В задней комнате кряхтел и стонал больной старик-отец, передняя комната, как водится, была общей для всей семьи. Вдобавок ко всему, Тээле на своем новом месте жительства не знала, к чему приложить руки, – два-три раза она пыталась помочь старой хозяйке, но у молодой жены сразу же возникало такое ощущение, будто она вмешивается в чужие дела. В то же время старая хозяйка стала ей ставить препоны и отстранять от работы, мол, незачем ей, молодой, руки пачкать, небось справятся и без нее, и так далее. Тогда Тээле села за привезенное с хутора Рая пианино и попыталась немного поиграть, но старый хозяин сразу же начал в кровати кашлять и сказал просительно:

– Золотце, оставь это, меня аж до мозга костей пробирает.

Все это видит и слышит и сам Тоотс и приходит в отчаяние. Это один из тех редких случаев, когда он напрочь теряет свой юмор и полностью оказывается во власти тяжелых мыслей. Что делать? Но что сделаешь среди зимы, когда на дворе мороз?! Жилой дом хутора Юлесоо мал и убог, и таким останется, пока его не перестроят или же не выстроят на замену совершенно новый. Правда, старшее поколение в старый дом вмещалось, но молодое из него выросло.

И сразу же возникает вопрос: на какие средства, собственно, строить? Сейчас хороший санный путь, самое время возить бревна для нового дома, но у каждого бревна есть одно неприятное свойство: оно стоит денег. А последних на хуторе Юлесоо так много, что, пожалуй, можно сказать, что и нет вовсе. Пойти на хутор Рая к богатому тестю Йоозепа? Нет, на это ему, Тоотсу, не решиться. До тех пор, пока там не заговорят о деньгах сами, и он тоже будет молчать. Вот так и молчит молодой муж и глава семьи и с утра до вечера треплет лен, отчего руки его становятся шершавыми, точно карды. [2]

Однажды Тээле отправляется на хутор Рая, словно бы погостить, однако домой уже не возвращается. Тогда Тоотс запрягает лошадь и едет за женой.

– Почему, собственно, я должна вернуться? – спрашивает Тээле с невинным видом. – Что мне там делать? Разумеется, я стану иной раз навещать тебя, но здесь у меня есть своя комната.

– Гм… – произносит Тоотс. – Это, конечно, так, но все же будет очень странно, ежели мы начнем жить врозь.

– Хорошо, а если вместе нам жить негде? Там ведь нет места.

Услышав такое, Тоотс чувствует, как все его тело начинает мелко и часто дрожать. И надо же было случиться этому так скоро! А холодность, с которой Тээле произнесла эти слова!

– Но что же мне в таком случае делать? – смотрит он наконец своей молодой жене в глаза. – Ты же знала, какой у нас дом. Я ничего от тебя не скрывал.

– Ох, Йоозеп, я ведь и не обвиняю тебя. И вообще не стоит воспринимать все это так трагически. Жить врозь, жить врозь! – что же в этом странного?! Один раз ты придешь ко мне в гости, другой раз я к тебе – так и станем жить, словно утренняя Заря и Закат. [3] Разве не чудесно?

– Да, – повторяет Тоотс в раздумье. – Заря и Закат…

– Ну да… Нет, ты не обвиняй меня, ведь и я тоже ни в чем тебя не обвиняю. В Юлесоо за что ни возьмешься – всюду на твою мать натыкаешься, а я не хочу сидеть, сложа руки, да, в сущности, там и нет места, где можно бы, сложа руки, посидеть. Подумай, дорогой Йоозеп, и ты сам поймешь, что так будет лучше: ты – там, я – тут.

– Даа… И как долго такое будет продолжаться?

– Ну… я не знаю.

Тоотс вновь задумывается и теребит свои усы с рыжинкой. Ну вот, он и заполучил свою Тээле, он имеет жену – и не имеет, не имеет, но имеет все же. Он никогда не обращал внимания на людские пересуды и, тем не менее, теперь ему становится страшно.

– Было бы самое правильное, – медленно и неуверенно произносит он, наконец, – построить новый жилой дом.

– Ну да, – отвечает Тээле просто, – это намерение плохим назвать нельзя.

– Но когда начнешь думать, сколько это потребует времени и…

– Да, кое-чего это, разумеется, потребует.

Тоотс замечает ироническую усмешку на лице жены, и настроение его падает еще больше. Стало быть, вот каковы они – совет и помощь, которых он ждал от Тээле! Его просто-напросто бросили наедине со всеми его заботами. А ведь не далее, как прошлым летом эта же Тээле сама предлагала ему помощь. Что за новая и странная причуда, которой его собираются опять мучить? Или жена хочет для начала просто-напросто унизить его? Хочет, чтобы Тоотс попросил у нее помощи? Ну, если это так, ему прежде, чем предпринять что-нибудь, надо все как следует обдумать. Похоже, начинается одно из первых супружеских испытаний – проба сил, поэтому именно теперь нельзя проявлять слабость – настолько-то он, Йоозеп Тоотс из Паунвере, все же соображает. А если уж отдавать брюки жене, подчиниться ее власти, надо это делать сразу… без борьбы… расплакаться у нее на груди, мол, он, Тоотс, слабый и беспомощный – и позволить собой управлять и помыкать. Во всяком случае – либо то, либо это, потому что иначе, как ужасными взаимоотношения супругов, у которых проба сил продолжается до бесконечности, не назовешь. Да, нет в супружестве ничего более страшного, чем всплески деспотизма с той или другой стороны. После короткого упоения победой наступает реакция в виде сожаления и сентиментальности, однако в то время, когда кажется, будто все опять в порядке, противная сторона, сама того не замечая, в сущности, еще туже скручивает свой хвост кольцом.

Все это Йоозеп знал, ибо был, как говорится, человеком с открытыми глазами и за свою жизнь много чего успел подметить.

– И это все, что ты можешь мне сказать, Тээле? – тихо спрашивает хозяин Юлесоо.

– Да, я не нахожу, что еще сказать тебе сверх этого.

– Ну что же, – направляется Йоозеп к выходу, – так и быть. Поживем поначалу как Заря и Закат. Небось время покажет, что из этого выйдет. Я, правда, никогда бы не поверил, что уеду отсюда домой один, но теперь приходится поверить. Ну так будь счастлива, Заря, и не забывай своего Заката…