— Учти, Ивонна, я-то тебе доверяю, я-то — твой истинный друг. — Бессерита назидательно воздел перст. — Мне сказала это Пакета.

— Ах, сукино отродье, тварь распоследняя, потаскуха! — Представляешь, Карлитос: сначала — дама из высшего общества, потом — испуганная старушка, а потом — просто пантера. — Из гузна выползла на свет божий, паскуда!

— Мадам, — счастливый Бессерита положил ей руку на плечо, — как вы замечательно ругаетесь, я восхищен и тронут. Мы отомстим за вас: завтра появится заметочка о том, что нет во всей Лиме более подозрительного и мерзкого притона, чем «Монмартр».

— Ты же ее погубишь. — Ивонна сжала его колено. — Разве ты не понимаешь, что полиция ее арестует, будет тягать на допросы.

— Она видела что-нибудь? — понизил голос Бессерита. — Она знает что-нибудь?

— Да нет, конечно, просто не хочет, чтоб ее впутывали в эту историю, — сказала Ивонна. — Ты ее погубишь. За что?

— Не собираюсь я ее губить, мне надо всего лишь, чтобы она сообщила кое-какие сведения о личной жизни Музы. Имени ее мы не назовем, о том, что они жили вместе, не упомянем. Моему честному слову ты, надеюсь, поверишь?

— Разумеется нет, — сказала Ивонна. — Ты такая же паскуда, как и Пакета.

— Ах, вот, значит мадам, какого вы обо мне мнения. — Бесеррита с беглой улыбкой покосился на Сантьяго и Перикито. — Что ж, ты в своем праве.

— Кета — хорошая девушка, Бесеррита, — сказала тихо Ивонна. — Не топи ее. И потом, тебе это может слишком дорого обойтись. Я тебя предупреждаю. За нее есть кому заступиться.

— Не надо сцен, — улыбнулся Бесеррита. — Позови ее. Обещаю, что ничего ей не будет.

— Неужели ты считаешь, что она, после того что случилось с ее подругой, могла прийти на работу? — сказала Ивонна.

— Хорошо, разыщи ее и устрой мне с ней встречу, — сказал Бесеррита. — Мне нужны всего лишь некоторые данные о погибшей. И передай ей: не захочет разговаривать со мной — я напечатаю ее имя на первой полосе, и тогда уж придется беседовать с полицией.

— Клянешься, что нигде не будешь ее упоминать? — сказала Ивонна.

Бесеррита кивнул. На лицо его постепенно наплывало довольное выражение, глаза заблестели. Он поднялся, подошел к столу, проворно взял стакан Сантьяго и залпом выпил. Белая пена окаймила губы.

— Клянусь. Разыщи ее и позвони мне, — торжественно сказал он. — Мой телефон у тебя есть.

— Неужели позвонит? — сказал Перикито уже потом, в машине. — Я-то думаю, она ей скажет: «Милая Кета, щелкоперы из „Кроники“ нацелились на тебя, узнали, что ты жила с Музой, спрячься, исчезни».

— Да что ж это за Кета такая? — сказал Ариспе. — Вроде бы мы должны ее знать, Бесеррита.

— Очевидно, штучка высшего разбора, птичка-надомница, — сказал Бесеррита. — Мы ее и знаем, только под другим именем.

— Вот что, сударь, — сказал Ариспе, — надо эту штучку-птичку найти во что бы то ни стало, хоть всю Лиму переверни.

— Кто-то, кажется, сомневался, что «мадам» мне позвонит? — Бесеррита не тщеславился, а глядел насмешливо. — Сегодня в семь у нас свидание. Шеф, всю первую полосу мне.

— Проходите, проходите, пожалуйста, — сказал Робертито, — сюда, сюда. Садитесь.

Теперь, когда в единственное окно проникало предзакатное солнце, комната потеряла свое таинственное очарование. Стало заметно, думает он, что обои выцвели, обивка вылиняла, а ковер прожжен и прорван во многих местах. У девушки с картинок вместо лица было какое-то пятно, и лебеди утратили четкость очертаний.

— Здравствуй, Бесеррита. — Ивонна не поцеловала его, не протянула руки. — Я поклялась Кете, что ты сдержишь свое слово. Зачем ты притащил с собой этих?

— Скажи Робертито, чтоб пива принес, — сказал Бесеррита, не вставая с дивана, не глядя на женщину, вошедшую вместе с Ивонной. — Сегодня мы заплатим.

— Высокая, ножки славные, мулатка, волосы рыжие, — сказал Сантьяго. — Прежде я никогда ее у Ивонны не видал, Карлитос.

— Садитесь, ребята, — по-хозяйски предложил Бесеррита. — Выпьете чего-нибудь?

Робертито разлил пиво по стаканам, руки у него дрожали, ресницы трепетали, взгляд был испуганным. Он чуть не бегом выскользнул из комнаты, притворил за собой дверь. Кета опустилась на узкий диванчик, думает он, она-то как раз страха не выказывала, а глаза у Ивонны горели.

— Ага, ну, раз я тебя здесь не видел, тебя держат для особых случаев, — сказал Бесеррита, прихлебывая пиво. — Работаешь дома, обслуживаешь избранную публику.

— Где я работаю, вас не касается, — сказала Кета. — И почему это вы мне тыкаете?