– А, – говорит Феникс, – последний член нашей пентады, Чеглок. Позволь тебе представить…

– Мы старые друзья, – произносит усмехающаяся тельпица с лицом сердечком – та самая, что направила его неверной дорогой. – Меня зовут Полярис. Надеюсь, ты на меня не в обиде?

Не замечая протянутой руки и – насколько это получается – ее владелицы, Чеглок поворачивается к Халцедону:

– Отчего ты меня не предупредил? Уже дважды сегодня ты промолчал, когда следовало говорить.

– Н-ну, я боялся, что ты сделаешь что-нибудь такое… необдуманное, – отвечает шахт, выражая всем своим видом неловкость, насколько способна на это груда оживленных камней в темных тонах. – Мы же теперь пентада, должны друг с другом уживаться.

– Не думаю, – буркает мрачный Чеглок.

– Не дуйся, Чег. – Полярис проводит рукой по ежику черных волос. – Это была шутка!

– Шутка? – Он рассерженно поворачивается к ней. – Из-за тебя я упустил возможность видеть Назначение Имен!

– Назначение уже кончилось, – отмахивается Полярис. – К тому же оно только для деревенщины.

– Это я деревенщина?

Феникс переводит взгляд с него на нее и обратно:

– Это… вот тот, который…

– Тот самый эйр, о котором я вам рассказывала, – говорит Полярис. – Тот, у которого привычка… м-м… терять. Сперва завтрак, потом дорогу. Сейчас – смотрите – собирается потерять терпение.

У Чеглока гребень надулся полностью. Ничего ему так не хочется, как стереть эту наглую усмешку с тельповой рожи. Но, какое бы удовлетворение это ни принесло, в итоге он лишь добьется неприятностей со Святыми Метателями.

– Я ничего терять не собираюсь, – говорит он со всем достоинством, которое удается собрать. – Кроме тебя. – И поворачивается, собираясь уходить.

– И куда же ты идешь? – спрашивает Полярис.

– В Совет.

– Дорогу подсказать?

Он устремляется прочь, проталкиваясь сквозь толпу, преследуемый ее смехом… да и не только ее.

– Чеглок, постой!

Это Халцедон. Чеглок не обращает внимания, выходит из общего зала и решительно шагает к входной двери. Но не успевает дойти, как мощная лапа шахта смыкается на его руке и заставляет остановиться. Чеглок пытается вывернуться, но хватка железная. Нет, без псионики не получится. А из-за гасящего поля, наведенного тельпами Коллегии, псионику здесь не применить. Он беспомощен, как последний нормал.

– Отпусти мою руку, Халцедон.

– Ничего хорошего от похода в Совет не будет, – говорит Халцедон. – Когда назначения сделаны, они окончательны.

– Я подам петицию о переназначении.

– Тебе его не дадут. Личный спор – не основание.

– Тогда я буду действовать через их головы, обращусь прямо к Шансу. У меня такое право есть.

– Да, метнуть кости ты можешь. Но помнишь, какое наказание за проигрыш?

Каждый свободный мьют имеет право обжаловать решение Совета метанием двух двадцатигранных костей. Святые Метатели предоставляют кости и свидетельствуют апелляцию. Успешный бросок костей отменяет решение Совета. Но цена неудачи может быть суровой – от срока принудительных работ до вечного изгнания.

– Посмотри на вещи трезво, Чеглок, – говорит Халцедон, выпустив наконец его руку. – Тебе от нас деваться некуда. И Полярис не такая уж плохая – для тельпицы. Просто ты не с той ноги встал.

– А кто в этом виноват? – спрашивает он. – Я ей не доверяю, да и тебе тоже. Только глупец отдаст свою жизнь в руки тем, кому не доверяет. Я скорее заявлю об отказе, чем шаг сделаю из Врат Паломника в составе этой пентады.

– Тебе решать. Но ты действительно хочешь, чтобы в твоем личном деле была такая запись? Прежде всего, тебе снова придется пройти Испытание, и я слыхал, что к отказникам экзаменаторы особенно суровы. Но допустим, ты его пройдешь и будешь назначен в новую пентаду – как ты думаешь, другие мьюты не будут знать твоей истории? И кто-нибудь когда-нибудь поверит отказнику? Ты бы поверил?

– Когда я объясню…

– Не ври сам себе: никакой разницы не будет. Святые Метатели тебя тут же на карандаш возьмут как потенциального отступника от веры, не говоря уже… сам знаешь, о чем. – Считалось, что лишний раз помянуть Факультет Невидимых – значит накликать беду. – А еще, – продолжал Халцедон, – подумай о других. Ладно, у тебя нет теплых чувств ко мне и к Полярис, но что тебе плохого сделали Феникс и Моряна? Их за что наказывать?

– Я никого не наказываю.

– Сомневаюсь, что Моряна с тобой согласится. Как она сказала? «Каждое действие начинается с эгоистического интереса».

– И это ты мне читаешь нотации насчет эгоистического интереса! Ты мог нас избавить от кучи хлопот, просто открыв рот, когда Полярис меня послала в другую сторону.

– Знаю, и можешь мне поверить, сожалею об этом.

– Ты трус! – говорит Чеглок.

К его удивлению, шахт кивает бесформенной головой.

– Да, в некоторых отношениях, думаю, я такой. Но вопрос вот в чем: а ты?

– Я – потерпевшая сторона!

– Это не ответ, это увертка.

Ни слова больше не говоря, Халцедон поворачивается и уходит в общий зал.