— Расскажи.

— Представь себе, я думала о проповеди.

— О проповеди?

— Да. К нам в церковь три воскресенья назад приезжал один викарий. Очень хороший викарий. Он говорил о… как это он сказал?.. священной миссии в миру. — Она подняла глаза на Уилла. — Вот и это путешествие в таком роде. По крайней мере, для меня. Мы словно паломники. Я говорю глупости?

— Ну, ты говорила глупости и похлеще.

Она улыбнулась, продолжая смотреть на воду.

— И бог с ними. Слишком долго я была благоразумной.

Она снова посмотрела на него. Ее задумчивость прошла.

— Знаешь что? Есть хочу — умираю.

— Может, снимем номер в гостинице?

— Нет. Я за то, чтобы поесть и поспать в машине. Когда отходит паром?

— Ровно в семь, — сказал Уилл и добавил, обреченно пожав плечами: — Мы даже не знаем, туда ли он идет, куда нам надо.

— Я все равно предлагаю ехать. Уехать и никогда не возвращаться.

— Разве пилигримы не возвращаются?

— Только если им есть для чего спешить домой.

Они двинулись по набережной на поиски места, где можно поесть.

— Роза думает, что тебе нельзя доверять, — сказала Фрэнни.

— Это еще почему?

— Потому что все твои мысли — о Стипе. Или о тебе самом и Стипе.

— Когда она тебе это сказала?

— Когда я ее перевязывала.

— Она сама не знает, что говорит, — сказал Уилл.

Какое-то время они шли молча, миновали пару влюбленных, которые стояли у причальной стенки, шептались и целовались.

— Ты мне расскажешь, что произошло в доме? — спросила наконец Фрэнни.

— По-моему, это вполне очевидно. Я пытался его убить.

— Но не убил.

— Я ведь сказал: пытался. Но он схватился за нож и… и тут передо мной мелькнуло то, чем, как мне кажется, он был, перед тем как стать Джекобом Стипом.

— И что же это такое?

— То, что нарисовал Симеон. Существо, которое построило Домус Мунди для Рукенау. Нилотик.

— Думаешь, Роза такая же?

— Кто знает? Я пытаюсь собрать воедино части пазла. Что мы знаем? Что Рукенау был мистиком. И я полагаю, он нашел эти существа…

— На Ниле?

— У этого слова именно такое значение, насколько мне известно. У него нет мистического смысла.

— И что? Ты думаешь, они в буквальном смысле построили дом?

— А ты?

— Не обязательно, — сказала Фрэнни. — Церковь может быть из камней и со шпилем, но она может быть и полем, и берегом реки. Любым местом, где собираются люди, чтобы поклоняться Богу.

Было очевидно, что она много думала об этом, и Уиллу понравились ее выводы.

— Значит, Домус Мунди может быть… — Он искал подходящее слово. — Местом, где собирается мир?

— Такая формулировка не имеет особого смысла.

— Это, по крайней мере, говорит о том, что не следует все понимать буквально, черт возьми. О чем тут речь? Не о стенах и крыше…

Он пожал плечами, подыскивая слова, но на этот раз нашел — их подсказала (кто бы мог подумать!) Бетлинн.

— Инициировать перемены, вызывать видения.

— И ты думаешь, именно это и пытается сделать Стип?

— Думаю, в своей извращенной манере — да.

— Ты ему сочувствуешь?

— Это тебе Роза сказала?

— Нет, я просто пытаюсь понять, что произошло между вами.

— Он убил Шервуда и стал моим врагом. Но если бы у меня в руке был нож, а Стип стоял здесь передо мной, я не смог бы его убить. Теперь не смог бы.

— Я так и думала, что ты это скажешь, — проговорила Фрэнни.

Она остановилась и показала на другую сторону дороги.

— Смотри — рыба с картошкой фри.

— Прежде чем мы перейдем к рыбе с картошкой фри, я хочу закончить этот разговор. Мне важно, чтобы ты мне доверяла.

— Я тебе доверяю. Так мне кажется. Пожалуй, я бы предпочла, чтобы ты был готов убить его на месте — после того, что он сделал. Но это не по-христиански с моей стороны. Дело в том, что мы обычные люди…

— Нет, не обычные.

— Я обычная.