– Понимаете, Полина, на вас поступило заявление, будто бы вы храните наркотики. И я имею право по горячим следам осмотреть место… А если с ордером, то это сразу тюрьма! Вы поняли?

– Поняла. Не дура. Только зря вы реагируете на ложный донос. Я даже в институте травкой не баловалась.

– Тут, дорогая, не травкой пахнет… Заходите, товарищи!.. Знакомьтесь, гражданка Ганина – это понятые… Начнем, пожалуй!

Понятые поклонились, робко сели на диванчик у входа и замерли, сложив руки на коленях. Они были похожи на послушных мопсов, которые доверчиво смотрят в лицо хозяина… А полковник продолжал.

– Гражданка Ганина, вы не желаете добровольно выдать наркотики? Это смягчит вашу участь.

– Нет у меня никаких наркотиков!

– Зря вы играете в несознанку! Жаль. Тогда приступим… Понятые, посмотрите на кровать. «Дурь» обычно прячут под подушкой…

Подождав пока зрители подойдут, Губкин поднял подушку, под которой лежала яркая ночная рубашка и пакет с порошком белого цвета… У полковника был вид фокусника, который поразил зрителей и наслаждается эффектом.

– Все видели?.. Здесь больше ста грамм. Это тянет на восемь лет… А сейчас мы докажем не только хранение, но и сбыт героина… Понятые, подойдите к шкафу.

Парочка «мопсов» поспешила в другой конец комнаты, где Виктор Исаевич уже вытащил плечики с простеньким халатиком.

– Смотрите внимательно! Вот два кармана. Я опускаю руку в правый и достаю нечто. Что это?.. Оп! Это пакетик с разовыми дозами! Это «чеки»!.. Для суда – это десять лет строгого режима. Однозначно!

Толстая Полина был шокирована в полной мере. Она то зажмуривалась, то оглядывала всех туманным взглядом… Полковник решил, что клиент испекся! Такую можно вербовать голыми руками.

Виктор Исаевич незаметно подмигнул Кире Петровне и сделал условную отмашку рукой… Администраторша всё поняла.

– Так мы пойдем, товарищ полковник… Понятые пока у меня посидят.

– Да, да… Если понадобится подписывать протокол, я их вызову.

Кира с «мопсами» быстро ушла, а полковник приступил к вербовке Полины Ганиной… Он взял ее за плечи и усадил в кресло. Сам сел на стул в центре комнаты.

– Что будем делать, несчастная вы моя?

– Не знаю… Только это не мои наркотики!

– Верю! Очень даже допускаю, что их сюда ветром занесло. Но понятые-то все видели… По закону мне надо надеть на вас наручники и запустить систему правосудия. А это тесная камера СИЗО, грубые охранники, которые домогаются вас каждую ночь… Вы этого хотите?

– Нет, нет!.. Ни в коем случае.

– Вот и я, Поля, не хочу. Но – надо!.. Есть, правда, вариант.

– Какой вариант? Я на всё согласна!

– Мне не надо всё!.. Я смогу вам помочь взамен на серию маленьких услуг.

– Я готова!

Полина действительно была готова на всё. В ее жизненном опыте было два эпизода, которые связаны с тюрьмой и зоной…

Первое – это одноклассник, который поджог дачу нехорошего человека. Друзья сочли, что это благородный поступок, а судья не понял и дал три года… После возвращения этот парень любил ярко описывать прелести быта за колючкой.

А второе – это подруга, которая подсела на наркотики, а потом села на восемь лет… Она еще не вернулась, но изредка пишет жалостливые письма.

– Не надо меня в тюрьму… Я на всё готова. Даже на это!

– Вот этого, Полина, мне от вас не надо… От вас требуется сущий пустяк – написать три бумажки на русском языке.

Губкин разложил на столе кейс, вынул несколько листочков, пододвинул стул и жестом пригласил Полину сесть… Она села, взяла ручку и вопросительно посмотрела на полковника.

– Сначала в двух словах напишите чистосердечное признание. Ну, что вы торговали наркотиками, но больше не будете.

– Я напишу… А что еще?

– А еще – расписку о сотрудничестве и первое донесение… «Источник «Пышка» сообщает, что продюсер Умнов сделал это, а режиссер Фурман сказал не то…»

– Понятно… Но почему я «Пышка»?

– А кто ты еще? Толстушка, тумба, пончик?.. Я всегда даю агентам псевдонимы по внешним данным, чтоб легче запомнить. Вас много, а я один!

Все окна в доме были с крепкими решетками. Можно было поместить пленницу в любой комнате и спокойно допрашивать при дневном свете. Но Червонец сослался на психологию, и все разговоры пришлось вести в мрачном подвале с маленьким окошком где-то под потолком.