– Ты что-нибудь понял, Кир?

Да. Он понял…

Под вертолетом блеснула голубая гладь реки. Той самой? Кирилл повертел головой и увидел вдали, на горизонте, серый край болота. Да, то самое место. Он почему-то развернул машину, направляя ее вдоль реки. Дин наклонился к нему, крикнул:

– Ты что, оглох? В чем дело?

Вдали дрогнул синий отсвет. Море… Кирилл сбавил скорость, обрывая бессмысленную гонку, в кабине сразу стало тише. Повернулся к Дину:

– Сейчас объясню. Понимаешь…

Он не успел докончить. Сквозь ослабевший гул мотора до него доплыл знакомый звенящий звук. И прежде чем Дин или Тони успели что-то сказать, Кирилл пошел на посадку. Колеса еще не коснулись песка на речной излучине, а отстреленные люки уже шлепнулись вниз. Один в воду, другой на землю.

Они отбежали от машины – время еще было, воздух лишь начал дрожать. Дин, кривясь от боли, посмотрел вверх:

– Черт! Отрицательный разрыв. И с порядочным градиентом… Кир, не вздумай подходить к вертолету!

Сделавший шаг к машине Кирилл замер.

– Почему?

– Потом. Ложимся!

Кирилл оказался между Дином и Тони. Тони повозился и сказал:

– Я перелягу, Кир…

Его локоть, вжавшийся в плечо Кирилла, исчез. Но Кирилл не поднял головы: звон в ушах стал уже нестерпимым…

И вот, наконец, по глазам полоснуло слепящее холодное пламя. Сразу стало тихо. Так тихо, что Кирилл услышал, как падают снежинки.

Он встал, поморгал, привыкая к темноте. Была ночь, и в призрачном звездном свете струился с неба снег. Таял, едва долетев до земли. Опять зима…

Кирилл подошел к тихо плещущей речной глади, напился. Вернулся к вертолету, который, похоже, стоял здесь уже месяца полтора. Дожди и ветер исхлестали открытую настежь кабину, часть приборов была снята. Именно снята, а не содрана, не вырвана из пульта. Кирилл сел на качнувшийся под ним порожек кабины. И увидел Дина.

Он возник там, где только что был Кирилл. Сразу же поднялся, подошел к вертолету, наощупь пожал Кириллу руку.

– Надо же, Кир… вернулись примерно на месяц назад! Словно и не было разрыва на реке…

– Как ты определяешь время переноса? – не с любопытством, а так, по инерции, спросил Кирилл.

– По интенсивности вспышки.

– А когда вас бросило на полтораста лет?

– Тогда я ослеп на несколько дней. – Дин присел рядом. Рассмеялся. – Теперь можно опять в Столицу! Самих себя увидим!

– Не надо в Столицу, Дин. – Кирилл с трудом выдавил эти слова. – Все равно не выйдет.

– Почему? Да что с тобой, брось эти загадки!

Кирилл молчал.

– А где Тони? – Дин вдруг ловко заглянул в кабину. – Не прячься!

Кирилл пожал плечами.

– Появится…

– Как это «появится»? Он же лежал справа от тебя, разрыв шел с той стороны! Вот и вертолет здесь давно стоит… Тони должен был появиться первым!

– Он же перелег! – с проснувшимся страхом сказал Кирилл.

– Куда?!

– К тебе… наверное. Не хотел быть первым, скорее всего!

Дин словно оцепенел. Потом глухо сказал:

– Младшим он быть не хотел, скорее всего… Фонарик есть?

– Сейчас.

Кирилл порылся в аварийном гнезде на пульте вертолета. И с удивлением нашарил тонкий цилиндр.

Лучик света забегал по мертвому пульту, вздрогнул и замер на листке картона. Большие ровные буквы покрывали его сплошным узором:

«Дин, Кир! Простите! Сейчас я уже жалею… Не мог иначе. Я живу в поселке, в пяти километрах к северу, на берегу моря. Каждое утро прихожу сюда. Ждите.

Дин, а все-таки я старше!»

– Это он снял приборы, – бесцветным голосом сказал Дин.

Посмотрел на Кирилла, с жалкой улыбкой пояснил:

– Он к вертолету побежал. Металл усиливает временной скачок. Его бросило на десять лет назад.

И с каким-то всхлипом добавил:

– А может быть, и на сорок.

7. Последняя пристань

Дин сразу начал собираться. Нашел свой арбалет, спрятанный под вертолетное кресло. Стал деловито подкручивать пружины. Он очень быстро пришел в себя, смирился с неизбежным. Кирилл молча смотрел на него и не сразу почувствовал легкий укол боли, возникший в висках. Словно тонкие иглы с двух сторон пронзали мозг… Встретились, и боль исчезла. А вместо нее в сознании родился тонкий печальный звон. Знакомые каждому космонавту позывные телепатической связи.