Когда закончили о делах, мэр, как турецкий султан хлопнул в ладоши, и в диванный зал вбежали три девицы с танцем живота. Затем вкатили ягненка. Начиналось продолжение банкета.

Перед тем, как окунуться в загул, депутат пожалел, что на подобные мероприятия не берут жен. Где его бедная Оксана? Лежит сейчас в гостинице одна. Вместе с головной болью… А он попытается вспомнить молодость! Хороши эти три девицы с яхты. Он еще в море приглядел одну из них. Чернявую, с родинкой на плече…

Еще день назад Вера могла безнаказанно убить своего обидчика. Он был один в купе. И он был в коме. Она, как медсестра, знала, что делать. Хохлова могла, как вернуть Артема к жизни, так и развернуть… Нет, тогда было не время. Он был без сознания, и месть пропала бы впустую.

И месть ли сейчас самое главное? Хохловой казалось, что о драгоценностях, спрятанных в горах над Ливадией, знают лишь двое – она и он… Но как беспечно он оставил в купе синюю папку. И непонятно, куда она потом делась.

Вера вышла из гостиницы и пошла туда, где было больше народа… Во всем поселке было одно кафе, два магазина и три киоска. Все они сгрудились на пяточке, где была конечная остановка ялтинского автобуса. Днем там было много публики. Туристы, в первую очередь.

Сейчас, когда начало темнеть, здесь тоже был народ, но специфический. Неприкаянные личности из местных санаториев. И мужского и женского пола. Здесь искали себе пару, как лекарство от скуки.

Вере было тридцать пять, и она была вполне соблазнительна. Пышка, но многие таких и любят. Почти все! Вслух говорят, что обожают таких, как Барби, а на самом деле мечтают о девушках с нормальными формами. И чем больше, тем лучше!

Фонарей на пятачке было достаточно. Вера два раза прошлась от запертого магазина до закрытого киоска.

Постояла в центре пятачка и неспешно направилась в сторону ливадийского дворца. Толпы здесь не ходили, но редкие парочки прятались от света фонарей, выискивая лавочки в глубинах парка.

До дворца было десять минут хода. Уже на второй минуте Хохлова услышала за собой мужские шаги.

Тот, кто шел сзади, не пытался обогнать. Было понятно, что он идет и смотрит на ее затылок, шею, спину и вообще.

Резких движений Вера не делала, но походка чуть изменилась. Она попыталась стать стройнее и мелодичней. Ничего не должно было трястись и плюхать, а только взлетать и раскачиваться.

На пятой минуте он догнал:

– Простите, девушка, вы здесь отдыхаете?

– Да. А что?

– Не скучно вот так одной ходить?

– Нет. А что?

– Хотел предложить свою компанию. Исключительно для культурного общения. Без всяких намеков на что-нибудь нехорошее.

– А что вы считаете нехорошим? Может быть, это есть самое хорошее.

Вера специально остановилась перед фонарем так, что он освещал ее сзади, а незнакомцу светил в лицо… Это был крепкий парень не более тридцати лет. Даже под рубашкой с длинным рукавом были видны наколки.

Хохлова вдруг совсем осмелела:

– Значит, тебе культурного общения захотелось? Дамского общества за колючкой-то не было?.. Давно освободился?

– Две недели.

– А в Крыму давно?

– Третий день.

– Никто об этом не знает?

– Пока не засветился.

– А зовут тебя как?

– Бульба.

– Это фамилия или кличка?

– Кликуха… Раньше меня Олегом звали.

– Так вот, Олег Бульба, есть у меня для тебя работа. Простая работенка – ты справишься.

– Оплата натурой?

– Можно и так… Но после дела.

– А аванс?

Такого сложного состава постояльцев в гостинице Стручер не было ни разу.

Феликс Маркович понял это не сразу… Приезд депутата Кулябко – уже не подарок. Он – отец родной во всех смыслах этого слова. Его надо уважать и ублажать…

Всех своих гостей Ляхов обычно проверял по ментовским учетам через частного сыщика по фамилии Гапонов. Удовольствие не было дешевым, но спокойствие дороже.

Положительные ответы Феликс Маркович получал редко, но на этот раз «повезло». Всего-то одиннадцать постояльцев, а двое из них грязные.

Гапонов выдавал информацию не сразу, а порциями.

– Первый, это Баторин Алексей Николаевич, сорока пяти лет от роду, холост, уроженец города Жмеринка.

– К черту Жмеринку! Этот Баторин сидел?