— Говорят, у них есть документальное подтверждение тому, что отец их, Алан Чарльз Грейди, родился в Мельбурне в марте 1948-го. Я проверил записи в магистратуре штата Виктория, — ответил Лачи. — И действительно, Алан Чарльз Грейди родился в Королевском госпитале Мельбурна 15 марта 1948 года. У меня имеется копия свидетельства о рождении. — Он достал из кармана пиджака сложенный пополам листок бумаги, протянул мне.

Мистер Джон Смит, кем бы он там ни был на самом деле, сказал мне в машине, когда мы находились недалеко от Стратфорда, что свидетельство о рождении моего отца, Алана Грейди, подлинное, но я тогда ему не поверил.

— Должно быть, подделка, — сказал я. — Или же отец украл документы и назвался этим именем после смерти настоящего Алана Грейди.

— Я смотрел в отделе регистрации смертей, — сказал Лачи. — Никакого Алана Чарльза Грейди с этой датой рождения в списке не числится.

— Возможно, тот человек умер где-то в другом месте, необязательно в Австралии, — заметил я. — Может, на корабле, где плавал отец.

Я еще раз взглянул на свидетельство о рождении. Там значились и имена родителей Алана Грейди, были указаны их адреса и род занятий.

— А что с родителями? — спросил я.

— Оба умерли, — ответил Лачи. — Я проверял. Умерли, заболев свиным гриппом во время эпидемии в Мельбурне в 1976-м. К тому времени были уже далеко не молоды, за семьдесят. Сын был поздним ребенком.

— А другие дети у них были? — спросил я.

— Не нашел.

— Так что же мне теперь делать? — растерянно спросил я.

— Я не говорил, что дочери Грейди отказываются встретиться с вами, — сказал он. — Просто не желают признавать вас за брата.

— О, ну тогда еще не все потеряно, — заметил я. — Постараюсь их убедить.

Лачи Харрис довез нас с Софи до Макферсон-стрит в Карлтон-Норт и затормозил у дома под номером 312.

Вдоль улицы тянулись террасами ряды одноэтажных жилых домов, все с верандами, изящными витыми решетками и перилами из сварного железа.

— Викторианские, — заметил Лачи. — Викторианские в смысле эпохи возникновения, а не по названию штата. — Он усмехнулся собственной шутке. — Такой тип строений называют у нас «домами бума», поскольку построены они были в девятнадцатом веке, самый разгар активного заселения этой территории. После золотой лихорадки 1850-х.

— А что, очень славные домики, — заметила Софи. — Только внутри, должно быть, темновато.

Дома были длинными и узкими, и поскольку располагались террасами, окна сбоку отсутствовали.

— А можно зайти и посмотреть? — спросил я. — Ключи у меня есть. — И я показал Лачи кольцо с тремя ключами, которое нашел в рюкзаке отца.

— Боюсь, что нет, — извиняющимся тоном произнес он.

— Почему? Я ведь его сын.

— Его дочери добились судебного запрета, не позволяющего вам входить в дом и на прилегающую территорию.

— Да как они только посмели! — возмутился я.

— Вы уж извините, — пробормотал Лачи. — Но сейчас такие домики в цене, и дочери Грейди считают, что вы приехали сюда с целью лишить их наследства.

У меня просто челюсть отвалилась.

— Мне никакие деньги не нужны, — пробормотал я. — Мне нужна семья.

— И тем не менее, — сказал Лачи. — Весь бизнес, связанный с наследованием и продажей недвижимости, строго контролируется. Алан Грейди оставил завещание, а все мы знаем: раз есть завещание, значит, найдется и обделенный родственник. — И он снова усмехнулся.

— Так в чем проблема, если есть завещание? — спросил я. — Естественно, что он оставил все дочерям.

— Завещание составлено от имени Алана Чарльза Грейди, — пояснил Лачи, — а мертвым он пока что не числится. Тут возникаете вы, утверждаете, что мужчина, владевший этим домом, есть не кто иной, как ныне покойный Питер Джеймс Тэлбот, и что он приходится вам родным отцом. Так что чисто теоретически можете претендовать на эту собственность.

Тут уже расхохотался я. Все, что связано с моим отцом, по-прежнему было покрыто мраком тайны.

— Ну, неужели нельзя войти хотя бы на минутку, взглянуть одним глазком? — спросил я. — Никто ничего не узнает.

— Боюсь, что нельзя, — ответил он. — Эти ваши ключики, может, и подойдут к дверным замкам, но отпереть ими тюремную камеру, куда отправит вас суд, не получится.

— О, — протянул я, продолжая рассматривать дом, но изящная изгородь из сварного железа не позволяла разглядеть даже входную дверь.

Радостное предвкушение, которое испытывал я по прибытии в Австралию, мгновенно испарилось. Я растерялся и не знал, что делать.