Андрей. И если будет от нее согласие, так поверьте, что счастливей меня вы человека в мире не найдете! Хотите вы моего счастия?..

Настасья Петровна. Ну, буди воля господня!.

Входит Гаврила Пантелеич. Настасья Петровна и Андрей встают.

Те же и Гаврила Пантелеич.

Гаврила Пантелеич. Ну, урезонила хоть малость?

Настасья Петровна. Да уж видно, Гаврила Пантелеич…

Гаврила Пантелеич. Что видно?.. Что видно — я ничего покамест не вижу…

Настасья Петровна. Видно, что кому на роду написано, так уж… нынче хочет ехать руки просить…

Гаврила Пантелеич. Руки просить? Что ж нам теперь, родителям-то, как быть?.. Что делать нам подобает, на его безумие глядя?..

Настасья Петровна. Не знаю, батюшка Гаврила Пантелеич!..

Гаврила Пантелеич. Не знаешь? так я тебя научу! Вот первое: не умела ты своим бабьим, сорочьим языком вразумить свое детище, так прикуси твой язык — и молчать тебе навеки!..

Настасья Петровна. Слушаю, Гаврила Пантелеич!

Гаврила Пантелеич. И не единого чтоб слова!

Настасья Петровна. Молчу, молчу!..

Гаврила Пантелеич. А второе…

Настасья Петровна. Что второе-то?..

Гаврила Пантелеич. Второе-то: бери икону…

Андрей покорно опускает голову.

Настасья Петровна. Ах, батюшка Гаврила Пантелеич! Ах, Андрюша, родной!..

Гаврила Пантелеич. Будь над ним господне и наше благословение!.. Пущай по крайности, коли он будет после плакаться, так на себя… а не на нас!.. Давай икону!..

Гостиная в квартире Карминой. Небольшая комната, небогато, но чисто меблированная; в глубине отворенная дверь в залу; направо, в углу, боковая дверь; на левой стороне два окна.

Елена, одна, сидит в кресле и перелистывает книгу, потом кладет книгу на стол и подходит к окну.

Елена. Какая тоска невыносимая! Ни дела, ни места не найду. Дни идут, тянутся, какие-то мертвые, как будто жизнь моя остановилась! Хотел вернуться через две недели, а вот уж скоро два месяца, как его нет! Где он пропадает? Как разлука развивает и укрепляет страсть!.. Пока он был подле меня, я не замечала, как сильна привязанность; я не замечала, что он мне необходим!.. Но ведь мы и воздуха не замечаем кругом себя, а между тем без нею жить нельзя — дышать нечем! Но что же он? Зачем он медлит? Робость в нем предполагать нельзя… то в его словах страстность, то холодность и самое обыкновенное дешевое благоразумие! Или это расчет, тактика?.. Столько времени мы знакомы, и он для меня все-таки остается загадкой!.. Надо его вызвать, заставить объясниться!.. Да, нужно кончить это мучительное для меня недоразумение… (Смотрит в окно.)Ах, милый Андрюша Белугин!.. Вот это душа простая… ха, ха, ха! И что-то в руках держит! А какой у него рысак… вот прокатиться бы!.. (Садится к столу и берет книгу.)

Входит Андрей Белугин, во фраке, в руках большой букет.

Елена и Андрей Белугин.

Елена (шутя). И без доклада?..

Андрей (сконфузясь). Виноват-с!.. я… вот какое невежество!

Елена (смеется). Ну, да беда небольшая! (Встает и подает руку.)Здравствуйте!

Андрей. Ваше здоровье, Елена Васильевна?

Елена. Как нельзя лучше! (Указывая на цветы.)А это что такое?

Андрей (подавая цветы). Позвольте вам поднести, Елена Васильевна!

Елена. Что вам за фантазия пришла?

Андрей. Так, желательно было-с… Не откажите принять…

Елена (берет). Merci!.. прелесть какой букет! (Садится и нюхает.)Где вы достали?

Андрей. Да помилуйте… да где угодно-с! Нешто редкость какая!

Елена. Да, конечно, для вас все не редкость… садитесь же!

Андрей. Нет-с, ни сидеть… ни стоять!., а бежать бы куда-нибудь без оглядки!..

Елена. Вот странное настроение! Вы не знаете, Агишин… он не приехал еще из Петербурга?..

Андрей. Нет-с… Что мне?., я не знаю-с…

Елена. Ну, а с вами что такое случилось?..