Медынов. А чем же дурно это занятие? Уж все-таки лучше и честнее, чем деревенских девок с толку сбивать.

Евлампий. Что за тон! Какое вы имеете право мне это говорить?

Медынов. Будто все по праву делается. Я так, без права. Вы вот по какому праву глазами меня измеряете? Вы испугать, что ли, меня хотите, или стыд свой маскируете? Кабы вы не по праву, а по совести действовали, так бы и стыдиться было нечего.

Евлампий. Знаете, ваши рассуждения могут доставить удовольствие и позабавить.

Медынов. Ну, так и забавляйтесь скорей; дальше уж, пожалуй, не так забавно для вас будет.

Евлампий. Вас подослал кто-нибудь ко мне с этими разговорами?

Медынов. Что меня подсылать! Я и сам знаю, что хорошо, что дурно. А лучше вы уйдите от греха! Стыдно это и не благородно!

Евлампий. Чувствительно благодарен за совет.

Медынов. Это не совет.

Евлампий. А что же?

Медынов. Первое предостережение.

Евлампий. Так и будем знать. Наталье Михайловне мое почтение. (Уходит.)

Наташа, Медынов и Семен.

Семен. Оглоблей его хорошенько да ноги переломать, так дело-то короче будет.

Наташа (подходя в сильном волнении, но стараясь быть сдержанной). Позвольте! Кто же просил вас… наблюдать за мной?

Медынов. Что вы, что вы! У вас, кажется, слезы на глазах?

Наташа. Да, от стыда! Как вам не совестно, как вам не совестно! Что вам нужно? Вам уж сказано, что не надо мне вашего участия. А вы все-таки не оставляете меня в покое и обижаете людей, которые гораздо лучше вас и которых вы не понимаете.

Медынов. Вот как. Кого же я не понимаю?

Наташа. Евлампия Михайловича.

Медынов. Понимать его нетрудно; он так пуст, что насквозь видно.

Наташа. Вы не пусты! Что в вас особенного? Вы только представляете из себя проповедника… Да не обманете никого, всякий видит, что вы человек отсталый.

Медынов. Отсталый? Я-то? От чего же это я отстал? Разве кто-нибудь бежит уж очень шибко… Так ведь за всяким не угоняешься.

Наташа. Уж, конечно, вам не угоняться! Оттого вы и злы, оттого вы и браните людей, которые умнее вас. Это зависть!.. Завидовать нехорошо, стыдно… гадко!..

Медынов. Так, так, отлично! Бранитесь, бранитесь! Только как вам будет совестно после, и уж вот как вы за эти слова будете у меня прощенья просить.

Наташа. Я? У вас? Да я и не увижу вас больше никогда.

Медынов. Вот так штука! Как же это так?

Наташа. Очень просто. Да я и не желаю вас видеть… Вы стали невыносимы для меня! Вы меня преследуете! Вы навязываетесь мне со своей опекой! Вы не даете мне жить! Я ненавижу вас! Я не могу видеть вас! Я… я… я сама не знаю, что мне делать! Оставьте меня! Оставьте! (Уходит.)

Семен. Не выгорает наше дело. Гармонию, барин, заведи себе, вот как я, и шлифуй.

Медынов. Да я было и то гармонию завел, да расстроилась она у меня; не знаю, Сеня, придется ли и настроить!

ЛИЦА:

Федосья Ивановна.

Пелагея Климовна.

Наташа.

Пикарцев.

Капитолина Евгеньевна, жена его.

Евлампий.

Медынов.

Семен Стойкин.

Декорация второго действия.

Входит Пелагея Климовна, за ней Пикарцев и Пикарцева.

Пелагея Климовна (униженно кланяясь). Очень, очень я вами благодарна, что сами изволили пожаловать.

Пикарцева. Я этому не хочу верить. Неужели он решился? Mon cher [5] отчего же вы мне не сказали раньше? И теперь уверены ли вы вполне?

Пикарцев. Гм, то есть… Как сказать… очень вероятно (Подмигивает Пелагее Климовне.)