– Алексей, откуда у тебя военная форма?

– Служил.

– Ты офицер?

– Капитан запаса. Но я не строевой. После института шесть лет в Москве просидел. Электронику настраивал… Давно это было.

– Надевай рубаху. На неё пиджак серенький, а сверху усы и седой парик. Только всё клеить придется.

Верочка вышла первой. Это была разведка. Где-то в недрах её пышной груди Алексей спрятал включенный мобильник. Еще на лестнице она пропела куплет из «Мурки». Сытин промурлыкал продолжение. Порядок – связь работала!

Верочка вышла из подъезда неторопливо, развязной, вихляющей походкой. Осмотрелась и поправила юбку. Не подтянула её, а спустила до самых соблазнительных мест.

Федор не мог этого не заметить. Он замер, выпучил глаза и приоткрыл рот. Пора! Вера подплыла к нему и проворковала:

– Закурить не найдется?

– Да хоть всю пачку бери. Для такой ничего не жалко.

– Давай пачку. Вечером отдам, если зайдешь. Я одна буду. Сейчас деда на дачу спроважу – и свободна. Вон балкон на втором этаже. Запомни! Так зайдешь?

– Хочется, но не знаю пока. Я тут фраера одного стерегу. Не знаешь такого?

Федор протянул ей фото Сытина. Верочка повертела карточку, перевернула, прочла надпись на обороте, и ей опять захотелось плакать… Актер может заплакать, когда не хочется, но надо. А вот когда хочется, то сдержаться значительно трудней. Надо жестко держаться за образ, не выходить из роли.

– А ты симпатичный парнишка. Тебя как зовут?

– Федя. А тебя?

– Мурка.

– Мария, что ли?

– Обижаешь! По паспорту я – Марго. А Мурка так, для своих… Знаю я этого типа, Федя. Наверху живет. У него недавно жена сбежала.

– А теперь?

– А теперь – назад прибежала… А вот и мой дед! И не забудь, Федя, вечером я одна. Приходи.

Седой Сытин с трудом волочил два чемодана. Верочка подскочила, сама открыла багажник и закинула вещи вглубь красного Опеля. При этом она просто нырнула в машину, задрав юбку выше пояса.

Сытин был бы неплохой актер. Он быстро оценил мизансцену и вошел в роль. Такого сочного шлепка но филейной части Верочка не ожидала. Вслед за этим раздался дрожащий старческий окрик: «Совсем девка совесть потеряла. Спрячь задницу! Мне за тебя от людей стыдно».

Вера выскользнула, юркнула в подъезд и принесла еще две объемистые сумки. При этом она все время перемигивалась с Федором и вертела задом. Посмотри, мол, как мне трудно с этим старым хреном. Полный отстой! Вот скину его, и оттянемся на всю катушку.

Тем временем Сытин ковылял поближе к баранке. С трудом взгромоздился на место водителя, втиснул под руль правую ногу и долго подтаскивал левую.

Федор с тоской проводил красный Опель. Проводил и облизнулся. Скорей бы появился этот Сытин со своей Ольгой. Их можно быстро скрутить, доставить Виктору и рвануть опять сюда, на Плющиху, где за балконом второго этажа живет она, его Мурка.

Федя был, конечно, тормозом, но не по этой части. Женский пол он любил. Особенно таких… Хороша девка. Обалдеть можно! И имя как песня. Мурка…

По дороге к школе Сытин сделал большой крюк и несколько раз проверялся, заезжая в проходные дворы. Хорошо, что в этих местах не водились гаишники. Права у него были, но фото в них резко расходилось с его теперешней физиономией.

Перед школой пришлось снять парик, снять грим, снять удобные треники. Все пришлось долго приводить в порядок.

Детей уговаривать долго не пришлось. Неожиданные каникулы – это радость! А домик на Оке – это счастье.

По дороге в Коломну Алексей проверялся еще пять раз. Не хватало еще к этой Наталье привезти хвост и этим подставить еще одну женщину.

Наташа ждала машину из Москвы. Она ждала Колпакова, который три дня назад уехал спасать Верочку.

Она ждала своего Петю, а у дома притормозил красный Опель. И с этого момента всё завертелось, закружилось и помчалось кувырком.

Комната для детей была, но её надо было вычистить, вымыть, снабдить мебелью и уютом. А вместе с этим топилась баня, грелся ужин и сообщались новости.

Но серьезный разговор начался лишь тогда, когда замученные дети заснули.

Наташка подошла к корзинке с луком, запустила в неё руку, вытащила «Вальтер» и положила его в центр стола.

– Вот, Верочка. Из этой штуки тебя могли убить. И поручили это Пете.

– Малышу?

– Да, Петру Колпакову.

– А кто поручил?

– Некто Чуркин. Ювелир.