— Сдается мне, Агафон, что это и есть наша «потеряшка», — не без цинизма, которым грешат порой и полицейские, и доктора, сказал Гаевский, отбрасывая с трупа простыню.

— Хорошие мы с тобой сыскари, правда? — с сарказмом в голосе спросил Иванов. — Полдня вчера ходили мимо…

— А ты, Агафон, ещё на вокзал ездил, фотографическую карточку там показывал, с умным видом выступал перед носильщиками — я ж знаю, тебя хлебом не корми, дай только перед пролетарьятом бровями пошевелить, народ попугать! Не жалеешь ты казённых денег, Агафон, не жалеешь, лодырничаешь, не ищешь трупов там, где следует искать.

Агафон Иванов не поддержал ёрничание коллеги, а повернувшись к уряднику, сказал:

— Вот что, братец, пошли самого быстрого человека в участок, пусть телефонирует в Управление Сыскной полиции, сообщит об обнаружении второго трупа в квартире госпожи Барклай. Да пусть не забудет сообщить, что агенты Гаевский и Иванов уже находятся в квартире, а господин действительный тайный советник Путилин был здесь, но отправился к прокурору окружного суда.

Используя ковёр как носилки, перетащили труп в гостиную, там ковёр развернули полностью. Осмотр показал, что простыня, в которую было завёрнуто тело, в верхней своей части была пропитана кровью куда меньше низа, который на дневном свету выглядел кирпично — бурым. Как и убийство Толпыгиной, смерть Александры Баркалай была чрезвычайно кровавой, что было неудивительно при характере полученных ею ранений. На ковре чернело огромное пятно крови; оно — то и объяснило сыщикам то, как именно было совершено убийство.

— Я полагаю, что нападение началось, когда Александра Егоровна стояла в центре ковра… — заметил Иванов, рассматривая следы крови.

— Либо убийца выволок её на это место. — поправил коллегу Гаевский. — Схватил за волосы или за горло и вытащил на середину ковра. Далее последовал удар в грудь и только затем уже было нанесено полосное ранение шеи.

— Согласен. Скорее всего, он держал её за шею, поэтому не мог сразу ударить в горло, — кивнул Иванов. — Сначала ткнул ножом в грудь, потом убрал руку с шеи и ударил уже по шее.

— В любом случае, кровь должна была проступить через ковёр. Кровищи — то вон сколько, много больше штофа! Вылей — ка столько воды на ковёр, она обязательно проступит на пол.

— Но на полу кровавых пятен не было, за исключением того места, где лежала Толпыгина.

— И это значит…

— И это значит, что убийца замыл кровавое пятно под ковром. Либо постелил поверх него другой ковёр, а этот унёс в кладовку. — резюмировал Агафон Иванов.

— Как бы там ни было, нам важно следующее: а) преступник желал сколь можно долее сохранять убийство втайне и б) он располагал временем для совершения довольно сложных манипуляций с телом. Что скажешь, Агафон? — полюбопытствовал Гаевский.

— Согласен.

Вскоре вчерашняя мизансцена в этой злостчастной квартире повторилась снова: появился полицейского врач, тот же, что и накануне; под окнами остановилась чёрная карета — труповозка, именуемая жителями столицы «холерным экипажем» (в память о холерной эпидемии 1830 г., когда таковые повозки появились впервые) с тремя мрачными всегда пьяными возницами; вновь явились давешние дворники, опять назначенные понятыми; наконец, в дверном проёме возникли светло — синие мундиры с двумя рядами неприлично блестящих латунных пуговиц, принадлежавшие чиновникам Министерства юстиции — товарищу прокурора окружного суда Эггле и делопроизводителю прокуратуры. Вслед за ними, буквально четвертью часом позже подъехал и сам Иван Дмитриевич Путилин.

— Что ж, господа агенты. — заложив руки за спину начал с самого порога действительный тайный советник. — Дело получается из ряда вон! Вместо брутального убийства женщины — простолюдинки на бытовой почве у нас оказывается двойное убийство… обе жертвы женщины, причём одна из них является весьма нерядовым членом общества. Ну — с, показывайте мне и господину Эггле, что вы тут отыскали!

Доклад Иванова был выслушан в полном молчании.

— Судя по тому, как было обставлено убийство, и с какой тщательностью преступник спрятал тело хозяйки квартиры, — принялся рассуждать вслух Путилин, — а так же принимая во внимание тот факт, что в комнатах были задёрнуты шторы, я склоняюсь к выводу, что убийце было важно создать видимость того, будто хозяйка уехала на какое — то время. Но зачем, как Вы думаете, господин Иванов?

— Полагаю, ваше высокоблагородие, что преступник предполагал вернуться в квартиру, дабы забрать нечто, что было тут оставлено, либо закончить то, что было начато, — бодро оттарабанил Агафон.

Путилин только головой покрутил, да усмехнулся:

— Эк мудрёно завернули, Агафон Порфирьевич! Но по существу верно. Попытка проникновения в квартиру, которую вы обнаружили сегодня, свидетельствует о том же. То, что находится здесь в квартире, очень важно для понимания сути происшедшего, ведь для того, чтобы полезть в опечатанную полицией квартиру, надо иметь очень веские основания. Ну, а раз преступник намеревался ЭТО найти, то и мы займёмся тем же. Надо здесь всё осмотреть. Дос — ко — наль — но, слышите! Простучать всю плитку, стены, тщательнейшим образом проверить полы и плинтуса, искать тайники. Отодвинуть всю мебель, проверить все клееные швы на предмет возможной разборки. Давайте, за работу! Чует моё сердце, в этой квартире должно быть много интересного. Попутно в адресном столе надо отыскать родню хозяйки, пригласить сюда. Пора познакомиться с родственниками.

Начинать было решено с осмотра кабинета. Сыскные агенты резонно рассудили, что именно в этой части квартиры могут храниться деньги и ценные бумаги, которые можно было бы без труда обратить в деньги. Кроме того, тут могли находиться письма и дневники, которые могли бы пролить свет на обстоятельства жизни хозяйки.

В кабинете Алекснадры Васильевны стояло бюро красного дерева и массивный секретер со множеством ящичков, полочек, с коробочками и шкатулками, которые почему — то так нравятся женщинам. Ни секретер, ни бюро не были заперты на ключ, и это была одна из обращающих на себя внимание деталей, ведь обычно, уезжая, хозяева стараются запереть документы и деньги.