь мне объяснить, почему я так поступил. Его бархатный голос ласкал слух и вызывал смятение и… ностальгию. Ей захотелось вновь испытать тот огонь страсти, который пылал когда-то. Но Стефани уже взрослая женщина. Она знала, что сильное пламя быстро гаснет. — То, кем ты стал сегодня, вряд ли имеет значение, Матео, — заметила она, отталкивая его руку и отходя на шаг. — К тому же не вижу никакого смысла ворошить прошлое. — Даже если таким образом можно наладить взаимопонимание на будущее? — У нас нет будущего, — решительно заявила она. — Возможно, ненадолго, но ты здесь останешься на месяц. Даже если бы мы не жили поблизости друг от друга, вероятнее всего, на таком маленьком острове, как этот, мы бы встречались время от времени. Неужели ты действительно хочешь так напрягаться при каждой случайной встрече? — Откровенно говоря, нет. — Тогда давай заключим перемирие. Что ты теряешь? Я не прошу у тебя твоего сына, только приглашаю на спокойный дружеский ужин без какого-либо скрытого умысла. Его небрежное замечание заставило ее вздрогнуть словно от удара хлыстом, но Стефани тут же взяла себя в руки. Отказавшись от ужина, она только подтвердит его убеждение, что боится. Не лучше ли опровергнуть его, согласившись? В конце концов, Стефани стала взрослее на целую жизнь и умнее, чем была, когда они впервые встретились. Матео не сможет ее снова одурачить. — Что ж, почему бы и нет? — Женщина постаралась как можно небрежнее пожать плечами. — Ты абсолютно прав — я ничего не теряю. — Отлично! Жду тебя на вилле в восемь. — Лучше я встречусь с тобой за воротами. — Как пожелаешь. — Матео улыбнулся. — Обещаю, я буду крайне благоразумен. Отблеск свечей пробегал по ее лицу, обволакивая глаза таинственностью и одновременно подчеркивая улыбку. Матео откинулся в кресле и неторопливо рассматривал Стефани. Он правильно сделал, что привел ее в роскошный частный ночной клуб, находившийся на вилле девятнадцатого века высоко на склоне горы Эпомео. Обстановка как будто специально создана для нее. Если раньше она держалась как принцесса, то здесь, в платье цвета утренней зари, с убранными наверх волосами и сверкающими хрустальными призмами, свисающими с ушей, Стефани могла бы сойти за королеву. Насыщенного тона кремовые стены, увешанные прекрасными картинами, золотистые шелковые ковры на мраморном полу и изящные композиции из цветов на покрытых льняными скатертями столах лишь подчеркивали ее очарование. Взглянув на него поверх бокала, она заметила: — Ты глазеешь, Матео. — Ничего не могу поделать. Ты привлекаешь взоры всех мужчин в этом зале. — Почему? Разве я совершила какую-нибудь ужасную бестактность? — Не ты, — ответил он, — только я способен на такое. — Пригласив меня пообедать? Матео покачал головой. Внезапно его охватило такое сильное отчаяние, что он сам удивился. — Я в растерянности, Стефани. Не знаю, нужно ли мне извиниться перед тобою за то, как я повел себя десять лет назад, или поблагодарить тебя, что ты сделала то лето самым приятным в моей жизни. Стефани смущенно заморгала, на щеках появился слабый румянец. — Не нужно говорить об этом. То, что произошло, было давно. Ты сам сказал, что мы уже не те люди, какими были тогда. — Я сказал, что я не тот, а ты… Мне кажется, ты все-таки не слишком изменилась. В двадцать пять я был высокомерным, эгоистичным и слишком незрелым, чтобы оценить твои прекрасные качества. Я соблазнил тебя, поставил под угрозу твое доброе имя и бросил одну отвечать за последствия. — Последствий не было, — быстро сказала Стефани и еще больше покраснела, — и ты, должно быть, знаешь об этом. — То, что мы предохранялись, вовсе не исключает, что во всех других отношениях я плохо с тобой поступил. — Ты был честным, Матео. — Я бы сказал, жестоким. — Хорошо, тогда жестоко честным! То, что я расценила как вечную любовь, ты посчитал безрассудной страстью. И это тоже хорошо! Мы с самого начала не подходили друг другу. — Она поковыряла вилкой свою телятину. — Неужели ты действительно можешь представить меня замужем за кем-нибудь, похожим на тебя? — Хочешь сказать, принцессу и нищего? — Не обязательно. Но мы совершенно из разных миров, и у нас было мало общего, кроме огромного количества гормонов. Вовсе не желая обидеть тебя, чувствую себя обязанной сказать, что, если бы ты не оборвал наш роман, это сделала бы я — рано или поздно. Давай посмотрим правде в глаза: мы с самого начала не подходили друг другу. — А тебе был нужен подходящий мужчина? — Да. — И ты нашла его, как только я освободил место. — Матео сделал глоток вина. — Расскажи мне о человеке, за которого ты вышла замуж. — Нечего рассказывать. Мы пробыли вместе всего два года. — Так он все же не был подходящим? — Я думала, что он им был, думала, что он любит меня. — А ты любила его? — Считала, что люблю. Легко убедить себя в том, что одобряет вся твоя семья. — И поэтому ты поторопилась выйти замуж? Чтобы угодить семье? — Нет. Мы с Чарльзом пришли к такому решению вместе. Я была готова завести семью. — И готова завести ребенка? — Да. — Стефани опустила глаза. — Чарльз хотел ребенка. Видишь ли, он был несколько старше меня. Матео видел, что ей неприятен этот разговор, поэтому как можно мягче произнес: — По крайней мере, ты была счастлива некоторое время. — Я давно счастлива, Матео, — резко возразила она. — Моя жизнь очень насыщена и приятна. У меня есть Саймон и работа, которой я довольна. — А что это за работа? — Я микробиолог, работаю в исследовательском отделе в университете. Я думала, ты знаешь, раз поддерживаешь связь с моей бабушкой. Матео не сказал, что, узнав о замужестве Стефани, перестал говорить на эту тему. — А этих двух вещей достаточно? — мягко заметил он. — Почему, есть еще, — весело ответила она. Матео вдруг подумал о мужчинах, которые могли появляться в ее жизни, и это почему-то привело его в ярость. — Какие, например? — резко спросил он. — У меня красивый дом в красивом городе. Друзья, достаточно денег, хорошее здоровье, душевный покой… чего еще надо? — А любовь? — Я уже сказала — у меня есть Саймон. — Не такая любовь, Стефани. Ты создана, чтобы тебя любил мужчина. — У меня нет времени на романы или замужество. Я слишком занята как мать. А мужчины обычно не в восторге от женщин с детьми. — Не знаю почему. — Матео почувствовал облегчение от ее слов. — Твой сын такой приятный, его легко полюбить. Стефани закусила губу, и Матео вспомнил, что чувствовал, когда целовал ее, как будто это случилось только вчера. Не угасшие чувства снова вспыхнули ярким пламенем. Быстро, пока она не догадалась о направлении его мыслей, он продолжил: — А, знаешь ли, мальчику нужен отец, кто-то, кто мог бы руководить им. — Неужели? — резко спросила Стефани. Руки у нее задрожали, нож и вилка упали на тарелку. — Спасибо за мудрый совет, но так уж случилось, что Саймону вполне хватает руководства его матери. — Извини, если обидел тебя. Это… — Он не ожидал такой реакции. — Оставим это, Матео! — Она отодвинула стул и вскочила из-за стола. — Зря я согласилась на эту встречу. Еще до нее я знала, что пожалею об этом. — Стефани, подожди! — Матео бросился за нею и почти догнал, но она успела добежать до дамской комнаты, проскользнуть в дверь и захлопнуть ее у него перед носом. Матео расстроенно пошел обратно к столу. Как может мужчина понять, что творится в голове у женщины? Но он это выяснит. Потому что, с тех пор, как она снова вошла в его жизнь, он думал только о Стефани и хотел знать о ней все. И первым делом — почему она его боится. Глава третья Все уже легли, когда около полуночи Стефани вернулась на виллу. Сняв туфли, она тихонько поднялась по лестнице и заглянула в комнату Саймона. Он спал, как ангел, и не знал, как близка его мать к тому, чтобы перевернуть его мир. Стефани снова перебирала в памяти события сегодняшнего вечера. Когда она наконец покинула дамскую комнату и вернулась к столу, Матео заметил: — Я начал думать, что ты собираешься провести там всю ночь. Прости, что расстроил тебя, я не хотел этого делать. Стараясь скрыть, как ее взволновали его замечания, она выдавила улыбку. — Тут виноват не только ты. Видимо, я погорячилась. Матерям-одиночкам это свойственно, когда они чувствуют, что на них нападает посторонний. — Посторонний? — глухо переспросил Матео. — Что же, я уже потерял право считаться твоим другом? — Боюсь, мы преувеличивали, думая, что дружба между нами возможна. — Совсем не так! — Он взял ее руки в свои. — Я испытываю к тебе восхищение как к женщине и матери и совсем не хотел сделать тебе больно. Ты веришь мне? К сожалению, она верила. Матео изменился, в нем появились человечность и сострадание, чего раньше не было. И он все так же обольстителен. Зрелость не только смягчила высокомерие, она также усилила сексуальную привлекательность, делая этого человека еще более опасным. Очень легко снова попасть под его чары, потерять осторожность. Матео всего лишь улыбнулся, пожал ей руку, вино вскружило голову — и вот уже кровь бурлит в жилах и ей хочется большего, намного большего. — Я подумаю об этом. — Стефани высвободила руку из теплого плена и, стараясь сохранить спокойствие, произнесла: — А сейчас я бы хотела, чтобы ты отвез меня домой. — Так скоро? А не мог бы я уговорить тебя сначала выпить со мной кофе и grappa? — У меня такое чувство, что мне лучше это пропустить. Я не знаю, что такое grappa, но звучит греховно. — Это всего лишь итальянское бренди, приготовленное из стеблей винограда. Вполне безобидное, если пить умеренно, и им очень приятно закончить вечер. — Взяв ее под локоть, Матео повел ее к широкой мраморной лестнице. — А маленький грех время от времени никому не повредит. В его устах грех был таким сладким — чем-то, за что можно умереть! С ним всегда так. Стефани никогда не могла устоять. — Но уже поздно, — заметила она, стараясь найти хоть какое-то возражение. — Еще нет и десяти. — Матео рассмеялся. — И все-таки я засиделась. — Полагаю, ты уже переросла тот возраст, когда надо соблюдать комендантский час. Уж, наверное, твой отец не будет проверять, когда ты вернулась домой? — Нет. Мои родители и братья уехали обедать в Форио, а я отговорилась и не поехала с ними. Только бабушка знает, что я пошла с тобой. Она предложила мне приглядеть за Саймоном. — Понятно. — Он усмехнулся. — Стало быть, ты все еще боишься, что семья не одобрит твоей компании? — Не только ты стал другим, — резко возразила Стефани. — Что бы ты ни думал, я тоже повзрослела. Теперь моя жизнь принадлежит мне. Я поступаю так, как мне хочется, и провожу время, с кем захочу. Но я не вижу смысла афишировать нашу встречу. — Тогда не возражай против кофе и бренди. — Матео улыбнулся и восхищенно взглянул на нее. — Вряд ли можно меня винить в том, что я хочу похвастаться тобою, сага. Не каждый вечер со мной сидит такая красивая женщина. Его улыбка и глаза свели на нет инстинкт самосохранения. Стефани послушно проследовала за ним и очутилась в небольшом зале, элегантно обставленном глубокими удобными диванчиками, обитыми шелком. Сделав заказ, Матео повел ее в тихий альков, отделенный от остальной части комнаты лакированным экраном. Не успели они сесть, как появился официант. Он катил перед собой маленький столик, на котором стоял серебряный кофейник, прозрачные фарфоровые чашечки с золотым ободком, графин, видимо, с grappa и два высоких узких бокала. — Я выбрал Aglianico для твоего знакомства с нашим бренди, — промолвил Матео, наливая напиток. — У него привкус цветущего сада, который, думаю, тебе понравится. Salute! Стефани сделала осторожный глоток. Жидкость обожгла горло, и Стефани чуть не задохнулась. — Ты бы предупредил, что это игра с огнем! — выдохнула она, когда снова смогла говорить. — Но ты можешь приручить этот огонь, Стефани. В следующий раз сделай маленький глоток. Пусть он попадет на нёбо… поласкай его языком. Неожиданно его вкрадчивый голос вернул женщину к воспоминаниям о том, как он в первый раз поцеловал ее. «Открой рот, Стефани… дай мне вкусить тебя…» В ужасе от пронзившей ее предательской дрожи она снова пригубила бренди. Что угодно, только бы подавить обольстительные воспоминания о прошлом. — Медленно, cara, — тихо говорил Матео. — Да… вот так! А теперь задержи его во рту, закрой глаза, и пусть напиток ласкает тебя. Стефани вовсе не собиралась делать ничего подобного. Однако сила его убеждения значительно превосходила ее слабые попытки сопротивляться. Она послушно закрыла глаза и… снова увидела сеновал на конюшне и лежащего рядом обнаженного мужчину; увидела, как ее рука гладит словно отполированную солнцем загорелую кожу, и услышала его тихую, страстную мольбу… «Прикоснись ко мне, Стефани, потрогай меня… поласкай меня…» Пытаясь отогнать видение, женщина снова открыла глаза и снова глотнула grappa, совершенно не сдерживая себя. Пусть это проклятое зелье задушит ее! По крайней мере это положит конец неуместным воспоминаниям, которые подло прокрались в голову. Но на этот раз бренди вошло в горло гладко словно масло. Кровь запульсировала в венах, а дверь в прошлое раскрылась еще шире. С самого начала Матео очаровал ее ослепительной беспечной улыбкой и черными, как ночь, обольстительными глазами. Он был мятежником, любившим опасность, и смеялся над консервативным миром, в котором она выросла. Она знала, что Матео не для нее, и тянулась к его дикой, необузданной сексуальности так же неумолимо, как бабочка летит на пламя. В памяти особо запечатлелся один вечер, когда он увлек ее на сеновал, и в самом разгаре любовных утех в конюшню вошла бабушка. Стефани замерла, испытывая жуткий страх, и попыталась высвободиться. Но Матео пригвоздил ее своим телом. Он улыбался, глядя ей в глаза, и молча продолжал двигаться внутри нее. Как ни странно, опасность, казалось, усилила ее сексуальный аппетит, Стефани ощутила, что находится на грани. И когда она, наконец, поддалась взрыву освобождения, Матео закрыл ей рот рукой, чтобы заглушить стоны удовольствия. — Ну, как, Стефани? С трудом возвращаясь к реальности, Стефани взглянула на мужчину. — Что? — Я спросил, не хочешь ли выпить еще grappa! — Ну… может быть, только капельку. Напиток очень крепкий. — В первый раз он обычно шокирует тех, кто к нему не привык. Но по мере знакомства становится лучше, верно? «…Я сделал тебе больно, моя Стефани? Прости. В следующий раз будет лучше, обещаю, нам обоим будет хорошо…» Так шептал Матео в ту ночь, когда лишил ее девственности. — И так и было! — Извини? — Матео наклонился вперед и внимательно посмотрел на нее, нахмурив в замешательстве брови. Стефани цеплялась за обрывки воспоминаний, безуспешно стараясь сдержать их, но они проносились в голове, отчетливые и яркие: его требовательные губы, теплые руки, как он возвышался над нею, высокий и сильный, и неприятное ощущение, когда Матео вошел в нее и она заплакала от боли, и наконец тепло его обладания. — Так и есть, — заикаясь, произнесла она, — лучше по мере знакомства. Я имею в виду grappa. — Конечно. — Мужчина взял кофейник. — И хорошо сочетается с эспрессо. Итак, как тебе нравится вилла «Елена», которую арендуют твои бабушка с дедушкой? — Очень. Внутри очень красиво. А ты когда-нибудь был там? — Несколько раз. — На его губах заиграла улыбка. — Как ты сказала, там очень красиво. Кофе был слишком горячим. Стефани снова глотнула бренди. — А как у тебя в коттедже, Матео? — Очень удобно. С удовольствием покажу его тебе как-нибудь, если захочешь. — Ты ведь живешь один? — спросила женщина, стараясь не обращать внимания на предательскую дрожь. — Si. — Никогда не хотел жениться? — Нет. — А тебе не бывает одиноко? Матео посмотрел на свой бокал, затем снова на нее. Темные глаза искрились весельем. — То, что мужчина холост и предпочитает жить один, совсем не означает, что у него нет друзей, cara. — Ну конечно, не означает! — ответила она, задетая за живое. Стефани ни секунды не сомневалась, что он не перестал интересоваться женщинами. — Неужели ты считаешь меня настолько наивной? — Гораздо больше, чем ты бы хотела. Ты бесхитростная. Все, что ты чувствуешь, открыто всему миру, и кое-кто может этим воспользоваться. Женщина снова подняла бокал, сделала глоток grappa и стала его смаковать. — Ты думаешь, что очень хорошо знаешь меня, Матео, — проговорила она отяжелевшим языком, — но ты заблуждаешься. — Я знаю, что легко тебя сломить и ты очень ранима, когда тебя отвергают. Думаю, именно поэтому, после того как я тебя бросил, ты тут же вышла замуж за человека, годившегося тебе в отцы. Он олицетворял безопасность, стабильность и постоянство — все то, чего в тот момент я не мог — или не хотел — тебе дать. — Если тебе доставляет удовольствие верить в это, валяй, верь. Если Матео и заметил, что ей трудно говорить, то не подал вида. — Интересно, как ты познакомилась со своим кратковременным мужем? Ты всегда говорила, что собираешься учиться в колледже, где преподает твой отец. — Я передумала и переехала на Западное побережье. Чарльз был одним из моих университетских профессоров. — А разве этично, когда мужчина в его положении заводит роман со студенткой? — Не тебе говорить об этике! — фыркнула Стефани, делая еще один глоток бренди. — По крайней мере, у него хватило порядочности остаться рядом со мной, когда он узнал о… — Боже, куда ее несет?! Она чуть не проговорилась. — Продолжай, — мягко настаивал Матео. — Когда он узнал о чем, Стефани? Неожиданно голова стала абсолютно ясной. Хорошо понимая, что загнала себя в угол, Стефани решила нагло воспользоваться единственно возможным выходом. — Когда он узнал, что у нас будет ребенок, Матео. Да, нам пришлось пожениться. — Понятно. — Такое иногда случается. И потом, это ведь ты обучил меня радостям секса, так что не удивляйся, что у меня появился к нему вкус. — Точно так же, как появился вкус к grappa, — сурово заметил Матео, отодвигая от нее бокал. — Говори тише, cara. Не следует сообщать всем присутствующим о подвигах юности. Она оглянулась и увидела, что головы многих посетителей повернулись в ее сторону. Ей захотелось провалиться сквозь землю. Но она переживала и худшие унижения, переживет и это. Собрав остатки достоинства, она посмотрела ему в глаза и холодно ответила: — Ты прав, боюсь, бренди ударило мне в голову. Я показала себя полной дурой и вдобавок обидела тебя. — Не беспокойся, я крепкий. А вот твой муж… — Он хмыкнул. — Чтобы мужчина в его возрасте так воспользовался девушкой… — Все было не так. — Стефани почувствовала необходимость объяснить. — Чарльз был хорошим человеком. Но в тот момент, когда мы познакомились, мы оба были… не в лучшей форме. Мне было очень тяжело, когда ты меня оставил. Юности свойственно думать, что жизнь кончена, когда подходит к концу первая любовь, и я не была исключением. — А какое было у него оправдание? Он переживал кризис среднего возраста и искал невесту-девочку, чтобы возродить свою юность? — За три месяца до этого Чарльз овдовел. Его жена и дочь погибли в автомобильной катастрофе. Мы оба находились в депрессии. Нам хотелось снова быть с кем-то рядом, опереться на того, кто поймет нашу боль. Но когда мы поняли, что нельзя просто переключиться на другое лицо и ожидать, что жизнь снова наладится и станет прежней, было слишком поздно — мы были женаты. — И у вас был сын. — Да, — бесстрастно подтвердила Стефани, — у нас был сын. — Но этого оказалось недостаточно, чтобы вы постарались сохранить свой брак. — Иногда, Матео, единственный правильный выход — это вовремя прекратить ненужные отношения. Именно так мы с Чарльзом и сделали. — Но вы не подумали о последствиях для вашего мальчика. Признаюсь, я совсем не понимаю этой логики. Разве не всегда ребенку лучше жить с обоими родителями? Стараясь сохранять невозмутимость, Стефани ответила: — Не знаю, откуда тебе так хорошо известна семейная жизнь, но знаю одно: нам с Чарльзом это решение далось нелегко, и я не обязана оправдываться ни перед тобой, ни перед кем-либо другим. Саймон — счастливый, очень общительный ребенок, который знает, что его любят, и это, в конце концов, самое главное. — Она осторожно поставила свою чашку, взяла сумочку и поднялась. — И, поскольку мы никогда не придем к согласию, нет смысла продолжать этот разговор. Так что, если не возражаешь, я бы хотела отправиться домой. — Конечно, — согласился Матео. — Вижу, что ты устала. На виллу они ехали в полном молчании. Когда машина остановилась, Матео вышел и открыл ей дверцу. — Спасибо, — поблагодарила женщина. — Ужин был превосходным, и я хорошо провела время… в основном. — Думаю, нам надо это повторить до твоего отъезда. Стефани колебалась между искушением и осторожностью. В конце концов, последнее перевесило. — Давай не будем испытывать судьбу, Матео. — Она повернулась к большим воротам виллы. — Как ты, должно быть, заметил, я не слишком хорошо переношу критику, а ты не очень-то хочешь держать свое мнение при себе. — Она не подозревала, как близко он подошел, пока не почувствовала на шее его дыхание. — А если я пообещаю не лезть в твое прошлое, ты передумаешь? — спросил он, положив руки ей на плечи. Стефани вздрогнула от его прикосновения. Матео крепче сжал ее и повернул лицом к себе. — Скажи «да», Стефани, — прошептал он. Она подняла лицо с намерением высокомерно взглянуть на него, но губы наткнулись на его рот. Она растерялась, впилась ногтями в его плечи и лишь молила об избавлении от одолевшего ее чувственного голода. — Скажи «да», — снова потребовал он, опуская руки ей на талию. — Да, — прошептала Стефани. Она сделала бы что угодно, только бы продлить это чудесное мгновение. — Да! Казалось, будто прорвало плотину, поток хлынул, сметая боль и обиду. Все долгие ночи, когда она лежала в постели одна, размышляя, познает ли еще когда-нибудь удовольствие, которое испытала с ним, — все это рассеялось в пламени его поцелуя. Стефани обняла Матео за шею, запустила пальцы ему в волосы и вдохнула запах его тела. Боже, как ей этого не хватало! Матео взял ее лицо в ладони и прошептал: — Неужели прошло десять лет, carissima, любимая? Почему-то кажется, что ты только вчера стала моей. Не могли бы мы продолжить с того места, где остановились, и посмотреть, куда это нас приведет? Стефани дотронулась до его лица дрожащими пальцами. Она знала, куда приведет их вновь вспыхнувшая страсть. Ее сердце окончательно разобьется, а он… Из всего, что Матео сказал сегодня, она поняла одно — он никогда не простит ее за то, что она скрыла от него сына. — Лучше не искушать судьбу, а оставить все, как есть. Стефани подумала, что он станет спорить, но Матео отпустил ее. — Согласен, только на сегодня, — твердо заявил он. — Но предупреждаю, завтра наступит новый день, а я не из тех, кто легко признает поражение. Стефани смотрела на спящего сына и не могла сдержать слез. Если им с Матео суждена вечная любовь, почему это не произошло тогда, когда ей было девятнадцать? Теперь между ними так много лжи и недосказанного. Она вспомнила, как боялась прогневить отца и поспешно вышла замуж, вместо того чтобы поставить в известность Матео и посмотреть на его действия. Внутренний голос безжалостно твердил, что она сама положила начало лжи и теперь ей придется жить с нею. Глава четвертая На следующее утро бабушка отвела Стефани в сторону и сообщила: — Вчера в твое отсутствие заходила наша соседка, вдова, и пригласила всех сегодня на ланч. Я дала согласие. Она просила передать тебе, чтобы Саймон тоже пришел. Стефани очень хотелось отказаться. Она ничего не имела против соседки, но не хотела снова встречаться с Матео. Он, как наркотик, вызывал привыкание и был от этого еще более опасен. Заметив ее колебания, бабушка улыбнулась: — Коринна очень приятная женщина. Твой дедушка от нее просто без ума. Думаю, она тебе понравится. — Не сомневаюсь. — Стефани представила себе удовольствие от выхода в общество, когда ее отец и брат будут вынуждены показать свои хорошие манеры. — Тогда чего тут думать? Разве быть вместе со всеми нами так неприятно, любовь моя? — Нет, конечно, нет! — с раскаянием, ответила Стефани, зная, какие надежды возлагает ее бабушка на примирение семьи. — Так ты пойдешь с нами? — Да. Мне очень хочется. — И она ни в коем случае не позволит Матео испортить ей праздник. — Замечательно! Коринна ожидает нас в полдень. Она сказала, что мы будем завтракать в саду и можем одеться по своему усмотрению. Стефани отправилась с Саймоном в бассейн, а потом взглянула на свой гардероб. Жители острова, особенно женщины в возрасте, предпочитали строгую одежду, поэтому она выбрала синее полосатое платье с короткими рукавами, прикрывавшее колени, и синие сандалии. Когда они с Саймоном спустились, все остальные члены семьи уже собрались на террасе. — Давай сразу договоримся, Саймон, — строго произнес ее отец. — Надеюсь, ты знаешь, как себя вести. Не забывай есть с закрытым ртом, не держи локти на столе и не говори, пока к тебе не обратятся. — Достаточно, Брюс, — приказал дедушка. — За последние несколько дней мы много видели Саймона за столом и знаем, что Стефани прекрасно его всему обучила. На этой приятной ноте они сошли со ступеней и направились к соседней вилле. — Хорошо бы эти посиделки не затянулись на весь день, — мрачно заметил Виктор. — Для тебя это может оказаться приятным сюрпризом, Виктор, — возразила бабушка. — Там очень общительные люди. — Женщины обычно заняты только собой, — ответил он. — А почему еще, на твой взгляд, я так и не женился? — Я знаю несколько причин, — резко вставила Стефани, — но думаю объяснять их тебе — пустая трата времени. У Виктора было много романов, но слыханное ли дело, чтобы кто-нибудь из членов семьи осмелился предположить, что именно Виктор виноват в их безрезультатном завершении. Во всем было принято винить женщин. — Ну, да, ты же сама развалила свой собственный брак, так что тебе видней, — насмешливо проговорил он. — По крайней мере, я не боюсь признать свою ошибку. — Некоторые из нас вообще обошлись без ошибок, Стефани, — изрек отец. — А некоторые из нас живые люди, — ответила она, не обращая внимания на его колкость. О Господи, когда отец поймет, что она уже взрослая женщина? Станет ли он когда-нибудь уважать ее мнение или вставать на ее защиту, как постоянно делал это по отношению к Виктору? Наверное, нет. Да и черт с ним. Ее жизнь проходила вне сферы влияния отца, и, пока у нее есть Саймон, ей не нужно ничье одобрение. Стефани крепче сжала руку сына и, когда после поворота открылся вид на очаровательную миниатюрную виллу с парадным двориком, улыбнулась. Если она смогла остаться невредимой после словесной перепалки с отцом, то, конечно же, выдержит сюрпризы Матео де Луки. Расположенный в ухоженном саду дом представлял собой архитектурный шедевр с классическими изгибами и лимонными оштукатуренными стенами, увитыми бугенвиллеями. Во дворе имелся бассейн, пологая лестница вела на террасу с искусно сделанной кованой мебелью и яркими оранжевыми зонтиками. При приближении гостей яркий попугай, сидевший в бамбуковой клетке, пронзительно прокричал: — Ciao! Avanti! Avanti! Что означало: «Привет! Проходите! Проходите!» Навстречу им вышла женщина. — Buon giorno, добрый день, — приветствовала она глубоким мелодичным голосом. — Signor e signora Лейланд, я несказанно рада, что вы пришли. — Ciao! — снова прокричал попугай, глядя на Саймона желтым глазом. — Е sposato? — Нет, Гвидо, молодой signor не женат! — весело рассмеялась хозяйка. Все еще глядя на Саймона, попугай подскочил на жердочке, взъерошил хохолок и что-то прокричал по-итальянски. — Он хочет знать ваше имя, синьор, — объяснила с улыбкой женщина. — Саймон Мэтью Лейланд-Оуэн, — послушно ответил Саймон, отчего Стефани слегка съежилась. Ее идея дать сыну имя в честь его настоящего отца и сделать инициалы такими же, как у его родителей, вдруг показалась ей не слишком умной. Если женщина и заметила совпадение, то не подала виду. — Ciao, Саймон, — произнесла она, растягивая и почти напевая слово. — Я signora Руссо, но ты можешь называть меня Коринной. — Она пожала обе его руки, потом сделала изящный жест, как будто обнимая всех остальных. — Добро пожаловать на виллу «Аурелия»! Далее последовало знакомство, и в этот момент Стефани пересмотрела свои представления о том, что означает термин «вдова» применительно к их хозяйке. Белый сарафан без бретелек открывал много тела синьоры Руссо, а загар был таким ровным, будто ее окунули в расплавленное золото. А если добавить к этому блестящие черные волосы, спускавшиеся на прекрасные плечи, глаза цвета топаза, белозубую ослепительную улыбку и длинные стройные ноги, то это до смешного не было похоже на типичную тучную итальянскую вдову. Стефани почувствовала тревогу, незаметно разглядывая Коринну и следуя за ней на террасу. Эта сногсшибательная, искушенная красавица лет сорока являлась еще и хозяйкой Матео. Как бы в ответ на ее мысли из глубины виллы, а вовсе не из коттеджа садовника, вышел Матео. — Buon giorno! — приветствовал он, явно чувствуя себя вполне комфортно в роли хозяина. Интересно, он и за стол сядет в шортах цвета хаки и расстегнутой на вороте голубой рубашке с короткими рукавами? Матео наклонился и поцеловал в щеку бабушку. — Я так давно не целовал вас, signora Анна, — пробормотал он, потом повернулся и пожал руку дедушке Стефани. — Signor Брэндон, приятно вас видеть, вы хорошо выглядите. — Вижу, никого не нужно представлять, — проворковала Коринна. — Наверное, вы познакомились с Матео много лет назад, но я уверена, вы согласитесь со мной, что такого знакомого забыть нельзя. Стефани с раздражением заметила, как по-свойски Коринна взяла Матео под руку и оперлась на него. Что это он сказал вчера вечером? Тот факт, что мужчина холостяк и предпочитает жить один, не означает, что у него нет друзей… Что ж, теперь ей все совершенно ясно! — Рад снова видеть тебя, Матео, — дружески кивнул Эндрю. — Де Лука. — Ее отец протянул руку, но состроил при этом гримасу, как будто ему предложили кусок несвежей рыбы. Даже Виктор, точная копия отца, пожал Матео руку. — Никак не ожидал увидеть тебя здесь, де Лука, — произнес он. — Не думал, что ты можешь оказаться на таком сборище. — Ну, ты же знаешь, какие мы, итальянские крестьяне, — протяжно ответил Матео, подавая сияющему Саймону ладонь. — Если есть возможность бесплатно поесть, мы тут как тут. Стефани с удовольствием ударила бы его за то, что он провоцировал Виктора на еще большую грубость, но Коринна, по-видимому, сочла ответ Матео очень забавным. Подтолкнув его оголенным загорелым плечом, она прощебетала: — Caro, дорогой, ты так любишь подразнить. Веди себя прилично и будь хорошим хозяином. Через несколько минут подадут ланч, а пока неплохо выпить стакан вина, si? — Si. — Матео признательно ей улыбнулся. Точно также он улыбался Стефани вчера вечером. Теперь ей ясно, что она — одна из многих. Стефани отвела взгляд, не в состоянии смотреть на разворачивающуюся перед ней сцену. — Тогда налей нам, пожалуйста! — весело пропела Коринна. Матео с готовностью бросился выполнять просьбу вдовы. Тем временем Коринна уселась в шезлонг и подозвала Саймона. К раздражению Стефани, он с удовольствием подошел и присел рядом с женщиной. — Итак, мой молодой красивый друг, — замурлыкала она, неторопливо откидывая с его лба волосы, — думаю, тебе еще рано пить вино, но Матео сказал мне, что ты любишь лимонад. — Да. — А в такую жаркую погоду ты бы выпил стаканчик? — Да, — снова ответил Саймон и быстро добавил: — Пожалуйста. Пройдя к Стефани, Виктор тихо спросил: — Откуда, черт возьми, де Лука знает, что любит Саймон? Потеряв терпение, Эндрю ответил за сестру: — Может быть, он, как и я, еще не встречал ребенка, который не любил бы лимонада. Черт возьми, Виктор, убери свое ужасное недоверие и постарайся хотя бы для разнообразия принять мои слова на веру! — Эндрю не стал выслушивать упреков Виктора и пошел помочь Матео. — Меня нисколько не убеждают его рассуждения, — заметил Виктор, глядя ему вслед. — Но братец никогда не умел разбираться в людях. Послушай меня, Стефани, де Лука — нахальный авантюрист, и ты окажешь себе и своему мальчишке услугу, если будешь держаться от него подальше. Он еще некоторое время продолжал ворчать, но Стефани ничего не слышала. Она замерла, глядя, как Коринна внимательно рассматривает личико Саймона. Потом женщина задумчиво произнесла: — Такой Hondo, светленький и все-таки почему-то такой… familiare, знакомый… Что в тебе такого, мой дорогой Саймон Мэтью, что мне кажется, будто мы встречались раньше? У Стефани кровь застыла в жилах. Она точно знала, что между Саймоном и Матео сходства нет, но Коринна что-то углядела. О, эта женщина не представляла себе, какую кашу могла заварить. Взгляд Коринны переместился на Матео и оценивающе задержался на нем. Стефани напряглась, в ужасе от того, что могло произойти. Но, тряхнув головой так, что блестящие волосы упали волнами ей на плечи, Коринна снова обратила свое внимание на Саймона. — Сюда идет твой дядя Эндрю с лимонадом, mio bello ragazzo, мой красивый мальчик! Когда ты выпьешь его, если хочешь, можешь посидеть у прудика с рыбками или пойти к моему попугаю Гвидо. Я чувствую, тебе неинтересно в компании женщины, которая намного старше и глупее тебя. Стефани подумала, что эти определения совершенно не подходили Коринне, а по красоте она могла бы соперничать даже с несравненной Софи Лорен! Что же касается крайне обходительного теперь Матео, он далеко ушел от неотесанного каменщика, каким Стефани когда-то его знала. Осталась, пожалуй, лишь сексуальная привлекательность, но даже и она несколько изменилась. Теперь он источал ее с изяществом, делавшим ее еще более волнующей. Неужели манерам его обучала Коринна? Да и только ли манерам?.. Тем временем Саймон, обрадовавшись возможности улизнуть, соскользнул с шезлонга и побежал осматривать сад. Коринна улыбнулась и, когда Матео начал раздавать бокалы, сказала: — Предлагаем вам попробовать biancolella, одно из хороших местных белых вин. Надеемся, оно вам понравится. Мы предлагаем… мы надеемся… Потрясенная Стефани взяла бокал и опустилась на стул чуть в стороне ото всех. Почему бы Коринне не повесить на Матео вывеску «продано»? Стефани с неприязнью смотрела, как женщина склонила темную блестящую головку ему на плечо. Зачем рассказывать небылицы, что он живет в коттедже садовника, когда Стефани могла бы поспорить на деньги, что Матео почти все ночи проводит в кровати Коринны? — Тебе в стакан попало что-то плохое, Стефани? Может быть, муха? Уйдя в свои мысли, она не сразу поняла, что Матео обращается к ней. Он встал так, чтобы заслонить ее от любопытных глаз. — Нет, — выдавила Стефани. — А почему ты так подумал? — Потому что у тебя недовольное выражение лица. Тебе не нравится вино? — Не знаю, я еще не пробовала. — Почему? Ты боишься, что оно улучшит твое настроение? Сделает тебя добрее ко всем вообще и ко мне в частности? — Не знаю, о чем ты говоришь. С моим настроением все в порядке. — Попробуй снова, cara, — нежно попросил он. — Твое недовольное лицо так же не подходит тебе, как и твой наряд. — Матео подошел ближе и имел наглость прижаться к ней ногой. — Что именно я сделал, что ты словно желаешь увидеть меня повешенным? От прикосновения его теплого тела Стефани охватила дрожь возбуждения. — Хотя бы то, что ты слишком много себе позволяешь, — слабо ответила она. — Сейчас же убери ногу. — К сожалению, не могу, она часть меня. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Матео, — возразила Стефани чуть тверже. — Прекрати вести себя как избалованный ребенок. — А ты прекрати вести себя как чопорная гувернантка. — Его взгляд словно раздевал ее. — Ты подумала, что, если так оденешься, я забуду о том, что скрывается под твоим платьем? — Для тебя это может оказаться шоком, Матео, но мой выбор одежды никоим образом не связан с тобой. Я не имела ни малейшего представления о том, что ты сегодня будешь здесь. — И тем не менее я здесь, и ты не можешь игнорировать этот факт. — Он прижался еще теснее. — Сказать тебе, что бы я хотел сделать с твоим синим платьицем? — Нет. — Сердце у Стефани затрепетало, ей стало жарко. — Я бы хотел расстегнуть все эти пуговички, обнажить твою красивую грудь, потом задрать его, погрузить пальцы в твое теплое нежное тело и ласкать тебя, пока ты не прижалась бы к моим губам и не попросила бы меня заняться с тобой любовью. Говоря это, он уже занимался с нею любовью! Стефани вся дрожала от желания и еле произнесла: — Прекрати! Что, если остальные услышат? — Они не услышат. Посмотри на них, они забыли о нас. Матео чуть отодвинулся, и Стефани тут же вспомнила слова бабушки. Явно не только дедушка был очарован Коринной — ее отец ловил каждое слово вдовы, а у Виктора только что слюни не текли. Даже Эндрю поддался соблазну. — Очень хорошо, что на нас никто не обращает внимания, — заметила Стефани, стараясь казаться безразличной. — Вряд ли твоей подруге понравилось бы, что ты пытаешься соблазнить другую женщину на ее территории. Матео отступил, и Стефани почувствовала, что ей не хватает его тепла. — Мне не очень нравятся слова, которые ты выбираешь, — холодно произнес он. — Коринна — мой друг, и я требую, чтобы к ней относились с уважением. Испытывая жгучую боль, Стефани заявила: — Ты не имеешь права чего-либо требовать от меня, Матео. И не думай, что я ревную. Мне абсолютно безразлично, какие у тебя с ней отношения, называй ее как угодно, но надо быть слепым, чтобы не увидеть: она ведет себя так, будто ты ее собственность. — Может быть, — загадочно ответил он. — Вопрос в том, почему тебя это задевает? — Потому что я надеялась, что ты достигнешь большего, чем положения жиголо у богатой женщины. Кровь отхлынула от лица Матео. В ужасе от своих слов Стефани прижала руку ко рту. Что на нее нашло? Она подняла на мужчину глаза, полные мольбы о прощении, но он отошел еще дальше и бросил на нее презрительный взгляд. Стефани сжалась. Ей хотелось извиниться, сказать, что она произнесла это, не подумав, и совсем не хотела его обидеть. Но он опередил ее. — Хватит! — произнес Матео ледяным тоном. — Ты сказала достаточно! — Он быстро пошел к собравшимся. Стефани почувствовала себя одинокой и беспомощной. Шатаясь, она встала и пошла к лестнице, желая незаметно уйти. Прикрыв глаза от солнца, она взглянула на пруд. Где же Саймон? Она не могла, не смела уйти без него. Узкая ладонь легонько сжала ей руку. — Ваш малыш в порядке, — улыбнулась Коринна. — Он не может далеко уйти. Посидите лучше со мной, я хотела бы поближе с вами познакомиться. — Я бы лучше… — Боясь расплакаться, Стефани замолчала, прижала пальцы к губам и глубоко вздохнула, прежде чем начать снова. — Думаю, я не успокоюсь, пока не найду его. — Тогда поищем вместе. — Нет, пожалуйста! — Она не могла смотреть на эту женщину, не могла вынести доброты и тепла в ее голосе. — Я бы не хотела забирать вас от гостей. — Но вы ведь тоже моя гостья, и, мне кажется, вы расстроены. А это, в свою очередь, расстраивает и меня. — Я просто немного… волнуюсь. Утес очень крутой, а Саймон не привык… — Хватит, — остановила ее Коринна, сказав то же самое слово, что и Матео, но с таким глубоким сочувствием, что Стефани снова стало стыдно. — Сначала поищем вашего сына, а потом спокойно сядем и выпьем еще вина, а остальные пусть последят за Саймоном, пока не подадут ланч. Пошли, cara, я думаю, он в саду. Они сошли по лестнице, и Гвидо прокричал: — Ciao! E sposato? — Мы обе больше не замужем, — ответила ему Коринна, обходя изгородь. — Мы обе одинокие, что делает нас очень похожими. Но у вас есть сын, Стефани, а у меня нет. — Коринна грустно вздохнула. — Увы, мой муж не смог подарить мне ребенка. Стефани подумала, что ее муж тоже. Ее вдруг охватил страх. А если Коринна догадается, что Саймон на самом деле сын Матео? Сохранит ли она это в тайне или из преданности все расскажет Матео? Как будто отвечая на ее мысли, Коринна заметила: — Вы познакомились с Матео, когда он приезжал в Канаду, но не стали поддерживать с ним связь? Вы не считали его другом, Стефани? — Мы знали друг друга очень недолго, вернее, недостаточно долго, чтобы стать друзьями. — Тогда вы упустили редкую возможность. Я не представляю себе жизни без его дружбы. Он был для меня источником утешения и силы, когда я осталась без мужа. В этом Стефани не сомневалась. Она заметила возле гаража машину. Накануне вечером за ее рулем сидел Матео. — А когда умер ваш муж? — Восемь лет назад. — Коринна проследила за ее взглядом. — Нравится? — Очень красивая. Это ваша? — Да. Если захотите покататься… — Нет, спасибо, — поспешно ответила Стефани. Итак, Матео мог пользоваться ее машиной. Интересно, а чем еще? — Я бы чувствовала себя за рулем неспокойно в незнакомой местности. — Я понимаю! — рассмеялась Коринна. — Движение у нас на Ишиа немного ненормальное. Смотрите, ваш сын именно там, где я и думала. Они вошли в цветущий садик, напоенный благоуханием лаванды. В воздухе кружились бабочки, щебетали птицы. Саймон сидел на скамеечке и, заметив их, подбежал. — Надо было тебе надеть шляпу, — с беспокойством заметила Коринна. — Хотя с такой кожей ты мог бы сойти за итальянца. Во многих других отношениях тоже, подумала Стефани и почувствовала, как сжалось сердце. Коринна замечала детали, которых менее наблюдательные люди просто не видели. Это служило веским поводом избегать ее в будущем. Стефани слишком упорно скрывала настоящего отца своего сына, чтобы позволить постороннему человеку обнаружить его. — Как хорошо, что мы тебя нашли, — улыбнулась Коринна. — Твоя бедная мама боялась, что ты упал в море. Хотите кушать, синьор? Саймон кивнул. — Хорошо. Так и должно быть. Видел бабочек и птиц? — Да, но я не нашел пруда с рыбками. — Тогда тебе придется зайти еще как-нибудь. Здесь много такого, что тебе было бы интересно посмотреть. А теперь давай поторопимся. Умеешь быстро бегать, мой красавчик? — Очень быстро, — ответил он. Коринна и Саймон побежали наперегонки, но Стефани, медленно бредя за ними, очень боялась, что не сможет обогнать прошлое, которое, казалось, вдруг решило настичь их. Глава пятая После того как Лейланды ушли, Баптисте вынес кофейник со свежим эспрессо на террасу. Коринна налила кофе, вытянулась в своем любимом шезлонге и, когда они остались одни, обратилась к Матео: — У тебя очень грустное лицо, caro. Не скажешь почему? — У тебя очень красивые ноги, — попытался Матео уйти от ответа. — Я бы хотел поговорить об этом. — Мои ноги точно такие же, какими являлись два часа назад. А вот ты изменился. До прихода гостей ты был отдохнувшим и в хорошем настроении, однако за столом ты сидел расстроенным и почти не прикоснулся к превосходным мидиям, которые я заказала и которые ты очень любишь. Даже сейчас ты задумчивый. Коринна, как всегда, права. Слова Стефани засели у него в голове. Это его злило — и ее слова, и то, что ему они небезразличны. — Я забыл, что долго не могу выносить Лейландов, — заметил Матео. — Когда их слишком много, меня начинает тошнить. — Анна и Брэндон показались мне очаровательными. — Ну, бабушка и дедушка другие. Они чудесные люди, и я очень люблю их. Эндрю тоже вполне приличный. — Ты не любишь синьоров Брюса и Виктора? — Я не выношу их. — Матео скривил рот. — Почему? — Потому что у них раздутое самомнение, они напыщены как индюки и считают себя умнее и выше других. — Сегодня они показались мне вполне сносными. — Не обманывайся, Коринна. Они увидели, как ты живешь, как одеваешься, как развлекаешь гостей — и все это сделало тебя в их глазах социально приемлемой. — Он ухмыльнулся. — И, конечно, совсем не повредило, что на тебя приятно смотреть. Но, несмотря на твою ослепительную внешность, если бы вместо Баптисте еду подавала ты, они даже не удостоили бы тебя взглядом. Если бы они увидели, как ты покупаешь фрукты на рынке или выбираешь рыбу для сегодняшнего обеда, они бы посмотрели на тебя как на пустое место. — Я не такая наивная, Матео! — воскликнула, улыбаясь, Коринна. — Я знаю, что произвело на них впечатление, но это лишь делает их мелкими и довольно глупыми в моих глазах. Они даже не заслуживают твоей ненависти. А мать, Вивьен, показалась мне милой и доброй. — Я бы стал больше уважать ее, если бы она хоть иногда противостояла им. А она просто безвольная тряпка. Ее муж и старший сын отвратительно относятся к ней, вытирают об нее ноги всякий раз, когда им представляется такая возможность, а она им спускает. — А еще одна? — Кто? — Матео изобразил недоумение. — Ты имеешь в виду Стефани? Коринна посмотрела на него поверх своей чашки: — Давай не будем играть в прятки друг с другом, Матео! Мы оба хорошо знаем, кого я имею в виду. — Ну, она старается сдерживаться, и ей больше всего нравится молчать. Наверно, она пошла в отца. — Я не согласна, — возразила Коринна. — Она, безусловно, была напряжена и нервничала, но в ней нет высокомерия. Равно как я не заметила с твоей стороны антипатии, какую ты проявляешь к ней сейчас. Мне скорее показалось, что вас обоих тянет друг к другу и вы очень стараетесь этого не показывать. — Это игра твоего воображения. Миссис Стефани Лейланд-Оуэн, или как там она теперь называется, не мой тип женщины. — Рада была бы поверить этому, но я видела… — То, что ты видела, Коринна, — мрачно прервал он, — это группа людей, состоящих в родстве, а двое пожилых супругов стремятся сделать из них одну большую счастливую семью. — Замечательное стремление. — Но оно обречено на провал, поскольку и Брюса, и Виктора интересуют только они сами и дела их предков. — Предков? — Коринна в недоумении сморщила носик. — Не понимаю. — Где-то в 1800-х годах прапрадедушки как Брэндона, так и Анны получили признание в политических кругах Канады и заимели кровные связи с не менее влиятельными политическими деятелями в США. Почему еще, по-твоему, благородные профессора Брюс и Виктор Лейланды занимаются северо-американской историей девятнадцатого века каждый в своем университете, если не потому, что это дает им возможность постоянно невзначай упоминать на лекциях имена своей семьи? — Как глупо и как жалко! Но Эндрю и Стефани из другого теста. — Эндрю — да, — согласился Матео. — Он независимый в суждениях архитектор, которого прошлое интересует только в плане дизайна. А Стефани… — Он пожал плечами. — Стефани, возможно, думает, что она свободный человек, но на самом деле каждый раз поворачивает назад, чтобы не вызвать недовольства отца. Черт, она даже вышла замуж за университетского профессора, которого вовсе не любила, потому что он должен был ему понравиться. — Ты так говоришь, будто хорошо ее знаешь. — Да. Лучше, чем мне бы хотелось. Коринна отхлебнула кофе и осторожно поставила хрупкую чашечку на стеклянный столик около шезлонга. Потом, глядя на Неаполитанский залив, с напускной небрежностью произнесла: — Мы с тобой никогда не говорили об этом, Матео, но, думаю, ты знаешь, что у меня к тебе глубокие чувства. — Ах, Коринна! — начал он, ощущая неловкость от такого поворота темы. — Не надо! — Не буду, — заверила она. — Не хочу ставить ни тебя, ни себя в неловкое положение. Я сказала об этом, лишь предваряя свой вопрос: пожалуйста, расскажи мне о своих отношениях со Стефани и поверь, что мой интерес вызван не любопытством или досадой, а преданностью и настоящей дружбой. Коринна была самым сдержанным и чутким человеком из всех, кого он знал. И то, что она вдруг задала такой личный вопрос и сделала это так откровенно, заставило его ответить с подобной же искренностью. — Мы были любовниками. — Я так и думала. — Коринна немного помолчала. — А как реагировали ее родители на вашу связь? — Они не узнали об этом. — Но они, должно быть, знали, что она проводит с тобой время. — Нет, они жили в Торонто. Я познакомился с нею в Брэмли-Пойнт, милях в двухстах к северу от города, где у ее дедушки и бабушки было — и до сих пор есть — имение у озера. Стефани всегда проводила часть своих летних каникул у них, потому что любит верховую езду, а у них очень хорошие лошади. — Стало быть, вы были там в одно время и жили в одном доме? — Не совсем так. Даже у меня хватило порядочности не злоупотреблять гостеприимством хозяев и не лишать невинности их внучку под их крышей. — Ты хочешь сказать, что Стефани была?.. — Девственницей? Да. — Он отвернулся, не в силах встретиться с осуждающим взглядом Коринны. — Знаю! Меня надо пристрелить. Но ей было девятнадцать, она была мила и красива и очень хотела, чтобы ее любили. Ты не представляешь себе ощущения молодого парня, который думает, что знает ответы на все вопросы только потому, что у него сексуальный аппетит как у быка-производителя и полный карман презервативов, которые всегда под рукой, когда бы ни потребовались. — Я не осуждаю тебя, Матео. Думаю, ты не принуждал и она пришла к тебе по своей воле. Сколько времени вы были вместе? — Пять, может быть, шесть недель. Я жил в квартире над конюшней, она приходила туда, мы были одни… остальное, я уверен, ты можешь представить сама. Не слишком красивая история, а? — Но вы были влюблены друг в друга? — Я нет. В мой огромный жизненный план не входило влюбиться в двадцать пять лет. Но она говорила, что любит меня, и я ей верил. Потом приехала ее семья, и Стефани прекратила со мной знакомство. Когда ее отец и братья пришли с нею как-то утром покататься, я находился в конюшне, но она даже не взглянула в мою сторону. — Ты думаешь, ей было неловко, потому что вы занимались там любовью? — Нет, — резко ответил Матео, — потому что я был по уши в масле и грязи и не имел должного аристократического вида. — Но она же знала, кто ты, чем занималась твоя семья в Италии. — Ну, нет! Она считала, что я мраморщик из Каррары, и мой хозяин послал меня изучить незапатентованное изобретение, предназначенное для резки гранита. И, грубо говоря, им я и был, если учесть, что в то время мой отец и дед обладали всеми акциями нашей компании, а я еще только изучал дело. — И ты не счел нужным просветить ее? Сообщить ей, что ты наследник целого состояния? — О Господи, нет! Ты же помнишь, каким я был тогда: гордым, упрямым и одержимым желанием добиться всего самому, не используя имени семьи и денег. Из-за этого и поехал на лето в Канаду, в новый мир, где все люди равны и не так много значат богатство и власть. Я так думал, пока не познакомился с Брюсом Лейландом. — Да, — Коринна улыбнулась, — я очень хорошо помню: ты был такой своевольный, обаятельный и красивый, что матери запирали незамужних дочерей, когда ты приезжал на Ишиа. Похоже, синьору Брэндону стоило сделать то же самое со Стефани. — Может, и стоило. — Матео помолчал. — Я приехал туда, чтобы доказать, что я сам по себе личность, а не просто аристократическое имя. Но в конечном счете оказался таким же бесчувственным и жестоким, как мои средневековые предки, — отверг Стефани после того, как позабавился с нею. — Не надо корить себя, молодые люди часто совершают ошибки, руководствуясь животным инстинктом. А что у вас произошло с Брюсом Лейландом, что ты до сих пор испытываешь горечь? — Как-то Анна пригласила меня на семейное барбекю. Сначала я хотел отказаться, но потом подумал, что ничем не хуже их. Я побрился, вырядился, но с таким же успехом мог появиться с двухдневной щетиной и весь в пыли. Брюс Лейланд обращался со мной так, будто я был беженцем из страны третьего мира и просил подаяния. Что касается Виктора, то мне казалось, он вот-вот бросит в меня своими объедками. — И ты до сих пор не поставил их на место, раскрыв свое истинное положение? — С какой стати? Я никому ничего не обязан объяснять. И вообще мне забавно изображать недалекого, смуглого иностранца, который не знает, какую вилку взять. Когда Брэндон упомянул, что я предложил использовать его изобретение, применяя компьютер, профессора Лейланды рассмеялись мне в лицо и с презрением заявили, что я в этом не разбираюсь. Чтобы понять, как работают компьютеры, требуются образование и сообразительность. — Между тем они просчитались и недооценили тебя. А как ты думаешь, теперь они признали, что ты со своими выводами оказался намного впереди них? — Я не хочу знать, мне это неинтересно, — уверенно произнес Матео. — Но меня занимает, почему это интересно тебе? Почему, Коринна? Женщина встала и, повернувшись к нему спиной, взглянула на море. — Потому что ты до сих пор любишь свою Стефани, caro. Ты очень любишь ее, и я волнуюсь за тебя. — Не лишайся из-за меня сна, Коринна. Наши чувства давно прошли. — Думаю, нет. Ваш роман продолжался после отъезда ее семьи? — Нет. — И она больше не приходила к тебе? — Конечно, приходила. — В голосе Матео послышалась горечь. — Как только родители уехали, Стефани снова была не прочь поваляться на сене. — И… — Этого не произошло: я сказал ей, что все кончено. — А что Стефани? — Она плакала, умоляла меня передумать. Просила простить ее за то, как вела себя, говорила, что хотела меня выгородить, потому что, если бы отец узнал, он мог бы начать действовать. Выгородить меня, Коринна! Как будто я был трусом, готовым прятаться за женской юбкой! За кого она меня принимала? — Разве ты не понимаешь? Она не умаляла твоей смелости! Влюбленная женщина сделает что угодно, чтобы защитить своего мужчину. Но твоя гордость не позволила тебе быть с нею. Интересно, кто из вас дороже заплатил за это. — Не я, — быстро ответил Матео. — Стефани сделала свой выбор, а я свой. И если я что-нибудь решил, этого не изменить. Ты это знаешь. — Да, знаю. Но я также вижу мужчину, которого гложет сожаление. Иди к ней, caro, поговори. Вы все обсудите, — попросила Коринна. — Исключено, — решительно заявил Матео, не желая даже думать об этом. — У нас все кончено! Кончено! * * * — Я вспомнила то время, когда ты девочкой проводила с нами лето. — Бабушка похлопала по обитому шелком дивану, приглашая Стефани присесть рядом. — Послеполуденный чай с пирожными в гостиной был ежедневным ритуалом, который мне очень нравился в то время. Конечно, здесь все не так. — Не совсем. — Стефани старалась казаться веселой. — Нет антиквариата, индейских ковров и расставленных повсюду семейных фотографий. Но есть прекрасная мебель, картины и прохладные мраморные полы под ногами. — Стефани сбросила сандалии и поджала под себя ноги. — Моим любимым временем был воскресный поздний завтрак, — мечтательно вспоминала она. — Яйца «Бенедикт», кофе с молоком и музыка Вивальди из гостиной. — Воспоминания — прекрасная вещь, — мягко заметила бабушка, — они соединяют нас с прошлым. Стефани подумала, что воспоминания не всегда приятны. В то время ее жизнь не была отягощена виной, стыдом и ложью. Она была молода, беззаботна и отчаянно влюблена в неподходящего мужчину. Если бы отец узнал, что она отдала свою невинность каменщику, он бы убил их обоих. — Наверное, это так. — Но их не всегда достаточно, дорогая моя. — Достаточно для чего? — Чтобы сделать тебя счастливой. — Бабушка с любовью посмотрела на внучку. — Я счастлива. — Стефани улыбнулась. — Почему ты думаешь иначе? — Я надеялась, что ты скажешь мне, пока к нам не присоединилась твоя мать. Ты же не сможешь свободно говорить в ее присутствии. — Анна подняла изящный серебряный кофейник и разлила чай «Граф Грей» по тонким фарфоровым чашкам. — Да, мне не нравится, как отец обращается с нею, если ты это имеешь в виду. И я просто не выношу претенциозного позерства Виктора. Но я стараюсь, чтобы это не мешало делу, ради которого мы здесь. Я же знаю, как тебе хочется воссоединить семью. — Это верно, но я давно поняла, что единственный человек, который может изменить Брюса, это Вивьен. Боюсь, пока она не сделает этого, ни ты, ни я не сможем ничем помочь. Что же касается Виктора, он ведет себя как гнус — так же раздражает. — Анна положила в чай дольку лимона и передала чашку с блюдцем Стефани. — Как прошла твоя встреча вчера вечером? — Спасибо, очень хорошо, — осторожно ответила внучка. — Вы с Матео вроде неплохо ладили? — Да. — Тогда что же сегодня пошло не так? — А почему ты думаешь? — выдавила Стефани, старательно отворачиваясь, чтобы скрыть выступивший румянец. — Я следила за вами и заметила, как в ваших отношениях в мгновение ока вместо палящего зноя наступил мороз. И я знаю, что ты жалеешь о приезде на Ишиа. Но не из-за отца и не из-за брата. Это все из-за Матео де Лука, и не пытайся разубедить меня. В чем дело, Стефани? Матео чем-то тебя оскорбил? Тишина затянулась, но бабушка терпеливо ждала. — Нет, — наконец призналась Стефани, — это я оскорбила его. — Он заслуживал этого? — Нет. То, что я сказала… в чем его обвинила, несправедливо. — И что ты собираешься сделать, чтобы восстановить хорошие отношения? — Ничего. — А извиниться? Или объяснить, почему ты так себя повела? — Матео дал мне ясно понять, что ему не нужны ни извинения, ни объяснения. — Но ведь что-то вынудило тебя высказаться так. Мы все временами говорим то, чего не должны. И здесь главное — найти в себе силы признать это. Поговори с ним. — Здесь все гораздо сложнее, чем ты думаешь, бабушка. — Стефани глубоко вздохнула. — Все… очень сложно. — Потому что он был твоей первой любовью? — Ты знаешь? — Ну, надо быть слепой и очень глупой, чтобы не знать, дорогая! Стефани похолодела. Она же была так осторожна, ждала, пока спальня дедушки и бабушки погрузится во тьму, и только потом тихонько уходила из дома, чтобы встретиться с Матео. — И ты не старалась остановить меня? — Разве можно остановить девятнадцатилетнюю девушку, — засмеялась бабушка, — когда она вся краснеет при упоминании имени одного красивого молодого человека или при его появлении? — Ах… это! — Щеки у Стефани горели. — Да, это. А ты что подумала? — Я… не знаю. Я чувствую себя такой дурой. — Потому что однажды ты влюбилась в Матео де Лука или потому что боишься, что влюбишься вновь? Бабушка права. После нескольких лет упорядоченной жизни и относительного спокойствия, ее судьба вдруг снова стала выходить из-под контроля. Оказалось, что любовь не прошла. Достаточно было увидеть Матео рядом с Коринной, как ревность заставила ее сказать обидные слова. — Ах, бабушка! — вздохнула Стефани. — Это настолько очевидно? — Боюсь, что да. И это возвращает меня к вопросу о твоих планах по этому поводу. — Я ничего не могу поделать. Он явно не испытывает ко мне подобных чувств. — Возможно, потому, что ты воздвигаешь барьеры, не давая ему возможности узнать, какая ты на самом деле. — И это тоже. Настоящая я окажусь для него еще более отвратительной, чем он думает. — Стефани, ты взрослая и умная женщина, но иногда говоришь ужасные глупости! Мужчина не оставлял тебя в покое с первой минуты, как ты появилась на этом острове. Он показывает, что ты ему небезразлична. Почему же ты не можешь воспользоваться случаем? — Потому что слишком поздно. Я поняла это сегодня днем. — Пока живешь и дышишь, ничего не поздно. — Бабушка обхватила руками лицо Стефани и заглянула ей в глаза. — Ты говоришь, что не хочешь разочаровывать меня, хочешь, чтобы это время осталось в памяти у твоего дедушки и у меня. Что ж, милое дитя, пустых слов мало. Постарайся сделать что-нибудь, чтобы это было так. — Броситься к Матео, когда он ясно дал знать, что не хочет иметь со мной ничего общего? Это шантаж, бабушка! — Я предпочитаю назвать это разумным советом. — Взглянув на часы, старая женщина поднялась с дивана. — Иди к нему, дорогая, — мягко сказала она. — Поговори с ним, все объясни. Что ты теряешь? Глава шестая Стефани могла потерять все. Ведь речь шла не только о ней и Матео, правда касалась еще и Саймона. Ей предстояло сделать выбор — открыть правду, которая может привести их всех к несчастью и разбить им сердца, или и дальше жить в страхе, что обман раскроется. Эндрю взял Саймона побродить по пляжу. А что, если они повстречают Матео? Он и так уже заметил, что мальчик слишком крупный для своего возраста. А что, если он прямо спросит, когда Саймон родился? Что, если сейчас, пока она расхаживает по балкону, это уже происходит и ее сын выбалтывает сведения, которые непреднамеренно раскроют ее тщательно охраняемую тайну? Стефани вздрогнула, словно физически почувствовала горячий и острый гнев Матео. И все-таки совет бабушки открывал заманчивые перспективы. Может, стоит пойти и извиниться? Если он оттолкнет ее, она, по крайней мере, будет знать, что пыталась поступить правильно и пострадает лишь ее уязвленная гордость. А если Матео пойдет на примирение, они вдвоем могли бы добиться многого, если не всего. Саймон, сам не ведая, воспринял своего биологического отца как нового героя. Стефани могла сделать этого отца постоянной частью его жизни, если бы только осмелилась. Сложность заключалась в том, что последствия могли быть непредсказуемыми. Имела ли она право рисковать действительностью ради осуществления сказки с маловероятным счастливым концом? Ведь Матео стал отцом ее ребенка лишь в результате стечения обстоятельств. Что, если она лишь ухудшит положение? Может, не стоит будить спящую собаку? Голоса внизу прервали ее размышления. Стефани увидела, как Эндрю и Саймон бегут наперегонки. Мальчик весело смеялся и был счастлив — разве не этого хотят все матери? Надо попытаться забыть Матео. Забудь Матео, советовал умный практичный внутренний голос. То, что ты видишь сейчас, то, что у тебя уже есть, — ради этого и стоит жить. Но, как ни смешно, больше никто в семье забывать о нем не собирался. — Чертовски жарко для гольфа, — заявил отец за обедом, когда его спросили, как они с Виктором провели день. — Правда, очень мило со стороны Коринны, что она разрешила поиграть нам в ее клубе. Мы должны как-то отплатить — пригласить ее на коктейль или сводить куда-нибудь. Кстати, что ты о ней думаешь? — Просто очаровательная, — улыбнулась бабушка. — Умеет развлекать гостей. Очевидно, что это женщина высокого класса и со вкусом. — А какого черта там делал де Лука? — протянул Виктор еще более надменным тоном, чем обычно. — Полагаю, то, что у него лучше всего получается: ходил по пятам за той, у кого есть деньги. — Брюс расстегнул ворот рубашки и подозвал мажордома, чтобы тот налил ему вина. — И, судя по его виду, он уговаривает Коринну расстаться с еще большим их количеством. Ты видел, какие у него часы? — Нет, — фыркнул Виктор, — я свел свой контакт с ним, визуальный и какой-либо другой, до минимума. На мой взгляд, он слишком фамильярен с людьми выше его по социальному статусу. Целует руки моей бабушке и матери и все время обнимается с Коринной. — А мне даже понравилось, как мне поцеловали руку, — мягко промолвила Анна. — И мне тоже, — послышался голос с другого конца стола. Все в изумлении устремили глаза на Вивьен. — Да, понравилось, — повторила она вызывающе. — Это было довольно… приятно. Очень по-европейски. — Ты попалась на удочку ловкого кавалера! — презрительно заметил отец. — По крайней мере он не забывал о приличиях, чего нельзя сказать о тебе или Викторе! Мне кажется, вы очень грубо повели себя с ним. Мне было неловко. У Виктора раскрылся рот, а отец просто на какое-то время потерял дар речи. С трудом оправившись, он холодно спросил: — Вивьен, ты пьяна? — Нет. — Мать нервно крутила обручальное кольцо. — Раз в жизни я решила высказать свое мнение. — Давно пора, — одобрила бабушка. — И ты совершенно права, Вивьен. Мой сын и внук вели себя недостойно. Слава Богу, Эндрю и Стефани перевесили чашу весов. Стефани с грустью подумала, что она этого не сделала. Она просто прибавила еще одно оскорбление и обязана это исправить. * * * Стефани подождала, пока Саймон заснет, и спустилась в гостиную. Бабушка и дедушка уговорили ее мать и Эндрю сыграть еще одну партию в бридж, а отец сидел с Виктором за шахматами. — Пойду немного прогуляюсь, — сообщила она, останавливаясь на порог. — В такое время? — недовольно буркнул отец. — Почти десять. — Я не спрашиваю разрешения, отец, — резко сообщила она. — Я бы вообще не сказала, если бы не нужно было присмотреть за Саймоном. Бабушка, не возражаешь?.. — Я послушаю, как он, — вызвалась мать. — Люблю оставаться с детьми. Иди повеселись. Перехватив понимающий взгляд бабули, Стефани заметила: — Этого вряд ли можно ожидать от… прогулки в саду, но все равно, спасибо. — Гуляй, сколько хочешь, — с бесхитростным видом произнесла бабушка. — Мы будем на посту, не волнуйся. Спускаясь в сад, Стефани решила, что ее бабушка слишком большая оптимистка. Именно поэтому она убедила свою развалившуюся семью приехать сюда для воссоединения и верила, что для восстановления отношений требуется лишь искреннее извинение. Стефани сомневалась, что Матео проявляет такое же благородство. Ее смелости, которой и так было мало, с каждым шагом к коттеджу становилось все меньше. И все-таки совесть не позволяла повернуть назад. Стояла тишина, только море шумело вдали. Воздух был напоен ароматами цветов. Луна еще не взошла, и Стефани пожалела, что не взяла фонарик. Несколько раз она чуть не упала, к тому же босоножки на высоких каблуках и длинное до щиколоток платье только способствовали этому. Обидное замечание Матео по поводу ее наряда во время ланча уязвило ее, и, по правде говоря, ей хотелось на этот раз оставить более приятное впечатление, поскольку, вполне возможно, что эта их встреча окажется последней. Когда она, наконец, подошла к коттеджу, сердце почти выскакивало из груди, ладони вспотели. Верхний этаж тонул в темноте, но внизу светились окна. Слабая надежда, что Матео может не быть дома, умерла. На негнущихся ногах Стефани подошла к распахнутому окну и заглянула внутрь. Комната была пуста. На полу лежал симпатичный ковер, на стенах висели старинные карты в рамках. Возле небольшого мраморного камина стояли кожаный диван и кофейный столик. Стефани заметила недопитый стакан виски и глубоко вздохнула. Все, хватит шпионить! Она решительно направилась к входной двери. Не успела она позвонить в висевший на стене железный колокольчик, как оказалась освещенной лучом мощного фонаря. Через секунду из-за спины донесся бесстрастный голос Матео. — Если вы, синьора, хотите украсть серебро, то вам следует знать, что полиция на этом острове очень плохо относится к туристам, совершающим кражи, особенно к женщинам. Я слышал, что раньше таких воров привязывали к стульям, запирали в подвалах Арагонского замка и оставляли там умирать. Стефани не ожидала внезапного появления Матео и от испуга закричала: — Что ты, черт возьми, делаешь, Матео? Выключи этот свет! — Не кричи на меня, — ответил он и направил свет ей в глаза. — По-моему, здесь не я должен давать объяснения. Стараясь прикрыть глаза рукой, она пылко возразила: — Я не собиралась ничего красть, глупый! Как ты думаешь, зачем я здесь? — Хотелось бы знать. — Луч фонаря скользнул по ее телу. — Почему бы тебе не просветить меня, Стефани? — Просвещу. Только, пожалуйста, выключи эту штуку. Она услышала щелчок, и все погрузилось в темноту. — Я жду, — напомнил Матео. — Ну… э-э… Знаешь ли, трудно говорить с тем, кого не видишь. Он снова щелкнул фонариком и направил его на себя. Стефани увидела его обнаженный торс и отвела взгляд. — Вот я во плоти, — сообщил он, — и у тебя больше нет отговорок. Поэтому я снова спрашиваю: «Зачем ты здесь?» — Хочу извиниться. — За что? За то, что подсматривала? — Я не подсматривала. Я подумала, что, может быть, ты… развлекаешься, и не хотела помешать. — Единственным развлечением здесь являешься ты, Стефани, — лениво заметил Матео, — так что попробуй еще. Его шорты были расстегнуты на поясе и едва держались на бедрах. — Я даже не знала, дома ли ты, — произнесла она, отводя глаза. — И как же ты собиралась выяснить это? Встать под балконом и напевать: «Матео, Матео, где же ты, Матео?» — Не смей насмехаться надо мной! — возмутилась Стефани. — После того горя, которое ты мне причинил! — Ничего не могу поделать, cara, дорогая. Ты сама ставишь себя в неловкое положение. А что касается горя, то пострадавшая сторона — я. — Он подошел к ней и тихо сказал: — Жиголо ведь не способен чувствовать, верно? Его единственным стремлением является воспользоваться… — Матео, пожалуйста! — Ей стало очень плохо от стыда и унижения. — Не знаю, что на меня нашло сегодня днем. Единственным извинением для меня может послужить, что иногда под давлением люди говорят то, что на самом деле не думают. — Это верно, — согласился он. — Сегодня днем я сказал тебе, что хочу заняться с тобой любовью. А сейчас открыто заявляю, что больше не хочу. — Я и не думала, что это произойдет, — тихо пробормотала женщина. — Думала, Стефани, — лениво протянул Матео и провел пальцем по ее шее и плечу. — Именно поэтому ты и пришла сюда, шикарно разодетая. Тебе хотелось посмотреть, выиграешь ли ты. — Я не понимаю, о чем ты! — Это самая неудачная и старая ложь, дорогая. Мы оба точно знаем, о чем, точнее, о ком я говорю. Ты ревнуешь к Коринне. Стефани хотела возразить, но, бросив на него взгляд, со вздохом признала: — Да, ревную… Я бы очень хотела, чтобы это было не так, чтобы мне было наплевать, с кем ты спишь. — Ну наконец-то мы до чего-то договорились. — Бархатный голос обволакивал ее. — Неужели так трудно хоть раз признаться в своих истинных чувствах? — Да. Я не хочу любить тебя, Матео. Не хочу снова страдать, когда уеду отсюда, думать, что ты целуешь кого-то еще, дотрагиваешься до нее так же, как дотрагивался до меня, и шепчешь ей на ухо слова, которые, как я считаю, предназначались лишь мне. Матео подошел вплотную и дотронулся до ее лица. — Тогда живи настоящим, а будущее пусть само позаботится о себе. — Не могу. — Почему? — Потому что я не такая, как ты. Я не могу стереть все из памяти. — А ты думаешь, я могу? — Он провел пальцем по ее губам. — Еще подумай, Стефани. Ее обдало жаром, и женщина почувствовала слабость и дрожь. Реакция на его прикосновения оказалась чувствительной до боли. — Ты уже делал это раньше, — шепотом произнесла она. — Ты уехал не попрощавшись, ни разу не позвонил, не написал. — Так было лучше. Я не был тем, кто был тебе нужен тогда. — Ты и сейчас не тот, кто мне нужен. Матео сделал шаг назад и холодно произнес: — Тогда я не задерживаю тебя. Ты сказала, что хотела, теперь иди домой. Как бы ей хотелось сделать это! Но ноги ей не повиновались. — Не уйду, пока кое-чего мне не скажешь. Вы с Коринной любовники? — По-моему, это не твое дело. — Любовники? Он медленно подтянул шорты и застегнул их. — Возможно, Стефани, по твоим меркам я и не джентльмен, — насмешливо протянул Матео, — но я отдаю себе отчет в том, кого целую и что говорю. — Ты не джентльмен по любым меркам! — с трудом выдавила она и отвела взгляд. — И поэтому тебя так влечет ко мне? У тебя возникает возбуждение, когда занимаешься этим с крестьянином? Занимаешься этим? Стефани чуть не разрыдалась. Он был ее первым и во многих отношениях единственным любовником. Она отдала ему гораздо больше, чем тело, а он отбросил все, сказав просто: «занимались этим»! — Не больше, чем у тебя, когда ты занимаешься этим! — выпалила она. — В самом деле? — Матео задумчиво обошел вокруг нее, неслышно ступая босыми ногами. — И именно поэтому ты здесь — чтобы проверить теорию? Посмотреть, сможем ли мы соединиться на прежнем уровне? — Нет! — Тогда, мне кажется, мы сказали друг другу все. — Он отворил калитку. — Buona notte, спокойной ночи. Стефани попыталась сделать шаг, но на нее внезапно навалилась такая слабость, что она пошатнулась. Не в силах больше бороться с собой, женщина опустилась на камень возле фонтана. Зачем он снова вошел в ее жизнь? Почему оказался здесь? Тысячи вопросов роились в голове, словно пчелы. Не замечая ее мучений, Матео отошел от калитки. — Можешь не торопиться, — посоветовал он и прошел мимо нее к дому. Входная дверь закрылась, внизу стало темно, а в окне наверху зажегся свет. А Стефани все сидела. Она понимала: между тем, что она хотела сделать, и тем, что ей надо было сделать, существовала огромная разница. Наконец, когда внутренне сражение закончилось, она поднялась и пустилась в длинный трудный путь — туда, куда звало ее сердце. Он не запер дверь и не лег спать, а стоял наверху лестницы и ждал. — Я начал думать, что ты никогда не решишься, — глухо произнес Матео, протягивая ей руку. — Поднимайся, innamorata, любимая! Глава седьмая Он смотрел, как медленно поднимается к нему Стефани, и боялся, что она передумает. — Иди сюда. — Матео поднял ее на руки. Стефани прижалась к нему, изможденная и взволнованная, как будто взобралась на огромную гору. — Неужели это было так трудно? — поинтересовался он и, к своему изумлению, заметил в ее глазах панику. — Да, — ответила она, дрожа, — никогда еще мне не было так трудно. — Ты мне не доверяешь? — Я не доверяю себе. — Почему же? — Матео пропустил ее волосы между пальцев, наслаждаясь их легкостью. — Потому что с тобой я забываю об осторожности и желаю то, чего не могу иметь. — А откуда ты знаешь, что не можешь? Ты спрашивала? — Его проницательный взгляд смотрел прямо в душу. — Нет. Но я знаю ответ… — еле вымолвила Стефани. — И каков же он? — Я знаю, что я тебе не нужна. К тому же ты сам сообщил мне об этом всего полчаса назад. — А если я передумал? Если я опрометчиво сказал это от злости и уязвленной гордости? — Ты можешь снова передумать, — горько заметила женщина. — Мало ли что произойдет. — Что мне сделать, Стефани, чтобы убедить тебя? — Обещай мне — что бы я ни сказала или ни сделала в прошлом, это не изменит твоих теперешних чувств ко мне. Его удивила столь неожиданная просьба. — Я любил тебя, Стефани, — мрачно ответил он, — настолько сильно, что оставил тебя. А сейчас прошу остаться со мной сегодня, искренне полагая, что у нас все начнется снова. Стефани почувствовала возбуждение и глубоко вздохнула. — Ты же знаешь, что я не могу. Я должна думать о Саймоне. Он приблизил губы к ее уху и прошептал: — Всего на несколько часов. Ты вернешься до рассвета. Саймон ничего не узнает. Никто не узнает. — Я не должна этого делать, — запинаясь, произнесла она, — я должна уйти… Она осталась. Позволила ему целовать ее шею и плечи. Задрожала всем телом, когда мужчина опустил бретельки платья и медленно стянул его вниз. Она прошептала его имя, когда он целовал ее восхитительную грудь, а потом ласкал языком нежный плоский живот. Его руки скользнули к тонким атласным трусикам, и Матео вдохнул ее тонкий незабываемый аромат. От возбуждения он сходил с ума. Резко схватил ее на руки, понес в комнату и положил на кровать. Шорты и трусы полетели в угол. Стефани издала приглушенный стон и вцепилась в сильные плечи. С трудом пытаясь сохранить остатки разума, она прошептала: — Тебе нужно кое-что знать. Мне надо было сказать тебе раньше, но я не смогла… — Не волнуйся, cara, ты не забеременеешь. — Матео выдвинул ящик тумбочки. — Матео, — задыхаясь, умоляла она, — пожалуйста, послушай! Это важно. Он сжал ее в объятиях и хрипло произнес: — Сейчас самое важное — хочешь ли ты заняться со мной любовью. Если я неправильно понял тебя, скажи мне сейчас, Стефани, потому что я не каменный. Еще немного… и я не смогу остановиться. — Я хочу тебя, — тихо простонала женщина. — Ты знаешь это. Но ты можешь не захотеть меня, если… — Я слишком уверен в том, что хочу, — сообщил он, склоняясь над нею. — Я чувствую это с той самой секунды, как ты приехала. — Все не так просто, — возразила Стефани. — Ты очень многого не знаешь. — Все очень просто. Это касается только меня и больше никого. — Матео прикоснулся губами к ее соскам, потом спустился к животу. — Перестань все осложнять. — Но между нами много сложностей! — Замолчи, мое сокровище, — хрипло пробормотал он, целуя ее и лаская рукой. — Позволь мне просто любить тебя. А потом мы будем говорить до рассвета, если захочешь. Стефани застонала и подалась навстречу его руке, сжимая бедра и плотно прижимаясь к нему, когда первые толчки прокатились по телу. Матео действовал очень умело, помогая ей освободиться, как будто они занимались любовью только вчера. Женщина выгнула спину, вскрикнула и прильнула к нему в судорогах. — Сейчас, — умоляла она, — пожалуйста, Матео, войди в меня сейчас! — Si, la mia innamorata, да, возлюбленная моя, — еле выдавил он, с трудом сохраняя контроль, и вытащил из тумбочки презерватив. А потом он был там, где хотел быть с того момента, как Стефани снова вошла в его жизнь. Желание неистово взорвалось в нем. Содрогнувшись, Матео немного отдалился, стремясь усмирить свою плоть. — Подожди, — простонал он, — не торопись, моя Стефани! Женщина снова притянула его, не в силах больше ждать, и весь мир перестал существовать для них. Наконец мужчина с огромным усилием поднял голову и посмотрел на Стефани. Глаза у нее затуманились, а лицо горело от возбуждения. — Ты не изменилась, — хрипло сказал он. — Говори, что хочешь, но ты все та же девчонка, которая отдалась мне в то далекое лето: по-прежнему полна огня и страсти, по-прежнему такая желанная, что, оглядываясь назад, я удивляюсь, каким же я был идиотом, что тогда бросил тебя. — У меня уже не то тело, — вздохнула Стефани. — Плата за роды. Матео провел пальцем по маленькой серебристой отметинке около пупка. — Роды сделали тебя еще красивее. — Сомневаюсь, — усмехнулась она. — Но все равно спасибо за эти слова. — Послушай, Стефани. — Он взял ее за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. — Ты именно такая, какой должна быть женщина, и я рад, что снова обрел тебя. Но ты права, говоря, что не все осталось таким, как когда-то. — Правда? — Ее взгляд потемнел и стал настороженным, почти затравленным. — Я другой. И то, что мы только что испытали, тоже другое. Я почувствовал это сердцем. Мы стали более близки друг другу. — Да, но это не меняет прошлого. — А какое это имеет значение? Если мы согласны забыть о старых обидах и несчастьях, мы можем построить лучшее будущее. — Просто вот так? — Конечно, именно так! — Я опять буду каждую ночь убегать тайком, чтобы встретиться с тобой… — Стефани поежилась и снова отвернулась. — Для меня это звучит совсем не по-новому, Матео. Только в конце уйду я, а не ты. — Больше не придется уходить тайком, cara. — Матео притянул ее к себе. — Мы в таком возрасте, что можем поступать, как нам нравится, не важно, что скажет твоя семья. — Но я живу с ними в одном доме. Я не могу афишировать свой роман. — Тогда уезжай со мной на неделю. Дай нам шанс узнать, действительно ли наши чувства серьезнее, чем раньше. — А как же Саймон? — Мы возьмем его с собой. — Чтобы он увидел, как его мать спит с чужим человеком? Думаю, не стоит! — Чтобы заново узнать друг друга, потребуется больше, чем просто заниматься любовью, Стефани! Секс у нас всегда был хорошим. А вот чего у нас никогда не было — это свободного времени для общения. Видя, что она колеблется, он чуть не добавил, что ей следует спросить разрешения у отца. — Не смотри на меня так! — возмутилась Стефани, словно прочитав его мысли. — Ты же знаешь, что я приехала в Италию по просьбе бабушки. Она надеется скрепить наши семейные узы. — И ты серьезно полагаешь, что это когда-нибудь произойдет? — А почему бы мне так не думать? — Судя по тому, что я видел сегодня за ланчем, у вас нет ни малейшего шанса. Виктор — марионетка в руках отца. — Я не Виктор! — Но ты потратила всю жизнь, стараясь угодить отцу, и до сих пор у тебя ничего не получилось. Неужели ты веришь, что еще несколько недель смогут что-то изменить? — Не в этом дело. Я должна сделать усилие. Для моих дедушки и бабушки семья означает все. — Она и для меня все, Стефани. Иметь детей, наблюдать, как сын делает свои первые неустойчивые шаги к моим протянутым рукам, как малютка-дочка цепляется ручонкой за мой палец, чувствовать, как сердце разрывается от любви и гордости за них. Если так случится, это будут мои самые ценные достижения. Стефани вздрогнула, будто от удара, и снова в ее красивых глазах промелькнули страх и боль. — Не надо! — попросила она. — Скажи мне, что тебя так сильно беспокоит, cara, — Матео взял в ладони ее лицо. — Я чувствую, что здесь скрывается нечто больше, чем просто желание удовлетворить просьбу синьоры Анны. По ее щеке скатилась слеза, потом еще одна. — Это… из-за дедушки. Он очень болен и, наверное, это его последнее лето… Вот та причина, по которой я не могу нарушить обещание и не быть здесь. — Так вот в чем дело! — воскликнул Матео. — Ах, Стефани, как трагично, что такой прекрасный человек должен подкупать своих детей любить друг друга. — Значит, ты понимаешь? — Si. И я восхищаюсь твоей преданностью, твоей готовностью исполнить ее желание. Но не отвергай моего приглашения сразу, потому что я не верю, что дедушка захотел бы, чтобы ты отказалась от возможности обрести свое счастье. Нам дана возможность и было бы глупо ею не воспользоваться. Он сделал все, что мог, а остальное зависело от нее. — Даже если бы я согласилась уехать с тобой, — Стефани задумчиво посмотрела на него, — я не смогла бы уехать на целую неделю. Это было бы нечестно и по отношению к Саймону, и по отношению к бабушке и дедушке. — Тогда давай проведем вместе всего пару дней, — предложил Матео, чувствуя, что ее позиция изменилась. — Этого вполне достаточно для тебя, чтобы узнать кое-что о том, какой я на самом деле, и для нас, чтобы решить, хотим ли мы продолжать наши отношения. — Дай мне подумать, — заколебалась Стефани. — Я только об этом и прошу. — Матео поцеловал ее в губы. Одно прикосновение, — и затухающие искры улегшейся страсти снова занялись огнем. Он хотел запечатлеть в памяти ее вкус, прикосновение гладкой кожи, запах ее волос. Но ночь была на исходе, и ему не хотелось еще раз наскоро соединить их голодные тела. Когда они снова займутся любовью, это будет долго и замечательно. Поэтому Матео неохотно вылез из кровати и натянул шорты. — Хватит мучить меня, — улыбнулся он. — Пора отвести тебя домой. Стефани села, прижав к груди простыню. — Я и не думала, что так много времени! Сказала, что скоро приду, а я здесь уже больше двух часов. Подай мне, пожалуйста, одежду! Он поднял ее платье и трусики и рассмеялся, когда она, покраснев, попросила: — Отвернись, Матео. Не надо смотреть, как я одеваюсь. Очарованный ее противоречиями — скромная и чистая, с одной стороны, а с другой — искушенная и вызывающе соблазнительная, — он сообщил: — Я подожду тебя внизу, а потом провожу. — Лучше не надо, — покачала головой Стефани. Ему не хотелось отпускать ее. Матео не понимал, почему так быстро поддался силам ее чар, но чувствовал, что это не просто сексуальное влечение. Может быть, это любовь? Время покажет. Дойдя до калитки, Стефани пожала ему руку. Это было смешно, но удивительно трогательно, если вспомнить об их недавней близости. — Спокойной ночи, Матео. Спасибо за все. — Спокойной ночи, Стефани. Буду ждать от тебя известий. Следующий шаг твой. * * * Как только женщина оказалась за пределами его магнитного поля, стало ясно, что она лишилась рассудка. Что она натворила?! Она думает, что может провести с ним пару дней? Стефани покачала головой: какой же она оказалась глупой, что снова позволила соблазнить себя! А слепая вера Матео в презервативы? Много же он знал! Иногда презервативы тоже подводят. И Саймон был прямым доказательством этого! Ругая себя на чем свет стоит, Стефани тихо прошла через сад. Слава богу, никто ее не ждал. Проскользнув в свою комнату, она подумала, принять ванну или душ, но побоялась, что шум воды выдаст ее позднее возвращение. Поэтому Стефани скользнула в кровать и погасила свет, все еще ощущая на теле запах Матео и секса. В голове вертелись картины прошедшего дня. Но все затмевал образ Матео, его темные от страсти глаза, чувственные губы. Стефани попыталась отогнать воспоминания. Да, Матео действительно изменился. Раньше он действовал по принципу «не хочешь — не надо», и, когда она не смогла оправдать его самолюбивых ожиданий, он просто оставил ее. Он ничего, не обсуждал, ни разу не намекнул, что у них может быть совместное будущее. Наоборот, ясно давал понять, что у них летний роман, и если она все-таки влюбилась в него, то сама виновата. Она знала правила с самого начала. Но сегодня мужчина был нежным, терпимым, добрым. Он очень изменился. Этого нового Матео она могла бы полюбить, как только может женщина: сильно, бесповоротно. Снова бы доверилась ему всем сердцем. Доверила бы ему своего сына. Но… все равно не рассказала бы ему правды. * * * — Хорошо провела вчера время? — поинтересовалась мама, когда Стефани вышла к завтраку. — Да, спасибо, — как можно небрежнее заметила она, ловя любопытный взгляд бабушки. — Я очень… мило провела время. — Боже, что она говорит? — Я рада за тебя, — улыбнулась мать. — Тебе надо чаще развлекаться. Саймон не доставил никакого беспокойства, и я с огромным удовольствием снова присмотрю за ним. — Вряд ли буду просить тебя об этом, мама, но спасибо за предложение. В течение дня, правда, она пересмотрела свое заявление. Стефани хотела снова увидеть его. Но не для того, чтобы предаться безудержному сексу, а чтобы разумно и спокойно обсудить, стоит ли продолжать отношения, когда их сопровождает так много препятствий. В конце концов, сидя за чаем с бабушкой и мамой, Стефани заявила: — Если ты точно не возражаешь, я бы снова отлучилась сегодня. — Рада за тебя! — ответила Вивьен. — Расстояние очень сказывается на отношениях, и вам с Матео нужно больше быть вместе. — Ты знаешь обо мне и Матео? — Стефани открыла рот от изумления. — Не удивляйся так, моя дорогая, — мягко промолвила бабушка. — Да, твоя мать знает. И отец тоже знал бы, если бы видел немного дальше своего аристократического носа. Знаешь ли ты, что твое лицо начинает сиять как новогодняя елка, как только упоминается имя Матео. — Все не совсем так, как ты думаешь, — попыталась оправдаться Стефани. — На самом деле мы не так… близки. — Не надо перед нами притворяться, дорогая, и не волнуйся — твоя тайна останется тайной. — Вивьен легонько похлопала ее по плечу. — Но, прошу тебя, не веди себя так, как я. Не дай своим мечтам высохнуть и умереть лишь потому, что тебе не хватает смелости осуществить их. — Ты никогда не говорила так раньше, мама! — Потому что мне всегда хотелось любой ценой сохранить мир. Только недавно я поняла, что это мне очень дорого стоило. Если ты, Стефани, не будешь бороться за то, что тебе нужно, ты тоже закончишь, как я — окажешься слишком старой, чтобы что-нибудь исправить. — Пока ты дышишь, Вивьен, ты не старая, — живо заметила Анна. — Брюс стал ленивым и самодовольным, но в этом есть и твоя вина: ты легко разрешила ему высокомерно с тобой обращаться. Возможно, если бы ты вела себя по-другому, сейчас Стефани не пришлось бы хранить свою любовную связь в тайне. — Это совсем не связь, бабушка, — возразила Стефани. — Называй это как угодно, милая девочка, но я все вижу. У нас с твоим дедушкой любовь длится почти семьдесят лет. Сможешь ли ты сказать то же самое, когда будешь в моем возрасте? Стефани знала ответ на бабушкин вопрос. Матео жил в ее сердце все эти десять лет, и, похоже, будет в нем вечно. Нужно посмотреть правде в глаза. Острая боль от любви к нему, которая со временем стала притупляться, возобновилась с удвоенной силой, как и жгучее желание, не оставлявшее ее ни на секунду. Она желала быть с Матео, слушать его, смотреть на него, прикасаться, лежать в его объятиях, принимать своим телом, делить с ним мысли, мечты… список был бесконечным. Плохо, что все ее желания отравлены страхом. — Так ты пойдешь сегодня вечером? — Мать лукаво смотрела на нее. — Да, — ответила Стефани, — пойду. Увидеться с ним в последний раз. Объяснить, что у них не может быть будущего. Попрощаться. Все это весомые причины. Разумные причины. Глава восьмая Стефани сразу поняла, что он ждет ее. Во дворе у калитки горел керосиновый фонарь. Она прошла в гостиную, освещаемую лишь свечами. На кофейном столике в ведерке со льдом охлаждалось вино. Матео оделся не так, как обычно. На нем были льняные брюки и белая хлопчатобумажная рубашка. Ее подвернутые рукава резко оттеняли загар. — Я рад, что ты пришла. — Он поднялся ей навстречу. — Я пришла только поговорить, — предупредила она. — Конечно. Матео обнял ее. Знакомое возбуждение овладело ею, и женщине отчаянно захотелось, чтобы он ее поцеловал. — Я серьезно говорю, Матео, — задыхаясь, промолвила Стефани и высвободилась из его объятий. — Я действительно хочу только поговорить. — О чем? — О нас и о причинах, из-за которых мы не можем так продолжать. — О каких точно? — Хотя бы об этой — каждый раз, как у нас есть возможность, мы бросаемся друг на друга, как голодные собаки. — Голодные собаки? — Матео поднял брови в молчаливом упреке. — Это так ты описываешь нашу любовь? — Ну, не совсем. — Тогда как? — Ну, было очень мило, но… — Мило? — Больше, чем мило, — торопливо поправилась она. — Я буду с тобой честной, Матео. Для меня было бы очень просто сегодня снова лечь с тобой в кровать. Но я не стану этого делать, потому что это неудобно, неразумно. — Неудобно? — Мужчина в недоумении уставился на нее. — Стефани, cara, неудобными бывают ботинки, разумны правильные вложения, а также хорошая диета и занятия спортом. Но я не подозревал, что занятия любовью подпадают под эту категорию. Я всегда понимал это как незабываемое, приятное и даже, иногда, ни с чем не сравнимое действо. Но в тот день или ночь, когда я стану смотреть на это как на нечто разумное, я уйду в ближайший монастырь и дам пожизненный обет целомудрия. — Возможно, «разумно» не слишком подходящее слово, — признала Стефани. — Наверное, мне следовало сказать «целесообразно». Нецелесообразно, чтобы мы вступали в половую близость. Матео какое-то мгновение продолжал смотреть на нее, а потом расхохотался. В этот момент де Лука был просто неотразим, поэтому Стефани строго сказала: — Я не шучу, Матео. Нереально полагать, что мы сможем закрыть десятилетнюю брешь в отношениях, если бросимся в кровать. — А как же ты предлагаешь сделать это? — В том-то все и дело. Мы не сможем. Если бы мы жили близко друг от друга и делали бы это постепенно. — И разумно. — Да, — с вызовом подхватила она. — Смейся, сколько хочешь, но иногда требуется благоразумие. — Согласен, Стефани, ты абсолютно права. — Действительно сейчас лучше все закончить, пока кто-нибудь из нас слишком не увлекся. — В самом деле! — согласился Матео, милостиво решив не уточнять, кто. — В конце концов, мы прожили десять лет, не давая друг другу о себе знать, а сейчас в течение нескольких дней совсем забыли о причинах, из-за которых у нас не сложилось в первый раз, и продолжили с того места, на котором остановились. — Совершенно верно. — В нашем возрасте непростительно повторять ошибки. — Совершенно непростительно, — согласился он. — Ну вот, теперь, когда мы все прояснили, можно закрыть дверь в прошлое и расстаться друзьями. — Можно? — Матео усмехнулся. — Кого ты хочешь убедить, Стефани? Меня или себя? — Тебя, конечно! — Но для этого вовсе не надо было приходить сюда. Вчера я дал ясно понять, что следующий шаг твой, поэтому сегодня тебе ничего не надо было делать. Я бы понял. — Я подумала, что лучше поговорить с глазу на глаз. — Согласен, о'кей. Ты сделала то, зачем пришла. — Он положил руку ей на талию, повернул ее и бесцеремонно выставил во двор. — Спасибо и спокойной ночи! Чувствуя себя совершенно несчастной, Стефани дошла до калитки и в нерешительности остановилась. — Что-то не так, Стефани? Она обернулась. Матео стоял, прислонившись к двери. До чего же он красив! — Да, — чуть не плача, произнесла женщина, — все то же, что и вчера: я не хочу уходить. * * * На следующий день на виллу пришла Коринна в белой блузке и широкой пышной юбке с рисунком из алых роз и королевских синих васильков. Она была безупречно красива. — Я пришла повидать вас, Стефани. Можем ли мы где-нибудь поговорить наедине? — Не дожидаясь ответа, Коринна направилась в сад. Стефани, которая все еще витала в облаках, похолодела от дурного предчувствия и последовала за нею. — Итак, — без вступления начала Коринна, усевшись на скамью, — вы с Матео бываете вместе, si? Стефани присела рядом, чувствуя себя в светло-зеленом сарафане блеклым мотыльком рядом с роскошной экзотической бабочкой. Коринна сочетала в себе сильную волю, абсолютную непобедимость и красоту. Вот бы Стефани хоть часть ее достоинств. — Бываем, — призналась она, чувствуя себя крайне неуютно. — И он вам нравится? — Коринна проницательно смотрела на нее. — Вам очень нравится Матео? — Да. — Стефани и не думала отрицать явное. — И вы не хотите сделать ему больно? — Нет, — недоумевая, ответила она. — А почему вы думаете иначе? — Матео сказал мне, что вы уезжаете вместе на уикэнд, — продолжила Коринна, не обращая внимания на вопрос. — Вы уезжаете завтра днем к нему домой в Тоскану и вернетесь только в понедельник утром. — Верно. — Стефани вдруг снова почувствовала себя девчонкой и, не собираясь оправдываться, смело встретила взгляд женщины. — К чему вы клоните, Коринна? Вы завидуете? Женщина закрыла глаза и горько усмехнулась. — О, я действительно завидую! Я завидую вашей молодости, Стефани. Стефани молчала, не зная, что ответить, и вообще, нужен ли ответ. Через минуту Коринна продолжила: — Если бы я была моложе, я тут же вышла бы за него замуж. Но мне сорок восемь, я уже не могу родить, а Матео нужна жена, которая могла бы подарить ему сына. — Она открыла глаза и прямо посмотрела на Стефани. — Вы согласны, что у него должен быть сын, Стефани? Что преступно лишать его этого права? У Стефани пересохло во рту и на мгновение остановилось сердце. Она отчетливо вспомнила, как внимательно рассматривала Коринна Саймона. Такой светленький, но такой знакомый. С такой кожей он мог бы сойти за итальянца. — Что вы хотите сказать? — с трудом выдавила Стефани. — К сожалению, я не понимаю. Коринна открыла сумку и достала выцветшую от времени фотографию. Протянув ее, жестко спросила: — Может быть, это поможет понять, cara! Стефани почувствовала, что кровь застыла в жилах. На нее смотрел Саймон а возрасте полутора лет. Вернее, не совсем Саймон. Это, без сомнения, была девочка — в длинном платьице, украшенном тонким кружевом, с ленточкой в коротких светлых волосах. Да и время было другое. Остальное — глаза, ямочки на щеках и даже улыбка — все было, как у ее сына. — Где вы это взяли? — спросила Стефани, заметив, что у нее дрожат руки. — Из старого альбома. Он был в сундуке вместе с памятными вещами. Когда вы приходили ко мне на ланч, я сразу заметила сходство. Это фотография бабушки Матео по отцу. — Я вам не верю! Матео совсем не похож на нее. — Вы правы. Он пошел в итальянскую родню. Но его бабушка швейцарка. Голубоглазая блондинка. Точно как ваш Саймон. Необыкновенное сходство, вы так не считаете? Онемев от страха, Стефани посмотрела на Коринну. — Что вы собираетесь делать? — Вы признаете, что Саймон — сын Матео? Обессилевшая, уставшая лгать и загнанная в угол, Стефани совсем упала духом. — Вы не оставили мне иного выбора. — Тогда, моя дорогая, возникает вопрос, что вы собираетесь делать? Матео узнает правду, в этом вы можете быть уверены. Но я думаю, будет лучше, если вы сами ее откроете. — Как, Коринна? — Глаза Стефани наполнились слезами. — Как мне сделать это, не разрушив того, что уже есть? Или вы надеетесь именно на это — что он уйдет от меня и снова станет вашим? Коринна забрала фотографию и крепко сжала дрожащие руки Стефани. — Послушайте меня, cara, — мягко сказала она. — Я вам не враг, и я не имею ни малейшего желания вставать между вами и Матео. — Но вы все равно сделаете это! — Если надо, сделаю. — Коринна вздохнула и снова сжала руки Стефани. — Вы мне нравитесь, Стефани. Я сочувствую вам и не стану притворяться, что вам легко будет выполнить свою задачу. Но если вы заставите меня выбрать чью-то сторону, я выберу сторону Матео. Мы с ним знаем друг друга с того времени, когда детьми проводили лето здесь, на Ишиа. Я прежде всего предана ему. Знаю, как он почитает семью, как надеется однажды обрести свою собственную. Пожалуйста, не просите меня предать его, скрыв от него правду о ребенке, отцом которого он является. — Но мы только что нашли друг друга! — воскликнула молодая женщина. — Только начали восстанавливать отношения! Достав платок, Коринна осторожно вытерла слезы Стефани. — Вы любите его, моя дорогая? — Да, — рыдая, ответила она. — Я всегда его любила. — Так сильно, что простили бы его, если вдруг узнали, что у него ребенок от другой женщины? Стефани чуть подумала, а затем твердо произнесла: — Я бы все простила, что бы он ни сделал. — Тогда положитесь на него, он будет так же благороден. Матео — хороший человек, справедливый. Стефани знала, что это так. Но Матео не святой, он не все может вынести, и никакие доводы не смогут сгладить ее обман. — Боже! — вскрикнула женщина вне себя от горя. — Если вам нужно разрушить мою жизнь, не могли бы вы подождать еще немного и дать мне сначала провести с ним этот уикэнд? — Именно поэтому я и пришла поговорить. Только подумайте, Стефани! Вам никто не помешает, и у вас будет время все обсудить. Никто из вас не сможет убежать от правды. — Я все испорчу. Матео так рассердится! — Да, он будет в бешенстве. Но он также будет благодарен за подарок, который ты дашь ему. Саймон — чудесный ребенок. Какой мужчина не пожелал бы иметь такого сына? — Коринна снова взяла Стефани за руку и легонько пожала ее. — Положись на него, cara! Поверь в Матео. Час тому назад у нее была эта вера. Но тогда еще была свежа в памяти предыдущая ночь… * * * — На самом деле я не хочу уходить, — призналась Стефани, стоя у калитки. — Тогда останься. Прекрати всю эту ерунду и иди сюда. — Матео раскрыл объятия. Стефани бросилась к нему, прижалась лицом к его шее и вдохнула теплый, пьянящий мужской аромат. — Наверное, ты считаешь меня ужасной дурой. — Нет, моя дорогая, наоборот. Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. — Но я сама не понимаю себя. Я больше не подросток, я должна себя контролировать. Когда тебя нет рядом, я говорю себе, что не дам себе увлечься, что из этого не выйдет ничего хорошего. Но как только мы оказываемся вместе, желание возвращается, это, как ты вчера сказал, намного больше, чем секс. — Да, — согласился Матео. — Это двое людей, которые много лет назад потеряли друг друга и чудесным образом снова нашли. Вот поэтому я и попросил тебя поехать со мной. — А я… — Я знаю, — перебил Матео и ее крепко поцеловал. — Ты обещала в это время побыть со своими бабушкой и дедушкой. — Я не это хотела сказать! — Не это? — Нет. Отец с Виктором собираются провести уикэнд на Капри, а Эндрю летит в Рим повидаться с приятелем по колледжу. Поэтому, если приглашение еще в силе, это время прекрасно подходит и для нашей поездки. — И твои дедушка и бабушка не будут возражать? — Нисколько. Они будут рады за меня. — Что я тогда могу сказать, кроме того, что на этот раз очень благодарен твоему отцу. — Можешь сказать мне, что хочешь снова заняться со мной любовью, — улыбнулась Стефани, заметив желание в его темных глазах. — А это надо говорить? — Он притянул ее за бедра к себе. — Разве ты сама не чувствуешь мою готовность? — Это все слова, — заметила женщина, с наигранной скромностью опуская глаза. — Докажи. — Тогда пошли со мной, любовь моя, и я представлю все доказательства, о которых ты только попросишь. Матео взял ее на руки и понес в спальню. Не спеша, он принялся расстегивать пуговицы ее блузки, запечатлевая поцелуи на открывавшейся его взгляду коже. — Ты на вкус похожа на персик, — шептал он. Стефани откладывала в памяти его слова, его прикосновения. Она жила настоящим, но думала о будущем. Если им не суждено быть вместе, этих сладких мгновений никто у нее не отнимет. Стефани почувствовал, как его язык спускается к животу, потом еще ниже. У нее вырвался стон, и она впилась ногтями в его плечи. Когда женщина снова обрела способность мыслить, она открыла глаза и пробормотала: — Теперь дай мне раздеть тебя! Я хочу почувствовать тебя. Матео поднялся, с мучительной выдержкой принимая ее неловкие попытки расстегнуть пряжку ремня, снять рубашку, брюки. Стефани хотела обладать им, как он обладал ею! Пройтись дрожащими пальцами по его мускулистой груди, медленно спуститься… Ей нравилось прикасаться к нему, нравилось его загорелое, упругое тело, скрытая в нем сила. После стольких лет, когда приходилось довольствоваться лишь воспоминаниями, она упивалась своими ощущениями. — Я больше не могу сдерживаться! — простонал Матео. В мгновение ока Стефани оказалась под ним. Мужчина накрыл ее собой и медленно вошел в нее. Матео двигался неторопливо, и Стефани чувствовала, как по телу разливается божественное тепло. Ей хотелось запомнить каждое мгновение этой ночи. Но она хотела невозможного! Ничего не могло уцелеть от потрясающей силы экстаза, который взорвался в ней, словно тысяча звезд. Потом они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Это было единение сердец и душ. Матео погладил ей спину и нежно промолвил: — Мужчины вообще глупее женщин, или только я один до сих пор не замечал очевидного? — И что же это? — спросила Стефани, боясь придать его словам больше смысла, чем он того хотел. — То, что мы созданы друг для друга, — ответил он. — Что с самого начала я полюбил тебя, и ни время, ни расстояние не изменили этого. Стефани была безумно счастлива. Хотя совесть подсказывала, что радость и счастье не могут быть совершенными, если замешан обман. Но она не хотела сейчас думать об этом. Сегодняшняя ночь принадлежит только ей и Матео — только им. Позже она разберется со всем остальным. Стефани и не подозревала, что «позже» наступит так быстро и неотвратимо. * * * В глазах Стефани стояли слезы, и она снова повернулась к Коринне: — Дайте мне провести с ним этот прекрасный уикэнд, — молила она. — Пожалуйста, Коринна, не забирайте у меня этого. Нам с Матео нужно скрепить наши отношения. Они только возродились и не вынесут такого удара. — Неужели вы действительно думаете, что сможете утаить от него ложь? Он же почувствует, что вы от него что-то скрываете. Как вы будете отвечать на его ласки, зная, что вам предстоит ему сказать? И какие у вас обоих будут воспоминания, когда ваш «прекрасный» уикэнд закончится? Коринна, как всегда, была права. Стефани хотелось бы расценить совет этой красивой женщины как личную заинтересованность, злобное желание разрушить счастье соперницы. Но… Стефани знала, что это не так. Достаточно было просто посмотреть в мудрые, сочувствующие глаза Коринны. Стефани закрыла лицо руками и громко разрыдалась. Она могла обманывать Матео, но не могла бесконечно обманывать себя. — Стефани, cara, — Коринна обняла ее. — Хватит, перестань себя мучить. Пойдем, я отведу тебя в дом. — Нет! — вскрикнула Стефани. Она не хотела, чтобы Саймон увидел ее в таком состоянии. Да и не только Саймон. — В мой дом, — нежно произнесла Коринна. — Я хочу, чтобы ты немного успокоилась, прежде чем снова увидишь свою семью. Не бойся, мы не встретим Матео. Он уехал в Ишиа-Порто закончить приготовления к вашей поездке в Тоскану. Пошли! Стефани послушно переставляла ноги, поддерживаемая сильными руками Коринны. Пройдя по террасе замечательной виллы, женщины остановились возле ванной комнаты. — Умой лицо, cara, а я попрошу принести нам попить чего-нибудь холодненького, — сказала Коринна, закрывая за собой дверь. Стефани прислонилась к мраморному туалетному столику и в ужасе уставилась на свое отражение. Нос и глаза распухли и приобрели жуткий малиновый оттенок. Чтобы ликвидировать такие последствия, потребуется больше, чем просто сбрызнуть лицо холодной водой. Коринна, очевидно, придерживалась такого же мнения. — Тебе нужна помощь, — решительно произнесла она, взглянув на Стефани критическим взглядом, когда та уселась на диван. — Для этого нам понадобится огурец. Он очень хорошо убирает отеки. Опусти голову на подушки, и давай приступим к делу. — Почему ты так добра ко мне? — спросила Стефани. — Потому что ты хороший человек, который совершил ошибку, — ответила Коринна, колдуя над ее лицом. — И потому, что Матео любит тебя. От слабой надежды у Стефани затрепетало сердце. — Он говорил тебе об этом? — Не словами. Но я хорошо знаю его и вижу, как он на тебя смотрит. — Вряд ли он будет испытывать ко мне такие же чувства, после того как я расскажу ему о Саймоне. — Вы собираетесь взять с собой сына? — Я хотела, но мать так редко бывает с ним, что попросила оставить его с нею. И теперь я рада, что согласилась. Не будет ничего хорошего, если Саймон услышит, как Матео меня ругает. — Матео может тебя удивить. Он ведь тоже наделал немало ошибок. — Да, но они не такие тяжкие. — Стефани вздохнула. Сегодня утром она не могла дождаться, когда наступит завтра. А теперь боялась его наступления. — Коринна, расскажи мне об этих десяти годах, которые мы провели порознь. Помоги мне понять, каким Матео стал сейчас. Ответ Коринны был осторожным и прозвучал не сразу. — Я не могу возместить потерянные годы, Стефани, вы с Матео должны сделать это вместе. Могу сказать, что он сложный человек, гордый и упрямый. Но, думаю, это ты уже знаешь. А то, чего ты не знаешь… мой совет: постарайся как можно лучше использовать эти четыре дня и три ночи. Не теряй ни единого мгновения. А самое главное — не откладывай до последней минуты рассказ о сыне. Сделай это пораньше, чтобы было время разобраться с последствиями. Глава девятая Стефани думала, что они полетят в Тоскану на самолете, и никак не ожидала, что они воспользуются частным вертолетом, а пилотом будет сам Матео. Сколько еще сюрпризов у него припасено? — Нервничаешь? — спросил он, надевая шлем. — Немного. — Никогда не летала на таких раньше? Она покачала головой, стиснула зубы и с шумом вдохнула, когда вертолет поднялся и над Тирренским морем направился к северу. — Расслабься, Стефани, ты в надежных руках, — улыбнулся Матео. — Не сомневаюсь, — ответила она. — Но пока мы в воздухе, я буду лучше себя чувствовать, если ты сосредоточишься на полете. — Я летаю семь лет, — засмеялся мужчина, — и ни разу не был и близко к аварии. А этот вертолет — первоклассный. Покойный муж Коринны купил его незадолго до своей кончины, а он всегда хотел иметь все только самое лучшее. Откинься на спинку и наслаждайся зрелищем, cara. Обещаю благополучно приземлиться. — А где точно приземлиться? — Стефани посмотрела вниз — по краю кобальтовой сини воды тянулось побережье. — Тоскана занимает довольно большую территорию, а ты не называл точного места. Мы летим во Флоренцию? — А ты бы хотела? — Очень. Я так много о ней читала. — Флоренция привлекала ее романтикой и была в списке мест, которые необходимо посмотреть, когда Саймон станет немного постарше. — Тогда мне жаль разочаровывать тебя, потому что я везу тебя в Лукку, где я родился. Это маленький, средневековый город, не такой модный, как Флоренция, но это настоящая жемчужина. Там почти нет транспорта, мы сможем везде ходить пешком или ездить на велосипеде, а потом я повезу тебя в горы, и ты увидишь, как делают вино и оливковое масло. — Звучит заманчиво. — Верно. Если бы мы остались дольше, я и во Флоренцию отвез бы тебя, но придется отложить это до следующего раза. Стефани не возразила ему, что, возможно, следующего раза не будет, потому что за этим мог последовать вопрос: «а почему?». Вместо этого она поинтересовалась: — Тебе приходится летать из-за работы или ты делаешь это для удовольствия? — В основном из-за работы. Мне удается быстро попасть из любого места на Ишиа. — А Коринна не возражает? — Почему она должна возражать? — Ну, ты живешь в коттедже садовника, поэтому я полагала, должен работать на нее. А поскольку это ее вертолет… Матео как-то странно рассмеялся. Или ей только послышалось? — Ты действительно мало знаешь обо мне, Стефани. — Мало, — согласилась она. — И, рискуя стать надоедливой, хочу снова обратить твое внимание, что за пределами спальни мы фактически ничего не знаем друг о друге. И дело даже не в прошедших десяти годах… — Тогда в чем же? Она пожала плечами. Огромная задача, которая стояла перед ней, вдруг показалась невыполнимой. — Дело в том, что мы с самого начала ничего не знали друг о друге. — Мы знали достаточно, чтобы нам было хорошо вместе! — И это почти все. Ты взялся неизвестно откуда, и мне даже не пришло в голову спросить, почему. — Ты знаешь. Я приехал, чтобы выяснить, можно ли использовать в производстве изобретение твоего дедушки. — Да, но, учитывая, что Каррара находится на другом конце света по отношению к Онтарио, очевидно, было что-то еще. Но я никогда ничего не спрашивала о тебе лично или о том, какую ты вел жизнь. Я только и думала, как снова улизнуть из дома, чтобы заняться с тобой любовью. Интересно, каким образом ты узнал о его конструкции? Мой дедушка был геологом, широко признанным в своей области, но он никогда не печатался в профессиональных журналах или где-то еще. — Я знаю, и никогда не мог этого понять. Он мог бы стать миллионером, если бы запатентовал свои идеи. — У него имелись деньги, и он не думал о том, чтобы их приумножить. Он получал удовольствие от возни с металлом. Так все же, как известие о том, что ему удалось сделать, дошло до Италии? — Твой дедушка и мой познакомились в конце Второй мировой войны. И хотя они принадлежали к разным мирам, у них было много общего. Им не нравилось принесенное войной насилие, к тому же оба занимались бизнесом по добыче камня и имели в головах множество идей. Поэтому они и после поддерживали связь. Когда мой дед услышал, что твой придумал изобретение, которое может коренным образом изменить традиционный способ резки гранита, он послал меня разузнать, нельзя ли применить это и в мраморной промышленности. — Если они были такими хорошими друзьями, почему же твой дедушка не приехал сам, а прислал тебя? — Тогда он уже не мог путешествовать. Раны, полученные в войне, привязали его к дому. К счастью для меня, а? А иначе я бы встретился с тобой только этим летом. О, как бы Стефани желала этого! Но тогда бы у нее не было любимого сына. — Ты ничего не сказал о своей бабушке, — произнесла она, чувствуя, что затрагивает опасную тему. — Она еще жива? — Si. Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Тем не менее Стефани задала следующий вопрос: — На кого она похожа? — Более старый вариант моей матери. — Твоей матери? — Открыв рот, она уставилась на него, не в силах скрыть удивления. — Я думала, ты говоришь о родственниках отца. — А, понятно! Нет, моя бабушка со стороны отца умерла, когда мне было шесть лет, поэтому я не очень хорошо ее помню. На Ишиа я приезжал к ним на лето, но восемь лет назад не стало и деда. А прошлой зимой умер мой второй дедушка. — Матео горестно поджал губы. — Мне кажется, вы были очень близки. — Стефани с сочувствием сжала ему руку. — Он фактически заменил мне отца, и мне очень жаль, что ты его не увидишь. Он был бы счастлив, если бы узнал, что я наконец обрел любимую женщину. От этих слов сердце Стефани мучительно заныло. Если бы Матео только знал, какую тайну скрывала она от него все эти долгие годы, он бы так не говорил. — Ты не был близок с отцом? — спросила она. — В общем, да. Отец трагически погиб на работе, когда мне было одиннадцать. Я был истинным наказанием. Если бы дед не держал меня в узде, я бы вырос шалопаем. Хотя, — он усмехнулся, — некоторые считают, что я такой и есть! — Я так не думаю. Каким бы ты ни был раньше, с тех пор ты прошел длинный путь. Твой дед гордился бы тобой. — Надеюсь. Я многим ему обязан. — Матео помолчал, потом пристально посмотрел на сидевшую рядом женщину. — Твоему Саймону тоже понадобится такое руководство, Стефани. Подростковый возраст опасен для любого мальчишки, а когда у него нет отца — особенно. — Я хорошо знаю об этом, — холодно заметила Стефани, избегая его взгляда. Расценив ее прохладный ответ как продолжающуюся нервозность, Матео нажал какую-то кнопку. — Немного музыки поможет тебе расслабиться. Чего бы ты хотела? У нас есть ноктюрны Шопена, звуковая дорожка из… — Шопена, — прервала Стефани, довольная тем, что нашлась уважительная причина прекратить разговор. Для большей убедительности она откинулась на спинку с мягким подголовником и закрыла глаза. Когда послышались звуки рояля, Стефани ощутила, что ее уносит в приятную призрачную дремоту. Возможно, имело значение, что предыдущей ночью она почти не сомкнула глаз, но, когда она вновь открыла глаза, вертолет уже совершал посадку, мягко прикоснувшись к земле. Матео заглушил мотор, снял шлемофон и улыбнулся. — Добро пожаловать в Лукку, Стефани. Не я ли обещал доставить тебя сюда в целости и сохранности? — Да. Прости, что сомневалась. — Я стараюсь сдерживать свои обещания. Особенно, данные тебе, mi innamorata, моя любимая. Он так нежно сказал это, что Стефани стало совестно. Не в силах больше выносить его страстного, полного любви взгляда, она отвернулась. Матео заметил, что она расстроена, и довольно резко спросил: — Что с тобой, Стефани? Передумала проводить со мной уикэнд? — Нет, — ответила она, внезапно приняв решение. Может быть, с точки зрения морали, она и обязана рассказать ему, кто настоящий отец Саймона, но зачем портить великолепие момента? Не разумнее ли сначала полностью насладиться интимными переживаниями и надеяться, что они смягчат неизбежный шок от последующего признания? — Независимо от того, что будет дальше, об этом уикэнде я никогда не пожалею и буду всегда помнить. — Тогда к чему этот унылый вид? Ты все-таки жалеешь, что не взяла Саймона? — Нет. Конечно, я скучаю по нему, но я действительно хочу, чтобы эти несколько дней мы были только вдвоем. Если я и кажусь озабоченной, это потому, что я потрясена — полетом сюда, всем, что ты рассказал мне, ощущением, что я шагнула в прошлое. В этом трудно разобраться сразу. — А в довершение всего день был утомительным, и ты, наверное, проголодалась. — На самом деле, нет. У меня был поздний ланч. Но я бы с удовольствием отдохнула. — Тогда хорошо, что наш наземный транспорт на месте. — Матео помог ей выйти из вертолета и указал на припаркованную невдалеке «феррари», из которой вышел человек. — Знакомься, это Адриано. — Buona sera, signora. Добрый вечер, синьора! — На смуглом лице шофера сверкнула улыбка. Он принялся перекладывать вещи из вертолета в багажник. Стефани отметила его суровую красоту и крепкое телосложение. Лет ему было около пятидесяти. Усаживая Стефани в машину, Матео крикнул: — Убери отсюда вертолет, Адриано, и подготовь его к утру понедельника, хорошо? — Si, signor De Luca. Будет сделано. — Он еще раз улыбнулся Стефани. — Buon divertimento, signora. — Что означало: «Приятных развлечений, синьора!» — Что он сказал? — поинтересовалась Стефани, когда они отъехали. — Что, несмотря на то, что ты будешь постоянно заниматься со мной любовью, он надеется, что ты не слишком меня измотаешь и я смогу долететь с тобой обратно до Ишиа. — Он так не говорил! — Стефани искренне рассмеялась. — Может быть, не прямо так, но смысл от этого не меняется. Он пожелал тебе хорошо провести время. Ты очень устала, cara? — Теперь уже нет. Я рада снова оказаться на твердой земле. — Тогда я бы хотел тебе кое-что показать. К тому же мне надо поговорить с тобой. Стефани почувствовала некоторое беспокойство. — Звучит серьезно. — Может быть, важно, но не серьезно, как это понимаешь ты. Они ехали по узкой, с множеством поворотов дороге, которая вилась среди холмов, освященных золотистым светом раннего вечера. Спустя полчаса показалась вывеска «Частная собственность. Въезд воспрещен!», и «феррари» стала подпрыгивать на по неровной, заросшей сорняками дороге. Наконец машина остановилась на берегу маленького озера. — Прогуляемся немного? — Как хочешь. Матео помог ей выйти и взял за руку. — Ты не спросила, где мы остановимся. Стараясь показать беспечность, которой не ощущала, Стефани спросила: — Остановимся здесь? — Я бы не отказался от такого времяпровождения с тобой, но… мои мама и бабушка ждут нас. — О! — Такого поворота женщина никак не ожидала. — И ты подумал, что мне может не понравиться такая идея, потому что?.. — Потому что в Италии мужчина только тогда приглашает синьору познакомиться с семьей, когда имеет в отношении нее серьезные намерения. Если ты, Стефани, не готова к такому, только скажи, и я договорюсь о гостинице. Я так и хотел поступить вначале, но, когда мама с бабушкой узнали, что я привезу тебя в Лукку, они поняли, что в моей жизни появилась не просто женщина, что ты важна для меня, как никто другой. И поэтому попросили, чтобы мы остановились в нашем доме. Что ты чувствуешь по этому поводу? Что она чувствовала? Была польщена, испытывала страх! От ощущения вины у нее заболело сердце. Матео предлагал ей больше, чем она могла надеяться. Но что будет, когда он узнает о ее обмане? Захочет ли находиться с ней под одной крышей, когда она расскажет о Саймоне? Захочет ли вообще видеть ее? — Ты колеблешься, — пробормотал он, нежно проводя пальцем по ее щеке. — Не слишком ли много я взял на себя? Не слишком ли скоро? — Нет, — покачала головой Стефани. — Я очень тронута великодушием твоей семьи. — Тебе следует знать, что моей матери шестьдесят шесть лет, а бабушке восемьдесят семь. — А это имеет значение? — Они старой закалки, поэтому мы должны будем спать в разных спальнях. Нельзя будет лежать в объятиях Матео всю ночь? Нельзя будет заниматься с ним любовью, пока оба не насытятся, а потом, немного отдохнув, проснуться и снова заниматься любовью? Ведь только это могло ее спасти от гнева Матео и заставить простить ее. Слезы брызнули из глаз Стефани. Увидев у нее в глазах разочарование и неправильно истолковав его причину, мужчина принялся ее успокаивать. — Не плачь, tesoro, сокровище, не плачь! Мы найдем другой способ быть вместе. — Матео принялся осыпать ее лицо поцелуями. — Вот здесь… сейчас. Мы можем здесь насладиться друг другом. Пошли со мной, Стефани. Несмотря на возникшее желание, Стефани горячо возразила: — Нет! Кто-нибудь может увидеть… — Никто не увидит, — успокаивал Матео. — Но ведь это частная собственность, а люди здесь считаются с такими предупреждающими знаками. — Тогда как мы оказались здесь? — Он снова поцеловал ее и сам ответил на свой вопрос: — Потому что нам разрешено. У меня есть специальное разрешение. Прикосновения губ и звука хриплого от желания голоса было достаточно, чтобы Стефани безоговорочно сдалась. Закат окрасил небо малиновым светом, все вокруг пестрело желтыми и красными цветами. Тихий шепот волн, разбивающихся о берег, смешивался с замолкающим щебетанием птиц. Стефани чувствовала себя словно в райском саду. Она дрожала от предвкушения, когда Матео снимал с нее одежду и гладил ее обнаженную кожу. Отдалась восхитительному чувству, когда он проник в нее. Матео взглянул в ее глаза и спросил: — Знаешь, почему я бросил тебя тогда? Знаешь, Стефани? — Да, — ответила она. Это слово было подобно вздоху. — Я хотела большего, чем ты мог дать. — Неправильно, tesoro, сокровище. — Матео дразнил ее своими движениями, чувствуя ответную реакцию. — Потому что я испугался чувств, которые ты разбудила во мне, эмоций, которых я не мог контролировать. Она вцепилась пальцами в сильные плечи, подняла бедра ему навстречу. — Ты не был готов, Матео, — выдохнула она. — А сейчас я готов, — прохрипел он. Обхватив ногами его талию, Стефани полностью отдалась поглотившему ее чувству. Что бы ни было у них в прошлом, какие бы неудачи ни ожидали их в будущем, этот момент был единственно правильным, честным и прекрасным, и ей безумно хотелось сохранить его в памяти навсегда. Стефани поймала себя на мысли, что хочет от Матео ребенка. Еще одного! И когда их тела слились во взрыве кульминации страсти, она испытала краткое, но острое чувство потери оттого, что он, как всегда, принял меры предосторожности. Правда, разум вернулся к ней достаточно быстро, и Стефани испытала благодарность, что хотя бы Матео проявил ответственность и предусмотрительность. Но, увы, недостаточно быстро, чтобы не произнести слов, которых больше нельзя было сдержать. — Я люблю тебя, Матео, — прошептала Стефани. — Я очень тебя люблю! — Ты вся дрожишь, Стефани, — с беспокойством произнес он. — Нет, — попыталась возразить она. — Да! — Матео принялся лихорадочно собирать ее одежду. — Позволь мне помочь тебе одеться. Вся похолодев, Стефани тихо спросила: — Ты слышал, Матео, что я сказала? — Я слышал. — Мужчина помог ей застегнуть блузку. — И это все, что ты можешь ответить? — Ее голос был глух. — Ты удивила меня, вот и все. — Матео говорил словно совершенно незнакомый человек. Стряхнув песок с ее юбки, он тоже принялся одеваться. Уязвленная таким равнодушным ответом, Стефани спросила: — Для тебя было бы лучше, если бы я молчала? — Конечно, нет, — возразил он. — Какой мужчина не пожелал бы услышать эти слова от женщины? — Очевидно, ты! — Не так, Стефани. Я просто не верю, что ты сказала это всерьез. — Как ты можешь сомневаться?! — вскрикнула она. — Мне кажется, ты мне не доверяешь. Что-то тебя гложет. Вот когда ты по-настоящему произнесешь: «Я люблю тебя», я буду безмерно счастлив услышать это. — Матео вздохнул и обнял ее за плечи. — Все не так, как раньше, Стефани. На этот раз я не сделаю тебе больно. В ее глазах потемнело. — А если я сделаю тебе больно, — еле выдавила она. — Ты не сделаешь. В тебе нет ничего, что может причинить боль. О, милостивый Боже! Ей надо было рассказать все сейчас. Но… она не могла. Стефани хотела сначала прожить эти несколько драгоценных дней, прежде чем его глаза потемнеют от гнева, а голос станет холодным и далеким, и ему уже будет все равно, любит она его или нет, потому что Матео будет испытывать к ней лишь отвращение и ненависть! Глава десятая Когда Стефани увидела, что Матео небрежно называл фамильным домом, самообладание покинуло ее. Она ожидала чего-нибудь маленького и симпатичного, похожего на его коттедж на острове; представляла себе его мать и бабушку в черном, как приличествует итальянским вдовам; почти видела, как они с беспокойством ожидают возвращения любимого, единственного сына и внука, который представит им женщину, способную занять в его сердце их место. Но машина миновала огромные ворота с каменными столбами и двинулась по длинной подъездной аллее, обсаженной древними кипарисами. Впереди Стефани увидела величественный дом, окруженный огромным ухоженным садом. У нее в буквальном смысле открылся от изумления рот. «Дом» Матео больше походил на феодальный замок. — Неужели ты здесь живешь? — воскликнула она. Матео весело посмотрел на нее. — А почему бы и нет? — Ну… потому что… потому что он слишком большой для двух старых одиноких женщин. Стефани тут же пожалела о сказанном. Как она могла быть такой нетактичной. Но Матео совсем не обиделся. Усмехнувшись, он заметил: — Они много развлекаются. Мне кажется, ты составила о них неверное представление. Здание было необыкновенно изящным. Средняя часть с четырьмя колоннами поднималась на два этажа, а одноэтажные крылья протянулись далеко в обе стороны. Высокие элегантные окна были сделаны в виде арок. — Никогда не видела такого красивого дома! — выдохнула Стефани. — Ты считаешь его слишком роскошным для простого каменотеса? — Я не говорила этого, — краснея, возразила женщина. — Просто это… ну, ты живешь в коттедже садовника на земле Коринны, когда мог бы позволить себе… — Окончательно сбившись, Стефани замолчала. — Более величественную виллу по соседству, — продолжил Матео, — которую я унаследовал от деда и которую в настоящее время занимают очень дорогие мне старые друзья из Канады и члены их развалившейся семьи? Ты пришла в смятение из-за этого, Стефани? — Я не в смятении, — запинаясь, ответила она. — Просто ты никогда не говорил, что ты… — Богат? — Ну… в общем, да! Остановив машину, Матео весело взглянул на нее. — А надо было? Разве имеет значение, богат я или беден? Слава богу, ей не пришлось отвечать, потому что появился высокий важный дворецкий, который быстро приблизился и открыл дверцу водителя. — Добро пожаловать, signor Матео, — приветствовал он. Потом обошел машину и обратился к Стефани. — Buona sera, signora, Добрый вечер, синьора. — Buona sera, — выговорила Стефани. — Добро пожаловать на виллу «Валенти». — Спасибо. — Стефани изумленно озиралась. — Мама с бабушкой в вечернем салоне, не так ли? — поинтересовался Матео. — Si, signor. — Лицо мужчины осветилось улыбкой. — И шампанское охлаждается. — Отлично! — воскликнул Матео и повел Стефани в дом. — Соберись с духом, мое сокровище. Пришло время познакомиться с демоническими дамами. — Наклонившись к ее уху, он тихо добавил: — Еще кое-что: не разглядывай усов моей бабушки, а то она может сглазить тебя. И еще хочу предупредить тебя заранее, чтобы избежать неловкости: у моей матери нет двух пальцев на правой руке — к несчастью, она потеряла их, когда ребенком помогала на каменоломне. Стефани слушала его и тщетно пыталась успокоиться. В голове была полная мешанина. Оставалось только следовать за возлюбленным и хлопать глазами. Войдя через высокую резную дверь в огромный вестибюль, они оказались в широком, залитом мягким светом зале. Стефани обратила внимание на высоченные потолки, мраморные полы, портреты в золоченых рамах и огромное количество свежих цветов. Не успела она прийти в себя, как Матео распахнул дверь и буквально втолкнул ее в гостиную, обставленную с необычайным вкусом. Взгляд Стефани сразу же остановился на двух женщинах, сидевших на роскошных кушетках возле окна. Они тут же поднялись и направились к вошедшим, гостеприимно улыбаясь. Мать Матео была темноволосой, необыкновенно красивой женщиной. Ее прекрасно сшитое платье из кремового шелка ниспадало мягкими складками. Туфли на каблуках имели такой же густой оттенок, что и гранатовые серьги. Бабушка Матео была самой модной восьмидесятилетней женщиной, которую только можно себе представить. Седые волосы были элегантно подняты кверху и схвачены серебряной заколкой. Длинная до пола юбка из крепа, темно-синяя кофточка, агатовые бусы и очень красивые серьги — такой старушки Стефани видеть еще не доводилось. Бабушка бесцеремонно оглядела Стефани с ног до головы. Женщина сразу вспомнила недавнюю страсть на песке и сжалась под ее пристальным взглядом. — Finalmente, ты здесь, наконец-то! — воскликнула мать Матео, целуя его. Затем ее место заняла бабушка, надолго заключив внука в свои объятья. Матео с благосклонностью принял все это, потом высвободился и подвел к ним Стефани, положив руку ей на талию. — Madre, nonna, мама, бабушка, позвольте представить вам Стефани Лейланд-Оуэн! Стефани, это моя мама, signora де Лука, и моя бабушка, signora Берлускони. Мама Матео всплеснула руками. Стефани отметила, что все пальцы были на месте, а ее маникюру могла бы позавидовать и королева. Она обняла Стефани и поцеловала ее в обе щеки. — Мы счастливы приветствовать тебя в нашем доме, — тепло произнесла она на прекрасном, с небольшим акцентом, английском языке. — Разве не так, madre? — Si, — согласилась бабушка, тоже целуя Стефани. Ее морщинистое загорелое лицо излучало доброту. Над верхней губой не было и намека на усы, а в черных глазах вовсе не просматривалось желания кого-нибудь сглазить. — Называй меня nonna. Signora Берлускони слишком длинно. Стефани улыбнулась ей, решив при первой же возможности задушить Матео. Она бросила на него злобный взгляд, но мужчина лишь невинно захлопал глазами и обезоруживающе улыбнулся. — Всем шампанского? — Ну, конечно! — Мама Матео усадила Стефани на кушетку и устроилась рядом. — Мы должны использовать этот вечер, чтобы познакомиться друг с другом, cara, — доверительно сообщила она. — Боюсь, это будет единственный вечер, когда мы сможем спокойно пообщаться. Все члены нашей семьи очень хотят увидеть тебя и приедут уже завтра. Матео нахмурился. — Неужели ты пригласила всех? — Он подал вино в высоких тонких бокалах с изящно выгравированным на них, видимо, семейным гербом. — Я хочу все показать Стефани, а не хвастаться ею перед многочисленными родственниками. — У тебя будет время, — пообещала синьора де Лука. — Мы устроим небольшой обед завтра вечером и ланч в воскресенье, вот и все. Пока я буду развлекать нашу большую семью, ты покажешь Стефани окрестности. А сейчас, я думаю, Стефани не помешает привести себя в порядок перед обедом. Матео проводил женщину в отведенные ей апартаменты. Ими оказались несколько комнат, включая спальню и гостиную, а ванная комната настолько поразила Стефани своей роскошью, что она с радостью провела бы в мраморной ванне целый вечер. Вся мебель, начиная с изящной кровати под шелковым пологом и кончая резным письменным столиком с очаровательным маленьким стульчиком, подошла бы и принцессе. Обед на четверых состоял из шести блюд, приготовленных личным поваром. Сюда входили и прекрасные тосканские вина в высоких, хрустальных фужерах, и тяжелое столовое серебро, льняные салфетки с вышитыми вручную монограммами и великолепная, старинная посуда с ярко-синей каемкой и семейным гербом из высокопробного золота. По торжественному случаю Матео надел темный костюм с накрахмаленной белой рубашкой и шелковым галстуком, а его мама и бабушка появились в вечерних платьях и бриллиантах. Слава Богу, Стефани догадалась захватить одежду для вечера. Она натянула кремовую, вышитую бисером кофточку и длинную, черную юбку из тафты. Она уже и так не раз попадала в неловкое положение из-за выходок Матео. Когда вечер закончился, Стефани погрузилась в ванну с душистой водой и принялась размышлять над положением, которое занимал Матео. То, что она легко поверила ему в девятнадцать лет, может быть, и простительно. Но быть жертвой обмана в двадцать девять? Признаки того, что де Лука занимал гораздо более высокое положение, чем думала Стефани, имелись с самого начала, только она не увидела их. Его манера поведения, хладнокровие и искушенность, не говоря уж о членстве в привилегированном ночном клубе на Ишиа; его отношения с Коринной, которая, по ее собственному утверждению, смотрела на него не только как на давнишнего друга, но и как на ровню в социальном плане, — все это указывало на человека особого воспитания. Даже самые малые притязания Матео де Лука на знатность намного превосходили то, к чему стремились отец и брат Стефани. Впрочем, это не делало чести и ей. Ведь она тоже считала Матео недостойным ее семьи, поэтому и скрывала тщательно их прошлые отношения. Стефани набрала побольше воздуха и с головой погрузилась в воду. Она была жутко расстроена. А самое худшее еще впереди, потому что ей нужно рассказать о Саймоне. Как может она рассчитывать на сочувствие и понимание Матео, если у нее самой нет чуткости? Именно этот вопрос не давал ей покоя всю пятницу и большую часть субботы, он испортил ей удовольствие, когда она слушала историю виллы, построенную знаменитым архитектором шестнадцатого века Андреа Палладио. Стефани с трудом выдавила слова восхищения фресками Веронезе, украшавшими интерьер дома, и мраморными статуями, размещенными по всему периметру сада. К тому времени, когда ей показали красивую, небольшую семейную церковь позади основного здания, «где заключаются наши браки и крестят наших bambinos, детей», — как, хитро подмигнув, сообщила ей nonna, Стефани с трудом сдерживалась от негодования к себе. Она узнала, что во всем мире много церквей, украшением которых являются алтари и статуи из мрамора, добытого в каменоломне де Лука в Карраре. Но молодая женщина была уверена, что ни в одной из них нет таких изысканно выполненных алтаря и трогательно безмятежной фигуры Девы Марии с младенцем Иисусом на руках, которые украшали церковь виллы «Валенти». Их с Матео жизни могли бы сложиться совсем по-другому, если бы они были более откровенны друг с другом; если бы Матео признал, что она ему не безразлична, то Стефани рассказала бы ему о своей беременности. Тогда Саймон принадлежал бы этой сплоченной, любящей семье, а не такой разобщенной, как ее собственная. Не было бы неудачного брака с Чарльзом, обмана и стыда. Даже в девятнадцать лет, будучи покорной и послушной дочерью, она нашла бы в себе силы противостоять властному отцу, если бы рядом был Матео; смогла бы не реагировать на язвительное презрение Виктора и оказать более твердую поддержку своей исстрадавшейся матери; причинила бы меньше беспокойства дедушке и бабушке, потому что они всегда знали, что их внучка несчастна. Вместо этого Стефани поддалась давлению и предрассудкам, и теперь перед нею стояла тяжелейшая задача открыто признать, как сильно она виновата перед Матео, его семьей, да и самим Саймоном. Они пропустили его детство — первую улыбку, первый зуб, первые шаги. Не видели, как он впервые вышел на сцену в пасхальной пьесе; не слышали его первого выступления как пианиста, когда ему так понравились аплодисменты, что он еще трижды сыграл «Звон колокольчиков», и только учителю удалось его остановить. Эти замечательные люди ничего не знали о Саймоне, и в этом была виновата только она одна. — У тебя грустный вид, cara, — заметила мать Матео, отводя ее в сторонку во время коктейля в субботу вечером. Она указала головой на толпу родственников, которые шумно разговаривали на террасе. — Наверное, нас слишком много, чтобы сразу всех запомнить, не так ли? Стефани вздохнула. Ей было бы легче, если бы все эти люди не обратили на нее ни малейшего внимания. Но они открыто и добросердечно ее приветствовали, и их теплое отношение только усиливало ее душевную муку. Бремя вины давило на Стефани непосильной тяжестью. — Я думала о сыне, — тихо ответила она. — О Саймоне? Матео очень тепло отзывался о нем. Ты скучаешь по своему маленькому мальчику? — Ах, синьора де Лука! Если бы только это. — Стефани с трудом проглотила ком в горле. — Ты беспокоишься, что, если ты сохранишь отношения с Матео, он может быть против? — Мать Матео нежно взяла ее за руку. — Не беспокойся, Стефани. Матео будет хорошим отцом твоему мальчику, и мы примем его со всей душой, как приняли тебя. — Боюсь, вы бы не испытывали таких чувств, если бы знали… — голос предательски дрогнул. — Что знала, сага mia, дорогая моя? — О Саймоне, вернее, о том, кто на самом деле его отец! — воскликнула Стефани, не в силах больше скрывать свою тайну. Мать Матео удостоверилась, что гости прекрасно обходятся без нее, и быстро увела Стефани в библиотеку. Оказавшись с ней наедине, она усадила молодую женщину в кресло, налила ей немного бренди из графина, подождала, пока та его выпьет, и только потом спросила: — Стало быть, Саймон не является сыном вашего покойного мужа? Густо покраснев от стыда, Стефани опустила глаза и отрицательно покачала головой. — Нет. — А Матео знает об этом? — Нет. — Почему? — Потому что я боюсь сказать ему… кто его настоящий отец. — Эти слова она произнесла почти шепотом. Последовавшая тишина затянулась, и Стефани показалось, что она сейчас задохнется. В голове стучала кровь, сердце отчаянно билось о ребра. По спине заструился пот, а руки стали влажными. Наконец синьора де Лука спросила: — Это Матео, Стефани? Из горла молодой женщины вырвалось рыдание. Оно сотрясало ее, разрывало на части. Откуда-то раздался участливый голос женщины: — Наконец-то! Я столько лет молила Бога о таком подарке, и Бог дал мне внука. — Синьора де Лука подошла к окну, посмотрела на встающую над кипарисами луну, на холмы, вырисовывающиеся на фоне ночного неба. Наконец она произнесла: — А ты собираешься когда-нибудь поделиться этим с Матео? — Да, я собиралась рассказать ему в этот уикэнд. Но я не знала, что мы остановимся здесь, не знала, насколько труднее будет открыть ему мою тайну после знакомства с вами и всей вашей семьей. — Стефани с трудом сделала вдох. — Вы были так добры, так приветливы, и я уверена, что теперь, когда вы узнали ужасную ложь, будете сожалеть, что вообще разговаривали со мной. Синьора де Лука долго смотрела на женщину, а затем тихо произнесла: — Наоборот, ты мать моего внука, Стефани, и лишь по одной этой причине ты всегда будешь желанной в моем доме. Не отчаивайся, дорогая. Я не могу говорить за Матео, — как он воспримет новость, как это повлияет на ваши отношения, но я знаю точно — он не оставит своего сына. И чтобы ты не продолжала сурово казнить себя, позволь напомнить, что ты зачала этого ребенка не от Святого Духа. Каковы бы ни были причины, из-за которых ты не сообщила Матео о своей беременности, это никоим образом не меняет факта, что он тоже несет ответственность за то положение, в котором вы оба оказались. В эту минуту дверь открылась. Думая, что это Матео и что наступил час расплаты, Стефани в страхе вскочила со стула. Но в библиотеку вошла бабушка. — Так вот где вы спрятались. — Она поочередно посмотрела на дочь и на Стефани. — Неприятности, si! — Si, — ответила синьора де Лука и, после того как мать закрыла дверь, с тревогой произнесла: — Дело в том, что Матео — отец ребенка Стефани. — Я не удивляюсь, — спокойно заметила nonna. — Они познакомились много лет назад, и достаточно увидеть, как они смотрят друг на друга, чтобы понять, какой страстью оба охвачены. Такое чувство не могло возникнуть за то короткое время, что Стефани находится в Италии. — Дело в том, мама, что Матео ничего не знает о том, что ребенок от него. Nonna пожала плечами. — Мужчины всегда слепы в этом вопросе. Твой отец узнал, что я ношу тебя в своем чреве, когда я была уже на пятом месяце беременности. Сейчас важнее то, что Матео ищет Стефани повсюду и скоро придет сюда. Будет лучше, доченька, если мы уйдем до его прихода. Это дело не требует посторонних. — Синьора Берлускони подошла к Стефани и тепло поцеловала ее в обе щеки. — Non piangere, bamhina, не плачь, девочка! Мы здесь, если понадобимся. — Si, — добавила мать Матео. — Каков бы ни был исход, можешь рассчитывать на нашу поддержку, Стефани. И обе вышли, тихо прикрыв за собой дверь. Передышка оказалась недолгой. Вскоре вошел Матео и сразу понял, что с нею что-то неладное. — Ты плакала, — заметил он, подходя к ней и обнимая. — В чем дело, cara? Что случилось? Она позволила себе на секунду прислониться к его сильному телу, насладиться ощущением его крепких ласковых рук, биением его сердца рядом, его запахом. От него пахло мужским одеколоном и свежими рубашками с примесью ароматических трав Тосканы. Этот запах будет напоминать ей об этом мужчине всю оставшуюся жизнь. — Пожалуйста, не расстраивайся, любимая! — умолял он. — Non piangere, не плачь! Эти слова Стефани слышала от его матери, бабушки, а теперь и от него. Матео произнес их с заботой и сочувствием, добротой и любовью. А скоро ему будет наплевать на нее. — Я пытаюсь не плакать! — Ее ответ едва можно было расслышать из-за рыданий. Он нахмурился и пальцем приподнял ей подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. — По дороге в библиотеку я встретил маму и бабушку. Неужели это они так тебя расстроили? Стефани вытерла слезы, которые струились по щекам. — Нет! Твои мама и бабушка — самые замечательные женщины на свете, и они проявили ко мне больше доброты, чем я заслуживаю. — Глупости! Что ты такое говоришь? Она вырвалась из его теплых объятий, понимая, что настал час расплаты и откладывать больше нельзя. — Матео, есть кое-что, о чем я тебе не рассказала. — Знаю. Я все время это знал. — Матео слегка побледнел. — Что ты хочешь сказать, Стефани? В чем дело? — Я должна кое в чем признаться, но боюсь, что, когда ты услышишь, то больше не посмотришь в мою сторону. — Может быть, позволишь мне самому судить об этом? — Тебе лучше сесть. — Я не желаю садиться. Я желаю, чтобы ты высказала, что у тебя на уме и чтобы ты сделала это сейчас же! Стефани молчала. Перед ней стоял итальянский аристократ, очень гордый и очень далекий. Глаза у него стали холодными, а выражение лица — отчужденным. — У тебя есть кто-то еще? — холодно спросил он. — Нет! — воскликнула она в ужасе, что у него могла появиться такая мысль. — Я люблю тебя и только тебя! — Тогда, что бы это ни было, все не так плохо. Если бы он только знал… Понимая, что время окончательно истекло, Стефани забыла все отрепетированные речи и достаточно резко выпалила: — Саймон — не сын Чарльза, Матео. Он твой сын, а ты его отец. Глава одиннадцатая Мужество у Стефани было, надо отдать ей должное. Мужество и наглость! Сидя по левую руку от Матео во время обеда, она держалась великолепно, принимая как должное возвышенные комплименты, которые сыпались на нее от многочисленных членов его семьи. Лишь Матео понял по ее поведению и знакомому холодному голубому огоньку в глазах, что это всего лишь щит, за которым прячется душевная тревога. Он сын не Чарльза… он твой… Вот так просто бросила она ему в лицо эти слова и стала смотреть, какова будет реакция. Светловолосый и голубоглазый Саймон — его сын? У Матео закружилась голова от этой мысли. — Невероятно! — возмущенно воскликнул он. — Этого не может быть! — Если тебя убедит лишь результат ДНК, — заметила тогда Стефани без каких-либо эмоций, — это можно устроить. Какое она имеет право так безответственно распоряжаться жизнями других людей?! Но Матео понимал, что не нужны никакие лабораторные анализы. Стефани не лгала. Его интуиция, молчавшая ранее, подсказывала, что женщина говорит правду, возможно, впервые за все время их знакомства. Но еще хуже было то, что с самого начала, когда она только приехала на Ишиа и пугалась всякий раз, как видела его, Матео спрашивал себя, не он ли отец ребенка. Что-то в самом мальчике странным образом его трогало. Но, черт возьми, он не прислушался к этому. Решил, что она при своей скрупулезной честности не могла совершить такого обмана, что он просто принимает желаемое за действительное и что ему лучше сосредоточить внимание на ней — главном предмете своего обожания. В конце концов, какой смысл разрушать жизнь ребенка, если ему, Матео, не суждено стать неотъемлемой ее частью? Времени хватит, чтобы привязаться к мальчику, когда он будет знать, что Стефани его любит… — Un brindisi тост! — провозгласил на другом конце стола немного подвыпивший кузен Матео — Джакомо. — За Матео и его красивую канадку Стефани! Добро пожаловать в нашу семью, signora! — Grazie, — поблагодарила она, держась именно так, как и подобает хорошо воспитанной Лейланд: скрывая свое страдание за непробиваемой сдержанностью и отвечая с учтивой улыбкой идеального гостя, который не принимает больше, чем предлагается. Но Матео видел, как крепко она сжала бокал, как старалась сдержать волнение. Если его мать и бабушка заметили ее растерянность, то не подали вида. Когда Джакомо развлекал всех исполнением отрывков из «Свадьбы Фигаро», они только дарили ей теплые, подбадривающие улыбки, кивали в знак одобрения, — короче, сделали почти все. Оставалось только встать и объявить Стефани их будущей невесткой. Матео вновь мысленно перенесся к сцене в библиотеке. — Тебе не нужно этого делать, — призналась она дрожащим шепотом, когда он поинтересовался, как ему сообщить о сыне своим близким родственникам. — Я уже сказала им. Он выругался по-итальянски и ударил кулаком по стене. — Значит, я узнал последним? Не глядя в его сторону, Стефани кивнула. — Я не хотела, чтобы так получилось, Матео. — Разумеется, — глухо отозвался он. — Уверен — будь твоя воля, ты бы унесла свою тайну в могилу. — Нет! — вскрикнула Стефани. — Я собиралась признаться тебе до конца уикэнда. Я больше не могла выносить тяжести вины. — Так теперь, когда дом полон гостей, ты решила освободиться от нее? Почему, Стефани? Ты рассчитывала, что из-за их присутствия я спокойнее приму твое потрясающее откровение и не буду обвинять в том, что ты натворила? — Послушай. — Стефани хотела взять его за руки, но Матео отдернул руку с нескрываемым отвращением. Она не нужна ему, не нужны ни прикосновение ее мягкой гладкой кожи, ни ее лживые губы, ни жалостливые, блестящие от слез глаза. — Я не… — Хватит! — прервал он. — Но я хочу объяснить, Матео! — Конечно, хочешь, но когда я сам выберу время, а не ты. Сейчас нас ждет празднично накрытый стол. Обед продлится до вечера. У нас в гостях четырнадцать родственников, которые желают сесть за стол и не могут этого сделать, потому что, согласно этикету, должны подождать, пока почетный гость не присоединится к ним. Ты, надо думать, и не подозревала, что в моей семье соблюдаются принятые в обществе правила поведения, не говоря уже о том, что их твердо придерживаются. Не обращая внимания на его сарказм, Стефани в панике закричала: — Мы должны сначала все обсудить! Я не могу смотреть им в глаза! — Почему же, cara Стефани, моя прекрасная лгунья? До сих пор тебе удавалось держаться с восхитительным апломбом, несмотря на мнимую тяжесть вины. Что тебе еще час, или два, или десять? Что тебе еще один день или неделя? — Пожалуйста, Матео, не мучь меня! Прими мои объяснения, умоляю тебя. — Ну уж нет! Может быть, тебя ни капельки не беспокоит, что ты ставишь себя в неловкое положение, но я не позволю поставить в неловкое положение меня или мою семью. Поэтому убери со своего лживого личика фальшивую печаль и замени ее чем-нибудь более подходящим к случаю. — Не стану! — дрожащим голосом воскликнула она. — Я не могу! — Сможешь и сделаешь. — Матео крепко взял ее за руку и вывел из библиотеки. И она смогла и сделала! Оживленный разговор, ровный смех, когда его кузены вспоминали о своих детских подвигах. А о том, что Стефани почти ничего не съела, знал только мажордом. Он просто убирал ее тарелку с нетронутой едой и ставил вместо нее другую. Матео было жаль, что он не испытывает удовольствия, видя ее страдания. Ему хотелось бы почувствовать удовлетворение от того, что она сама навлекла это на себя. Ему хотелось возненавидеть ее. У него были все основания презирать Стефани. Но, черт бы ее побрал, он не мог вынести подавленной ранимости в ее глазах и дрожащих изогнутых губ. Он разволновался из-за хрупкости ее души. И это его злило. * * * Возможности ускользнуть не было, пока все не перешли из столовой в вечерний салон выпить эспрессо и grappa. В последовавшей суматохе Стефани удалось проскочить в дверь и уйти в отведенные ей апартаменты. Огромное напряжение измотало ее физически и душевно. По мере приближения к комнате, звуки смеха и голосов постепенно стихали. Проходя мимо окна, Стефани остановилась. Темное небо было сплошь усыпано звездами. Ночь была так хороша, что у женщины защемило в груди. Она завидовала Матео: у него большая сплоченная семья, так непохожая на ее собственную. Но даже всей их приветливой теплоты не хватило бы, чтобы противостоять холодному, как лед, гневу Матео. Стефани мучилась от боли, ей хотелось стереть из памяти все прошлое и настоящее. Наконец она немного восстановила ослабнувшие силы и, спотыкаясь, пошла дальше. Конечно, Матео разозлится, что она ушла, но больше, чем раньше, он разозлиться не может, Стефани в этом не сомневалась. — Твой покойный муж и я не взаимозаменяемы, — возмутился он, когда Стефани осмелилась предположить, что он, в конечном счете, займет законное место в жизни своего сына. — Но если я объясню… — Что? Что ты намеренно ввела его в заблуждение и сознательно держала его настоящего отца вдали от него все эти годы? Как твой извращенный разум оправдывает такие действия, Стефани? Говоря откровенно, оправдания не было. Ничто не могло оправдать, что она лишила мальчика настоящего отца. И как только она могла думать по-другому? Открыв дверь в спальню, Стефани заметила, как лунный свет, проникающий сквозь высокие окна, превращает все, к чему прикасается, в серебро. Оглядывая сквозь слезы эту красоту, она подумала, что вот это — истинное наследство Саймона. Не материальное богатство, выраженное в элегантной старинной обстановке, а вечное спокойствие, присутствующее в самой атмосфере этого дома. Она лишила его этого, лишила уз любящей семьи, предоставив взамен жизнь с матерью-одиночкой, которая, из-за необходимости обеспечивать его, поручала заботу о сыне малознакомым людям. Чувствуя себя глубоко несчастной, Стефани сняла атласные туфельки и босиком прошла по мраморному полу. Взбитые подушки и прохладные белоснежные простыни манили найти временное успокоение после всего что ей пришлось испытать. И Стефани не сопротивлялась. Сейчас не время размышлять о том, как ей справиться с критической ситуацией. К тому же она безумно устала, что лишало ее возможности трезво мыслить. Кто-то сказал однажды, что самые темные часы бывают перед рассветом, и Стефани не собиралась с этим спорить. Может быть, утром все окажется не таким черным? Может, во сне к ней придут ответы, которых она так отчаянно искала. Стефани стянула платье и повесила в гардероб, потом сняла украшения и достала ночную рубашку. Сама обычность этих действий немного успокоила ее, напомнив, что, какой бы плохой и безвыходной ни казалась ситуация, жизнь продолжается. И этот день пройдет. Она прошла в ванную и наскоро приняла душ. Открыв дверь, Стефани увидела Матео. Он подошел к ней, и женщина почувствовала исходившую от него ярость. В воздухе повисло напряжение. Глаза Матео гневно горели. Стефани никогда не думала, что будет бояться его, но сейчас она содрогнулась от страха. В панике она бросилась к двери, но Матео преградил дорогу, и она натолкнулась на его твердую стальную грудь. Он прижал ее к себе, сдавил, как тисками. Меряться с ним силами было бессмысленно, он запросто мог оторвать ее от пола, мог одной рукой сломать ей шею. И сейчас, судя по его виду, он собирался сделать и то и другое. — Отпусти меня! — жалко потребовала Стефани. — Нет, — хрипло ответил Матео, сжимая ее еще крепче, — я еще не разделался с тобой. А это, моя дорогая Стефани, будет не так скоро. Она попыталась высвободиться, но он лишь сильнее сжал руки. — Не заставляй меня делать тебе больно, Стефани, — предостерег Матео с тихой и неумолимой угрозой. — Ты уже это делаешь, — ответила она. — Твоя мама будет в ужасе, если узнает, что ты был здесь и так терроризировал меня. А твоей бабушке будет за тебя стыдно. А что подумал бы твой сын, если бы увидел, как ты распускаешь руки?.. Стефани говорила все, что взбредет в голову, отчаянно пытаясь себя защитить, однако, к ее удивлению, эти обвинения подействовали. Матео отпустил ее, и, потеряв равновесие, она чуть не упала к его ногам. Он отвернулся, как будто ему было противно смотреть на нее, и сделал несколько глубоких тяжелых вдохов. — И это ты довела меня до такого состояния, — пробормотал он. — Превратила в безмозглого хулигана, который использует звериное насилие, чтобы справиться со своими неприятностями. — Прости меня, Матео, — прошептала она. — Я знаю, какую боль причинила тебе. Он снова посмотрел на нее, и Стефани вздрогнула, увидев холодную пустоту в его глазах. — Неужели? — Да, знаю, — подтвердила она. — Потому что мне тоже тяжело. Ты не представляешь, какую ужасную боль я вынесла, скрывая это от тебя. — У тебя чертовски крепкие нервы, если ты пытаешься вызвать у меня сочувствие. — Матео горько усмехнулся. — Если для тебя это имеет значение, — я много раз жалела, что не осмелилась сообщить тебе о своей беременности. — Почему же ты не сделала этого? И не трудись объяснять тем, что я уехал из твоей страны. Если бы ты действительно захотела связаться со мной, надо было всего лишь спросить дедушку и бабушку, где меня найти. Стефани твердо встретила его взгляд. — И ты бы поверил, что являешься отцом моего ребенка? Мы ведь предохранялись. Ты был очень уверен, что я защищена от беременности. — А ты была уверена, что я неподходящий кандидат для представительницы семейства Лейландов. — Такая мысль никогда не приходила мне в голову! — Ой ли! То-то ты и не оставила мне ни единого шанса. Вместо этого быстренько нашла себе мужчину, более подходящего на роль мужа и отца своего ребенка, прыгнула к нему в постель, чтобы скрыть правду. — Мне пришлось! — горестно воскликнула женщина. — Но совсем не потому, что ты думаешь. Если бы отец узнал, что Саймон незаконнорожденный, он бы никогда не принял его. Я лгала, но не потому, что стыдилась тебя, Матео. Я сделала это, чтобы защитить сына. — Ты лгала, потому что струсила, решила найти наиболее легкий и удобный выход. Мне смешно, что меня так поразили твоя наивность и широко раскрытые глаза, твои бесхитростные заявления о святости семьи! Чувствуя, что терять ей больше нечего, Стефани произнесла: — Я даже хуже, чем ты думаешь. Я бы не рассказала тебе о Саймоне, если бы меня не заставила Коринна. — Так Коринна тоже знает? — Его возмущению не было предела. — Dio, Боже, до чего доходит твой цинизм, если ты рассказала всем, кроме меня? — Она сама догадалась. Но я всегда мечтала, чтобы Саймон когда-нибудь узнал, что ты его отец. — Мечтала, возможно, но ничего не сделала, чтобы это осуществить. И только благодаря Коринне я могу теперь воспользоваться своими отцовскими правами. — Как мне убедить тебя, что я очень сожалею о своем поступке? — Стефани с мольбой взглянула в холодные темные глаза. — Не спрашивай меня. Ты так часто лгала, что я не уверен, помнишь ли ты, что такое правда. Ты не можешь раскрыть рта, чтобы не исказить факты. — Это несправедливо, Матео. Кроме того что я не сказала тебе о Саймоне, я никогда тебе не лгала. — В самом деле? А разве не ты сказала мне вчера, что этот уикэнд мы проведем вдвоем? — Да, и могу подтвердить каждое слово. — Но нас не двое, Стефани. Здесь незримо присутствует третий, которого ты скрывала и о котором я имел полное право знать. Разве это не умышленный обман? Стефани уронила голову на руки. — Если ты так говоришь, то да. Но вина лежит не только на мне. Ты тоже обманул меня, скрыв правду о том, кем являешься на самом деле. — И ты думаешь, что сравняла счет? — усмехнулся Матео. Стефани знала, что их действия не сравнимы, что ее грех намного больше. Единственное, что она могла сейчас сделать, это положиться на свое сердце. Оно подскажет. — Нет, конечно, нет, — согласилась она. — Но я могу поклясться жизнью нашего сына, что я люблю тебя. Я всегда тебя любила. И ничто не изменит этого. — Ничто? — переспросил Матео таким убийственным тоном, что у нее по коже побежали мурашки. — И даже если я скажу тебе, что теперь мой черед быть с Саймоном? В конце концов, он был с тобой целых десять лет. Думаю, будет справедливо, если теперь я займу твое место. — Ты не сделаешь этого! — возмутилась Стефани, дрожа от страха. — Ты не заставишь его выбирать между нами. — Ты так уверена? — Да, — ответила она, не желая поддаваться дикому ужасу, который охватил ее. — Сейчас ты злишься, Матео, но на самом деле ты не жестокий человек. Ты не станешь отрывать сына от матери. Он гневно сверкнул глазами и вдруг сразу как-то сник. В комнате повисла тишина, а потом Матео тихо сказал: — Ты права, не стану. А это означает, что тебе и мне надо прийти к компромиссу. — К какому компромиссу? — осторожно спросила Стефани. — Мы можем выйти из этого тупика, только поженившись. Таким образом мы избежим судебных разбирательств по поводу опеки и дадим Саймону то, чего у него не было: маму и папу, которые будут заботиться о его счастье и благосостоянии. Мы будем жить в Италии, подальше от твоих отца и старшего брата. Ты лишила моего деда знакомства с собственным внуком, но ты не сделаешь подобного по отношению к моим матери и бабушке. Разве это не цивилизованное решение, моя дорогая синьора? — Последние слова Матео буквально выплюнул ей в лицо, пропитав их всем ядом, который в нем накопился. Заметив, что женщина молчит, он холодно поинтересовался: — Ты колеблешься, Стефани? Я что-нибудь забыл? — Нет, — возразила она, — но ответь мне на один вопрос. Предложил бы ты мне выйти замуж, если бы не узнал, что Саймон твой сын? — А стала бы ты настаивать, что любишь меня, если бы не убедилась, что меня не нужно прятать от твоего претенциозного отца? — Да. — Тогда я бы попросил тебя выйти за меня замуж. Но не по той же причине, по которой предлагаю сейчас. Раньше я верил в тебя, верил, что вместе мы сможем построить жизнь. Это был бы брак по любви. — А теперь? — Теперь, — Матео пожал плечами, — это стало браком по расчету. Это будет соглашение, контракт, составленный юристами, включая законное усыновление моего ребенка, что я считаю необходимым, чтобы защитить и его права, и мои. Теперь я женюсь на тебе ради сына, а не ради себя. — С любовью нельзя вот так закончить, Матео. Он улыбнулся, но в жестком изгибе губ не было ни чуточки тепла. — То, что я сказал «по любви», не значит, что я так думал. Пораженная безжалостностью тона, Стефани сжалась. — Тогда зачем ты настаиваешь на возрождении наших отношений? — По той же причине, что и десять лет назад. Ты достойная партнерша для мужчины моего положения; ты для меня желанна. Даже сейчас я хочу тебя. Я вижу, как ты сидишь в хорошенькой ночной рубашке, и представляю, как срываю ее с тебя. Ты голая лежишь подо мной, твои ноги переплелись с моими, а тихие стоны сводят меня с ума. — Тогда чего же ты ждешь? — воскликнула она в отчаянии со слезами на глазах. — Если это все, что я могу тебе дать, почему ты не возьмешь меня? — Потому что мне отвратительна моя слабость. — Матео развернулся и пошел к двери. — И потом, существуют менее унизительные способы, чтобы мужчина мог удовлетворить свои плотские потребности. — Какие же? Пойти к другой женщине? Он бросил ей через плечо еще одну горькую улыбку. — Придумай что-нибудь получше, Стефани. Бог свидетель, ты умела делать это в прошлом! Он уже открыл дверь, но Стефани бросилась к нему. Схватив его за руку, она повернула его к себе, но слова застыли у нее на губах. Матео холодно взглянул на нее и тихо промолвил: — Ты помнишь, совсем недавно я сказал тебе, что меня не надо бояться, что я не прошу у тебя твоего первенца? Она замерла. — Вижу, что помнишь. — Матео неумолимо смотрел ей в глаза. — Сейчас, Стефани, я не прошу, я забираю. Саймон узнает, что я его настоящий отец, узнает от меня. И если ты захочешь быть с нами, — хорошо. А если нет… — Он пожал плечами. — Тогда arrivederci, cara mia. Глава двенадцатая Стефани не могла заснуть. Она лежала в кровати, вспоминая невыносимый разговор с Матео. Она понимала, что его злобные нападки вызваны гневом, который в скором времени уляжется, но угроза Матео украсть у нее сына приобрела ясные очертания. Матео де Лука обладал пленительной смесью железной воли и жгучей страсти. И если к этому прибавить жажду мести и его сегодняшние слова, то, вполне возможно, он выполнит задуманное и чего не сможет добиться честными путями, добьется нечестными. У него есть для этого все средства. Личный вертолет, готовый подняться в воздух в любую секунду. Деньги. Влияние. Было бы абсурдным полагать, что Стефани сможет бороться с таким сильным человеком, да еще на его собственной территории. Она бессильна в незнакомой стране, где у нее нет друзей и даже не к кому обратиться за помощью. К восходу солнца Стефани точно знала, что ей делать. Нужна была только возможность, чтобы воплотить план в жизнь, и, по счастливой случайности, эта возможность сама свалилась к ней в руки, когда она вышла к семейному завтраку. Несколько родственников заночевали на вилле и собирались провести утро в Лукке на антикварном рынке, который располагается на площади в третье воскресенье каждого месяца. — Поехали с нами, Стефани. Узнаешь немного о наших местных традициях, — уговаривали они ее. Не увидев за столом Матео, Стефани забеспокоилась. — А Матео тоже собирается туда? — Нет. Он уехал раньше и сказал, что вернется только к ланчу, — ответила синьора де Лука и тихо добавила: — Он хотел немного побыть один. Ты ведь знаешь почему, si? Ему нужно о многом подумать. Стефани знала — он не хотел встречаться с нею или планировал следующий шаг. — А во сколько ланч? — В два часа. Значит, у нее целых пять часов, чтобы осуществить свой план. Когда Матео все поймет, ее уже не будет в стране. — Да, я с удовольствием побываю на рынке, — весело сообщила она. — Когда вы уезжаете? — Как только ты будешь готова. — Я уже готова. — Она отодвинула чашку с кофе. — Я редко завтракаю. Спустя двадцать минут три автомобиля отъехали от виллы «Валенти». Чтобы не возбуждать подозрений, Стефани взяла с собой только сумочку. Она пошлет за своими вещами, как только они с Саймоном окажутся вне досягаемости. Она надеялась, что синьор де Лука и nonna извинят ее за спешный отъезд. Стефани сразу напишет им, объяснит, почему так поступила, поблагодарит за все и обязательно пообещает привезти к ним Саймона, когда все уляжется. Оставив машины на северной окраине города, компания пешком отправились в центр. Матео был прав — это был не город, а сокровище, с великолепными церквями, дворцами, музеями и садами. Стефани с удовольствием осмотрела бы все это в свободное время, но у нее была цель, и она не могла терять ни секунды. На рынке было полно народа и затеряться в толпе оказалось очень легко. Предварительно они договориться встретиться в уличном кафе. Как только Стефани оторвалась от группы, она быстро вышла на боковую улочку, где, как она заметила раньше, предлагались велосипеды напрокат. Спустя десять минут, вооружившись картой, Стефани ехала прочь от города по тихой проселочной дороге по направлению к аэропорту в Пизе километрах в тридцати отсюда. Она проехала около половины пути, когда почувствовала, что за нею едет машина. Насколько возможно прижавшись к краю дороги, она ждала, пока та проедет, но автомобиль притормозил и поехал рядом. Это была «феррари». За рулем сидел Матео. * * * Матео ушел от Стефани в ярости. Всю ночь он мерил шагами комнату. Новый день он встретил, с трудом сдерживая досаду и сомнение и понимая, что ему нужно усмирить гнев до встречи с ней. Он оседлал своего любимого жеребца и выехал на раннюю прогулку. Прохладный, сладостный воздух тосканского утра рассеял его злость, и мужчина увидел всю правду. Да, Стефани скрыла, что у него есть сын. Но, может быть, он вынудил ее на такие действия, воспользовавшись ее невинностью, а потом бросил, не сказав ни слова. Да, вернувшись в его жизнь, она продолжала лгать, но и он был повинен в этом. Он ввел ее в заблуждение. Втайне радовался, что она неправильно оценила ситуацию. Хуже того, в их последнюю ночь он сказал, что пошутил, когда признавался ей в любви. Стефани обманывала его, но и он тоже. И сейчас, когда ярость и злость исчезли, осталось лишь одно — он любит ее. Матео верил, что и она любит его. И у них есть сын. При ярком свете нового дня он почувствовал такое необъятное счастье, что поспешил вернуться на виллу с намерением раскрыть Стефани свое сердце. Уговаривать, а не принуждать. Терпеливо добиваться, а не угрожать. Узнав, что она уехала в Лукку с его родственниками, он помчался туда, прочесал весь рынок антиквариата и нашел всех, кроме нее. Один из кузенов обронил, что видел, как Стефани входила в магазин проката велосипедов. Хозяин магазина вспомнил светловолосую туристку. Он предоставил ей велосипед на день и карту, потому что она сказала, что хотела бы посмотреть окрестности между Луккой и Пизой. Но Матео все понял. Она снова убегала с Саймоном. И сейчас в этом виноват только он. Минут через двадцать Матео увидел, как отчаянно она нажимает на педали — так, будто от этого зависела вся ее жизнь. Впрочем, наверное, так оно и было. Матео заулыбался и снизил скорость. — Эй, signora! — прокричал он. — Вы нарушаете правила, развивая такую бешеную скорость. Остановитесь! — Проваливай! — прорычала Стефани. — Если хочешь остановить меня, тебе придется убрать меня с дороги. Впереди был виден резкий поворот, а рядом простиралось широкое, заросшее цветами поле. — Это можно устроить, — согласился он и, выбрав нужный момент, поставил «феррари» поперек дороги, чтобы она въехала в высокую траву. Однако Стефани не остановилась, а, пролетев через руль, упала в траву. Боже, что он наделал?! Матео подбежал и со стоном опустился рядом. Стефани лежала без движения лицом вниз. Матео приподнял ее и с радостью убедился, что она дышит. — Стефани! La mia innamorata, моя любимая, что я наделал? Женщина с трудом села и открыла глаза. — Думаю, хотел совершить убийство, — задыхаясь, вымолвила она, вынимая изо рта травинки. Матео чуть не зарыдал от облегчения и прижал ее к груди. — Я хотел остановить тебя, вот и все, я не хотел тебе навредить. — Он с беспокойством оглядел ее. — Тебе больно? Я вызову «скорую помощь». — Матео хотел подняться, но Стефани остановила его. — Не нужна мне «скорая», я неловко повернулась, вот и все. Через минуту буду в порядке. — На вид ты совсем не в порядке. — Так и есть, — согласилась она. — Ты бы тоже имел плохой вид, если бы приземлился лицом вниз, а до этого ходил бы всю ночь по комнате, опасаясь, что человек, которого, тебе казалось, ты знаешь, хочет украсть твоего ребенка. — Я бы никогда этого не сделал. — Это ты сейчас так говоришь. Но вчера ночью это звучало совсем по-другому. — Вчера ночью я не был собой. Во мне взыграли гордость и злость. — Нет, ты говорил с убеждением. — Взгляд Стефани стал яростным, а голос задрожал. — Но я заявляю тебе, что умру, но не отдам своего мальчика. — Ты будешь жить со мной и избавишь нас обоих от подобной трагедии. — Еще один ультиматум? — Она пристально смотрела на него, и Матео заметил в ее глазах слезы. — Делай, как я говорю, или катись, — так ты обычно ведешь бизнес? — У нас не бизнес, Стефани, у нас мужчина и женщина, которые уже устали ссориться. Нам пора согласиться, что мы с самого начала были предназначены друг для друга. — Из-за Саймона? — Из-за того, что я люблю тебя, — Матео нежно взял в ладони ее лицо. — И, как я полагаю, ты любишь меня. Потому что я не представляю себе жизни без тебя. И еще потому, что я хочу занять законное место в сердце своего сына. Я хочу всего этого, Стефани, точно так же, как я готов отдать за это все. Уж такой я человек. Она прижалась губами к его ладони. — Если бы все было так просто. — Любовь никогда не бывает простой, cara mia. Она бурная и сложная, жадная и неразумная. Именно поэтому я довел сегодня нас обоих до безумия. — Обоих?! — с издевкой воскликнула она. — Это не я сбила тебя с дороги! — Верно. Но именно ты придумала этот идиотский план бегства. — Матео взглянул на валяющийся в траве велосипед и с трудом сдержался, чтобы снова не улыбнуться. — И куда ты собиралась добраться на этой штуковине? — До ближайшего аэропорта, потом на Ишиа, к Саймону, а оттуда домой, в Канаду. — А если бы я сказал, что не стану тебя останавливать? Что если ты по-прежнему хочешь этого, можешь ехать, и я даже довезу тебя до аэропорта в Пизе. Женщина с разочарованием посмотрела на него. — Ты быстро сообразил, что сможешь обойтись и без нас, так? — Я имею в виду не это, Стефани. — Тогда что ты имеешь в виду? — Что я поеду на край света, если потребуется, чтобы быть рядом с тобой. — Но твой дом здесь. — Да. Но если я должен выбрать, быть с тобой или здесь… — Я никогда не попрошу тебя об этом. Италия — твой дом, и я смогла бы… привыкнуть жить здесь. — А как же твоя жизнь в Канаде, твоя работа? — Моя жизнь будет неполной без тебя. А что касается работы… Теперь мне бы очень хотелось стать полноценной матерью и женой. — Она вздохнула и положила голову мужчине на грудь. — Я о многом прошу, да, Матео? — Нет, — ответил он, — нисколько. — И у нас это может получиться? — Если мы очень захотим. — А как быть с моей семьей, вернее, с отношением моего отца к тебе в прошлом? Как мы с этим поступим? — С твоим отцом все просто. Он примет меня с распростертыми объятиями, как только узнает, что во мне столько же голубой крови, сколько и в нем, и что я богат. Твой брат Виктор поступит так же. Эндрю с радостью поздравит меня с такой женой. А вот дедушка с бабушкой ничему не удивятся. Они видят гораздо больше, чем мы думаем. Твоя мать поймет, что я сделаю тебя счастливой, и будет за нас рада. — А Саймон? Как мы объясним ему такое сложное прошлое? Он поцеловал ее в голову. Ее волосы пахли травой, ванилью и плодородной тосканской землей. — Мы терпеливо расскажем Саймону только то, о чем он захочет узнать и только в подходящее время. А пока мы просто будем семьей из трех человек и постараемся, чтобы ему было хорошо. Он сильный и смелый, как и его мама. Когда он будет готов узнать о том, как мы оказались вместе, то спокойно воспримет правду. — Я вовсе не смелая, — улыбнулась Стефани. — Если бы не Коринна, я бы до сих пор тряслась от страха, собираясь рассказать тебе правду. — Ты самая смелая женщина, которую я знаю, моя прекрасная Стефани. — Ты не разочаровался во мне? — Она взглянула на него из-под ресниц. Матео покачал головой. — Мы потеряли много времени, погрязнув в прошлых ошибках. Пора двигаться в лучшее завтра. Te amo, я люблю тебя, Стефани, и это самое главное. — Я тоже люблю тебя. Матео огляделся вокруг. Аккуратные ряды виноградников взбирались на холм напротив. Рядом сидела женщина в испачканном травой платье, с измазанным лицом. По шоссе, громыхая, ехала телега, поднимая облако пыли. Работник сидел на высоких козлах и что-то насвистывал. Рядом бежала собака. — Я не так представлял себе эту картину, — промолвил Матео, — но, когда приходит момент, мужчина должен действовать. — Он помог Стефани подняться, опустился на одно колено и взял ее за руки. — Стефани Лейланд-Оуэн, выйдешь ли ты за меня замуж? Будешь ли ты жить со мной и позволишь ли мне любить тебя, пока смерть не разлучит нас? Стефани закусила губу, одинокая слезинка скатилась по щеке и упала ему на руку. — Si, — ответила она. — Почту за честь быть твоей женой. Матео встал и обнял ее. — Я очень давно не целовал тебя, — сообщил он, прижимаясь к ее губам. Телега остановилась. Работник ухмыльнулся и поднял в знак одобрения большой палец. — Viva l'amore, да здравствует любовь! — прокричал он. — Viva l'amore, — эхом откликнулась Стефани с дрожащей улыбкой. — Viva ты, Матео, и я. — Si, — согласился он. — Навеки, моя красавица. Глава тринадцатая Утром в день свадьбы женщины собрались в апартаментах Стефани на вилле «Валенти», как это принято в Италии. Все старались ей помочь и хотели, чтобы этот день стал незабываемым — для нее, для них, для мужчины, который ждал ее в маленькой церкви, и для Саймона, которого Матео выбрал своим шафером. Стефани отказалась от белого платья и фаты. Это была не первая ее свадьба, поэтому платье из кремового шелка с большим вырезом и широкой юбкой, затянутой на талии, подходило гораздо лучше для этой особенной для нее церемонии. Туфельки на высоких каблуках придавали ей еще большее изящество. Ей останется лишь чуть-чуть поднять лицо и посмотреть в глаза мужу, когда они будут обмениваться клятвами, и он поцелует ее, чтобы скрепить их союз. В руках Стефани держала букетик нераспустившихся роз, перевязанных широкой, атласной лентой. Синьора де Лука подала ей кружевную шляпу с широкими полями, украшенную изящными шелковыми цветам. — Я надевала ее, когда крестили Матео. Если ты захочешь надеть ее сегодня… — Какая удивительно красивая вещь! — воскликнула Стефани. — Вы оказываете мне большую честь, синьора де Лука! — Хватит называть меня signora, cara! Сегодня я становлюсь твоей свекровью, а ты моей дочерью, о которой я так давно мечтала, моей невесткой. Поэтому, пожалуйста, называй меня madre, мамой. — Она тепло улыбнулась матери Стефани, и та улыбнулась ей в ответ. — Мы будем вдвоем любить наших детей и удвоим свои молитвы, si, Вивьен? Готовая разрыдаться, Вивьен кивнула. — Стефани, я очень рада, что вы с Матео снова обрели друг друга. Я всегда хотела видеть тебя счастливой. Но никогда, даже в самых невероятных мечтах не могла себе представить, что вы с отцом помиритесь. Он очень гордится тобой и уважает Матео. И хоть ты собираешься сделать своим домом Италию, пожалуйста, приезжай к нам почаще. — Ну, слава Богу, наконец-то семья воссоединилась! — воскликнула бабушка Стефани. — Не обливай нас слезами, Вивьен, у тебя потечет тушь. Стефани, дорогая девочка, у меня есть кое-что на сегодня, хотя со временем ты бы получила это в наследство. — Она достала коробочку из темно-синего бархата и вынула серьги с розовыми бриллиантами. — Твой дедушка подарил их мне на свадьбу, и они заслуживают того, чтобы ты надела их на свою. Они очень подойдут к твоему красивому платью, как ты думаешь? — Думаю, не только у мамы потечет тушь. — Стефани не представляла себе, что можно быть такой счастливой. — Спасибо, бабушка! Я буду очень беречь их. — Так же, как Матео будет беречь тебя, — постановила nonna, вкладывая ей в руки большой альбом для фотографий из синей кожи. На нем золотом был выгравирован герб семьи де Лука, дата и инициалы Стефани и Матео. — Я дарю тебе это для того, чтобы, начиная с сегодняшнего дня, ты могла бы запечатлеть здесь последующие счастливые годы. Ну вот, cara mia, у тебя есть и что-то старое, и взятое на время. Нет только ничего нового! — Об этом я позаботилась, — заявила Вивьен. — Я купила тебе это, Стефани, для твоего медового месяца. — Она открыла коробку, в которой лежал изящный пеньюар из кружев и шифона. — Каждая невеста должна иметь в своем приданом хотя бы одну непрактичную вещь, а я знаю, что ты вряд ли купишь себе что-нибудь в этом роде. Положить это тебе в чемодан? — Положи, пожалуйста, — засмеялась, Стефани. — Я и не знала, мама, что ты такой романтик. Раздался стук в дверь. — Думаю, это Брюс пришел отвести Стефани в церковь, — сообщила бабушка. — Пойдемте, дорогие, не будем задерживать события. Стефани надо побыть немного наедине с отцом. * * * — Значит, после того, как ты с мамой поженитесь, я стану твоим сыном? Матео поправил узел жемчужно-серого галстука Саймона и укрепил бутоньерку из белой розы на лацкане его пиджака. — Именно так, — ответил он. — Ты будешь моим сыном во всех отношениях. — И я могу называть тебя папой? — По-другому и быть не может, caro. Я хочу, чтобы весь мир узнал, что ты мой сын. — И меня будут звать Саймон де Лука, а не Саймон Лейланд-Оуэн? — Именно так. Мы с твоей мамой закончили все дела по официальному усыновлению. Ты настоящий де Лука — в полном смысле этого слова. — Мы хорошо повеселились вчера, верно? Я много танцевал с моей новой nonna. Даже дедушка улыбался. Матео улыбнулся, вспомнив, как Брюс Лейланд проявлял почти трогательное желание всем угодить на вечернем обеде. Оказывал чрезмерное внимание madre и nonna, любовно похлопывал по спине Матео и произнес длинную речь, официально принимая его в семью. Совсем не ту песню он пел два месяца назад! Когда Брюс впервые услышал, что Матео — отец Саймона, он стал угрожать, что отречется от мальчика. Правда, все кардинально изменилось, когда он узнал, что человек, которого он считал букашкой, являлся хозяином виллы, где он жил, имел огромную родословную и, если бы захотел, мог купить и продать Лейландов лишь на свои карманные деньги. Вдруг оказалось, что таким зятем, как де Лука, можно похвастаться. Виктор последовал его примеру и даже вызвался быть шафером, от чего Матео отказался. Неужели этот человек думает, что у него нет настоящих друзей, не говоря уж о кузенах, которые были бы счастливы выполнить эту роль? Но Виктор все-таки был братом Стефани, поэтому Матео насколько возможно вежливо объяснил, что хотел бы, чтобы во время свадьбы рядом с ним стоял его сын. — Кольцо у тебя, Саймон? — Да, — мальчик похлопал по карману, — вот здесь. — И ты знаешь, что делать, когда padre Аньоло попросит тебя? — Да. Я отдам ему кольцо. — Молодец! — Матео оглядел сад. Под тентом в синюю и белую полоску стояли длинные столы. В ведерке со льдом охлаждалось шампанское. Множество приглашенных слуг сновали взад и вперед, проверяя, все ли готово к свадебному пиру. Солнце стояло высоко, на небе не было видно ни единого облачка. — О'кэй, amico, приятель. — Матео взял сына за руку. — Пошли в церковь. Нехорошо заставлять невесту ждать. * * * Все уже собрались — многочисленные родственники и друзья. Матео занял место перед алтарем. Коринна встретила его взгляд и сердечно улыбнулась. Женщины сияли от счастья, мужчины довольно улыбались. Заиграл орган, и все обернулись к входившей в церковь невесте. Стефани словно светилась изнутри. Матео не мог оторвать от нее глаз. Он запомнит этот момент до конца своих дней, он будет так любить эту женщину, как еще никто никогда не любил. — Привет, — улыбнулся он, когда любимая женщина встала рядом. — Привет, — тихо ответила она. — Te amo, я люблю тебя. — Я тебя тоже. Этого было достаточно. Это было все. Взяв ее за руку, он повернулся к священнику. — Обвенчайте нас, padre, — попросил он. — Сделайте нас поскорее мужем и женой. КОНЕЦ Внимание! Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.