Тимур ухитрился отбросить от себя тварь. Она оказалась достаточно легкой, гораздо легче, чем на вид.

– Слушай, дай пройти...
– Тимур рассмеялся. Кислородное безумие огненной многоцветной метелью билось в мозгу.
– Я бы тебе не мешал, честно. Просто там очень важный груз.

Тварь снова метнулась в атаку. Опрокинутый, придавленный шелестящим гладеньким тельцем, Тимур все сильнее и сильнее вспарывал хитиновую броню чудовища. Из разреза редкими толчками выхлестывала липкая слизь.

Что-то заставило его вновь надеть респиратор. Может быть, остатки вложенных в подсознание правил. Может быть, чувство долга, которое иногда бывает сильнее всех правил и инстинктов. Тимур долго рассматривал располосованную его ударами тварь. Она казалась теперь такой жалкой и слабой...

На скале больше никого не оставалось. Только он. И ракета. Тимур подполз к холодному стальному цилиндру; морщась от пронизывающей тело боли, отвернул зажимы на грузовом отсеке. Блеснули длинные ряды разъемов. Шестой в третьем ряду... Тимур вытянул из ранца гибкий матово-черный шнур, приладил переходник. Нажал кнопку на ранце - единственную кнопку, которая там была. За последние сутки он так свыкся с ранцем, что воспринимал его как часть собственного тела. Он действительно был портативным - почти плоский, охватывающий спину, но тяжелый, как будто сработанный из свинца. Интересно, почему на ракете не установили именно такой записывающий блок?

Ровный гул ветра засасывал его все глубже и глубже. Тимур чувствовал, как проваливается в темную бездну. И возврата оттуда нет...

Он снял с пояса рацию, поднес к губам. И посмотрел на индикатор ранца. Глазок светился зеленым.

– База... база...

– Слышим вас. Кто на связи?

– Все хорошо. Прилетайте...

– Кто на связи? Куда прилетать?

Тимур надавил клавишу на передатчике. Услышал ровный писк радиомаяка. И опустил голову на камень. Возле лица растекалась багровая лужица.

У аранских тварей кровь голубая. Значит, это его кровь.

– Все в порядке. Я же знаю - это очень важный груз...
– прошептал он. Попытался достать из кармана фотографию - смуглая девушка с серьезным лицом возле рассыпающегося тысячами струй фонтана. И потерял сознание.

Темная бездна сомкнулась вокруг.

Деревья были зелеными, а небо - голубым. Он был на Земле. Тимур стоял у окна, за которым никогда не бушевал отравленный ветер, за которым никогда не росли и не вырастут багровые джунгли.

– Знаете, я даже рад, что та зеленая пакость так меня отделала. Иначе я еще очень долго не попал бы на Землю.

– Мы пригласили бы вас в любом случае, - быстро возразил его собеседник.
– Чтобы все вам объяснить.

Тимур невольно улыбнулся, взглянув на врача. Произнес:

– Пригасили бы? Возможно. Только у нас, на Аране, очень много работы. Боюсь, я не нашел бы времени... Только не думайте, что я на кого-то в обиде. Рисковать - моя работа. Мы пошли бы в любом случае, и вовсе не стоило нас обманывать.

– Обманывать?

Тимур молча смотрел на играющего среди деревьев мальчишку. Он очень был похож на того, чью фотографию взял перед выходом в джунгли Лейстер...

– В дисколете, когда меня везли на космодром, - неохотно объяснил он, - я пришел в сознание. И услышал слова какого-то офицера.

– Какие слова?

– "Так рисковать из-за старой метеоракеты".

Тимур усмехнулся. Продолжил:

– Я не в обиде. Но зачем этот обман?

Врач опустил голову. Негромко сказал:

– Вот оно что... Пойдемте.

Пожав плечами, Тимур шагнул за врачом. Сегодня ему впервые разрешили встать с постели, и прогуляться, конечно, стоило.

– Да, дело действительно не в ракете, - неожиданно сказал врач. Дело в той штуке, которую вы тащили за спиной.

– Ранец с записывающей аппаратурой?

– Да. Он работал все время, пока вы шли к цели.

– И что же записывал? Мой путь через джунгли? Или вид с двухсотметровой отвесной скалы?

– Вашу победу.

– Кажется, я понимаю.
– Тимур остановился посреди белого больничного коридора.
– Стремление дойти, жажда победы...

– Именно. Страшнее всего, когда человек утрачивает волю к борьбе. Этого не вылечишь никакими лекарствами. Тут требуется донор. Человек, умеющий бороться за свою жизнь, никогда не теряющий веры в победу.

– А... это так часто бывает нужно?

– Очень часто. Для тех, кто годами прикован к постели. Для тех, кого мы еще долго не сможем вылечить. Для тех, у кого в катастрофе погибли все близкие люди. Для глупых девчонок, которых первый раз в жизни по-настоящему обманули.