Это накладывает существенные ограничения на сам процесс производства информационных товаров и услуг и их обмен между производителями и потребителями. Информация не исчезает в товаре после потребления. Возникает объективное противоречие между усиливающимся общественным характером производства информационных продуктов и услуг и частнособственнической формой присвоения результатов. Анализируя эти объективные процессы, Д. Белл приходит к выводу о необходимости для капиталистов отказа от «соревновательной стратегии» ведения дел и перехода к кооперации, сотрудничеству между собой в производстве знания, информации.

Эта же идея проводится и в программном труде американского футуролога Дж. Несбита «Мегатенденции». Из десяти главных, по его мнению, тенденций современности на первое место он ставит формирование «информационного общества». Он пытается доказать, что уже не капитал определяет суть экономических отношений буржуазного общества, а процесс накопления и использования знаний. «Мы в массовом порядке производим теперь знания, и эти знания превращаются в определяющую силу развития экономики», — пишет он. Но это утверждение выглядит достаточно абстрактно, поэтому Несбит призывает всех экономистов направить свои усилия на создание «информационной» теории стоимости. Но многочисленные попытки, предпринятые в этом направлении в последние годы буржуазными учеными, оказались безрезультатными.

В рассуждениях сторонников «информационной экономики» легко просматривается фетишизм по отношению к информации. Как отмечает академик В. Г. Афанасьев, «темпы роста познания накопленной информации — важный показатель общественного прогресса. Однако это не главный и не единственный показатель. Сама по себе информация не способна увеличить производство материальных и культурных ценностей. Она только тогда принесет пользу, когда воплощена в технику и технологию, в ценности культуры, в знания и опыт людей, в формы общения, во всю систему общественных отношений».

В марксистской науке об обществе факт относительного увеличения информационного содержания в валовом национальном продукте развитых стран общепризнан. Он вытекает из общих закономерностей развития общества и подтвержден достаточно убедительно статистикой. Но господствующие в том или ином обществе социальные отношения определяются не уровнем их «информационного обеспечения», а сложным взаимодействием экономических, политических, идеологических и многих других факторов. В условиях же капитализма информация, знания становятся одной из форм проявления капитала как общественного отношения. Владелец информации стремится использовать ее как дополнительное преимущество в борьбе с конкурентами, как средство перераспределения прибавочной стоимости в свою пользу.

Сама практика компьютеризации опровергает многие теоретические построения сторонников «информационной экономики». Столкнувшись с явлением компьютеризации, институты буржуазного общества оказались не в состоянии обеспечить освоение новой технологии во имя интересов всех членов общества. Техника как универсальный усилитель высветила в очередной раз наиболее острые противоречия. Находясь в руках разных экономических и политических группировок, техника служит для дальнейшего закабаления как личности, так и целых социальных групп.

Компьютеризация породила новые отрасли, типы производственных процессов, системы связи. Так, в США, Японии и некоторых других странах в 80-е годы стала формироваться особая «информационная инфраструктура», основными элементами которой являются «банки данных», в которых накапливается информация, вычислительные сети разного уровня, с помощью которых информация может быть передана в любую точку страны, и особые информационные фирмы, специализирующиеся на подборе и своевременном обеспечении необходимой информацией всех заинтересованных. Вся эта совокупность организаций и обеспечивающих их деятельность технических систем получила название «электронной среды». В отличие от традиционных средств массовых коммуникаций (печать, радио, телевидение), в которых информация имеет вид печатного документа, зрительного или звукового образа, в «электронной среде» все сведения записаны в памяти машин в виде унифицированных электронных сигналов. Они могут быть практически мгновенно переданы на компьютер адресата и только там обрести удобную для восприятия форму текста, графики, звука и т. п. Такая «электронная среда» создает возможность объединить не только печать, радио и телевидение, но и другие общественные системы информационного обеспечения — библиотеки, архивы, информационно-справочные системы, почту, телеграф и т. п.

На начало 80-х годов, по оценкам журнала «Футурист», в США насчитывалось 450 «банков данных», которые предоставляли любому своему клиенту, в том числе и через домашние компьютеры, информацию по широкому кругу вопросов. В начале 70-х годов такие банки были преимущественно (на 90%) государственными учреждениями, в 80-х годах, наоборот, стали преобладать частные банки. И деятельность их расширяется.

Особое распространение практика создания специальных «банков данных» получила в сфере аренды товаров длительного пользования, недвижимости, кредитном деле.

Пять крупнейших кредитных фирм США имеют архивы, охватывающие 150 млн личных дел клиентов. Каждый год американцы наносят один миллиард посещений своим врачам. И вся информация об их здоровье также оседает в электронной памяти. Компании, ведающие прокатом автомобилей, накапливают данные не только о личности своего клиента, но и о всех его перемещениях по стране и за ее пределами.

Существование «банков данных» безусловно способствует повышению эффективности как отдельных процессов, так и экономики стран в целом. Многие фирмы постоянно накапливают сведения об условиях эксплуатации своей продукции. Встроенный в готовую продукцию, микрокомпьютер собирает нужные данные. Во время периодического технического обслуживания накопленная информация собирается и заносится в память системы корпорации.