Или нет?

Допустим…

Нет, все же маловероятно. И все же просто допустим…

Шерлок Холмс говорил: «Отбросьте все невозможное, то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался».

— Мадлен?

— М-мм?

— Прости, что разбудил. Но это важно.

Она глубоко вздохнула.

— Не спишь?

— Уже не сплю.

— Послушай. Предположим, убийца заходит на территорию института не с главной дороги, а с задней. Допустим, он прибыл за несколько часов до совершения убийства — а именно до выпадения снега. Допустим, он зашел в сосновую рощу с задней дороги со своим садовым стулом и прочим реквизитом, надел свой костюм и перчатки и стал ждать.

— В лесу?

— В сосновой рощице, где мы решили, что след прекратился. Представим, что он сидит там и ждет, когда прекратится снег, — это было вскоре после полуночи. Затем он встает, берет стул, бутылку, пистолет и проигрыватель с криками животных и проходит километр до дома. По дороге звонит Меллери на его мобильный, чтобы убедиться, что тот не будет спать и услышит записанные крики.

— Подожди. Ты же сказал, что по лесу было бы невозможно идти задом наперед.

— А он не шел. Ты была права, что направление следов не говорит о направлении хода. Предположим, подошвы ботинок отделили от верхней части.

— Каким образом?

— Убийце понадобилось бы отрезать подошвы с одной пары ботинок и приклеить к другой — задом наперед. Затем он мог спокойно идти и оставлять след, якобы ведущий в обратном направлении.

— А как же садовый стул?

— Он отнес его на террасу. Может быть, положил на него все, что нес с собой, пока заворачивал пистолет в пуховик. Затем он включил проигрыватель, чтобы заставить Меллери спуститься к террасе. Может быть, все было не в точности так, но главное — что он выманил Меллери на террасу и застрелил его. Как только Меллери упал, убийца взял бутылку и нанес несколько ударов. Затем отбросил бутылку в сторону шагов, оставленных по дороге к террасе — но указывающих в обратном от террасы направлении.

— Почему он не оставил бутылку рядом с телом или не забрал с собой?

— Не забрал, потому что хотел, чтобы мы ее нашли. Бутылка — часть игры, часть его задумки. И я бы предположил, что он бросил бутылку в сторону якобы уходящих следов, чтобы этой деталью укрепить нас в мысли, что следы именно уходят.

— Какая-то неочевидная деталь.

— Как и повешенные на дереве ботинки в предполагаемом конце следа — но он конечно же оставил их там, когда только пришел.

— Значит, это были не те ботинки, которые оставили отпечатки?

— Нет, но как раз это нам уже было известно. Один из экспертов бюро криминалистики нашел крохотное различие между следом в снегу и отпечатком этой пары ботинок. Поначалу это казалось бессмыслицей. Но в свете новой версии все очень… логично.

Мадлен несколько мгновений молчала, но он почти чувствовал, как она обдумывает, взвешивает, проверяет возникшую версию на слабые места.

— Ладно, вот он выбросил бутылку, что дальше?

— Дальше он идет прочь от террасы к сараю, ставит там садовый стул и бросает на землю пригоршню бычков, чтобы это выглядело так, будто он сидел там перед убийством. Затем снимает свой костюм и перчатки, надевает пуховик, обходит сарай, оставляя эти чертовы обратные следы, и выходит на Филчерз-Брук-роуд, которую городские власти чистят, поэтому там не остается следов, а оттуда направляется к своей машине на Торнбуш-лейн или в поселок, или куда угодно еще.

— А полицейские из Пиона видели кого-нибудь, когда ехали по дороге?

— Вроде бы нет, но он ведь легко мог уйти в лес или…

Он замолчал, задумавшись.

— Или?

— Это не самый правдоподобный вариант, но мне говорили, что там есть пансион, и люди из бюро должны были его проверить. Звучит невероятно, однако наш убийца мог практически отрезать голову своей жертве, а потом преспокойно вернуться в уютную съемную комнатку.

Несколько долгих минут они молча лежали рядом, и Гурни снова и снова проигрывал в голове новую версию событий, словно выискивая течь в самодельной лодке, прежде чем пустить ее в плаванье. Решив, что целостность картины нигде не нарушена, он спросил у Мадлен, что она об этом думает.

— Он идеальный противник, — сказала она.

— Что-что?

— Идеальный противник.

— В каком смысле?

— Ты обожаешь загадки. Он тоже. Это союз, заключенный на небесах.

— Или в аду.

— Какая разница. Кстати, с записками что-то не так.

— Что не так?

Мадлен иногда вдруг выдавала результат цепочки непроговоренных мыслей и ассоциаций, повергая его в растерянность.

— Ты же мне показывал записки от убийцы — первые две и стишки. Я пыталась вспомнить, о чем они были.