Возвращались они под вечер. Муромцев думал только о Надежде. Мысли были тревожные, хотя ничего такого угрожающего не наблюдалось. По всем данным она успешно сбежала и могла через всю Москву идти в Ясенево. А это более тридцати километров.

А Кузькин думал о другом. О том, как сбежала Патрикеева.

– Я полагаю, Паша, что только она могла «Глорию» угнать. Это в ее характере. Надежда – боевая девушка. Наш человек!.. Другая бы села у воды, как Аленушка на камне. А эта – прыг в яхту и вперед!

– Ты прав, Кузькин, она молодец… Только бы не утонула.

– Вот и я об этом. Если она «Глорию» утопит, то мы потом не расплатимся. Да и старика Ушакова жалко. Он нормальный мужик, хоть и Владимир Ильич… А позвоню я ему на всякий случай.

– Позвони.

Машину вел Муромцев, и Кузькин мог свободно копаться в своих записях, выискивая телефон смотрителя причала.

Ушаков ответил сразу:

– Узнал тебя, Лев Львович! Спасибо, что «Глорию» быстро вернули. Сегодня вечером ее хозяин приедет.

– Мы, Ильич, люди слова! Сказали – как отрезали… Ты напомни, капитан, на каком причале мы ее оставили?

– Так на крайнем, на левом. Я еще удивился, чего вас туда занесло!

– Был сильный ветер, Ильич… Слушай, а ты яхту осмотрел?

– А как же! Мне ее вечером хозяину сдавать…

– Ты не заметил, там, на борту никакой девушки не было?

Понятно, что вопрос был дурацкий, но Кузькин задал его машинально…

После звонка Ушакову ситуация немного прояснилась… Надежда оказалась не просто умницей, а очень большой умницей. Не просто села в Яхту и оттолкнулась от берега, а осторожно довела «Глорию» до тихого причала.

Но на связь она не выходила, а телефон в квартире Муромцева выдавал короткие гудки.

На последних километрах у Паши начали дрожать руки от волнения. И дыхание стало частым и громким… Кузькин подумал, что с таким водителем они запросто могут угодить в аварию. И он попытался успокоить Муромцева.

– Ты, Паша, не волнуйся. Надежда обязательно вернется. Я тебе по опыту скажу, что девушки сами никуда не исчезают. Даже, если ты сам этого хочешь… Вот у меня в молодости был случай. Я с одной рыжей познакомился очень близко, а наутро решил отвалить. Дал ей липовый адрес, напутал в домашнем телефоне, сказал, что моя фамилия Иванов. И что ты думаешь? Через день она меня нашла! Просто тихий ужас!.. Нашла и потащила с родителями знакомиться…

– Постой, Лев! А у твоей жены, у Нины тоже волосы рыжеватые… Это ты не про нее рассказывал?

– Про нее!.. Вот я тебе и говорю – они никуда не исчезают. И Надежда твоя вернется… Ей даже легче – она и адрес твой знает, и телефон.

Открывая дверь в квартиру, Муромцев ощутил запах уюта… Пахло яблоками, стиранным бельем и жаренной картошкой. А еще пахло простенькими духами. Ее духами!

Надежда была в домашнем халате. Она услышала шаги, обернулась и бросилась навстречу… И он раскинул руки и бросился вперед.

Они долго стояли в узком коридоре. Стояли обнявшись и молча… И Паше казалось, что все вокруг преобразилось. Все стало, как в сказке. Вокруг витают яркие тени, возникают ароматы цветов, и кто-то тихо играет Мендельсона.

Очень не хотелось ничего говорить. Потому, что любовь – это нежные чувства, а слова – это грубые и корявые мысли!.. Но он все-таки сказал:

– Ты где была?

– Я на два дня к подруге заехала. Все думала тебе позвонить, но замоталась…

– Понятно… Подругу твою зовут Наум Злотник. И поселила она тебя в подвале. А уехала ты от нее на яхте «Глория»… Мы все время искали тебя! Ты зачем мне врешь?

– Не хотела тебя волновать. Думала, что ты и не очень заметил мое отсутствие… Кстати, Паша, я узнала, что ты искал какой-то чемодан?

– Искал!

– Я его принесла. Он в твоей комнате стоит. Открой его и проверь – тот ли?..

Муромцев с трудом оторвался от Надежды, взял ее за руку и они вместе пошли в гостиную.

Открывая замки обшарпанного чемодана, Павел вдруг понял, что его это не очень волнует. И вообще – в его жизни Надежда навсегда заняла первое место, а работа и все другие удовольствия отошли на пятый-десятый план.

Крышка открылась. Муромцев ковырнул бумаги и отшвырнул коричневый ящик к стене.

– Знаешь что, Надя – я двое суток не спал. Да и ты, насколько я понимаю, к рассвету сюда добралась… Давай-ка расстелем и спать завалимся.

– Хорошо! Я тоже устала.

– Только раньше мы ложились в разных комнатах, а я предлагаю этот диван разложить и спать вместе… Навсегда вместе.

– Я не поняла, Муромцев. Ты что, делаешь мне предложение?

– Да, вроде того… Предлагаю руку и сердце.