20/7 мая.

Вчера перечитывала письма Л. Ал. Авиловой 4 . […] какая была семья! Какой дом! С материальным благополучием соединялась духовность, любовь к литературе, подлинное знание русского языка, чувство его. […] И какой легкий дух был в их семье. […]

8 июля.

[…] Теперь мы одни. Самое мое любимое время, ибо Ян бывает со мной в свободное время и ведет разговоры. И странно, он в сущности не скучает, ему только кажется, что он будет скучать. […]

Даже самый приятный и легкий гость как-то отнимает у меня спокойствие и мешает сосредоточиться. […]

Вчера уехал от нас Б. [Б. К. Зайцев. — М. Г.]. […] повторяю, Б. почти был не гость. Он человек очень тонко деликатный и духовный. Иногда мы очень для меня интересно говорили о Боге, о вере. В последний раз он много говорил о Данте. У него, т. е. у Бориса, есть свой путь, по которому он идет твердо. Но к практической жизни он мало пригоден. […] Очень самолюбив, большое сознание своего достоинства. Дурак Юшкевич думает, что он скромен. Да, м. б. перед Богом он и смиренен, но не перед Юшкев[ичем]. Странно наблюдать писателей. Почти каждый считает себя выше всех или почти всех. А многих совершенно не приемлет. И как часто видишь, что они не понимают один другого. […]

Получены «Совр. Записки». Степун пишет, что у Марины Цветаевой не только мысли умны, но и фразы. […] Вот уж подлинно ничего не понимаешь. «У Цветаевой ум», — мне кажется, что этого у нее меньше всего: есть талантливость натуры, смелость, даже воля, умение выделять свою личность, но ум? Не видно. Нет и второстепенных качеств ума: такта и меры.

8 июля [Вероятно, В. Н. ошиблась и запись от 9 июля. — М. Г.]

Были у Зайцевых. […] Настроение у Бориса тяжелое. […]

Шульгин 3 месяца был в России. Жил в Киеве. Он находит, что там все новые люди. Он мог бы и не гримироваться — за все время не встретил ни одного знакомого. По его мнению, там народился новый тип американо-комсомольский, который придет на смену коммунистам. Революция еще не изжита.

10 июля.

На завтраке у Мережковских. Очень любезны и гостеприимны. З. Н. прочла свою статью против Святополка [Мирского. — М. Г.]. Очень хорошо и с тактом написано. Все ее газеты отказались напечатать, появится статья у Мельгунова.

Потом пошли гулять, т. е. по магазинам, где З. Н. прямо молодеет. Она всегда готова ходить по всем отделам и всегда мучается желанием купить то то, то — другое. Какое странное сочетание в ней мужского, женского (и даже бабьего) начал. […] На набережной встретили Мережковского […] обрадовался 3. Н., тащил ее с собой, гости уже надоели ему. Он редко откровенный человек, поэтому, в конце концов, с ним легко. […]

11 июля.

Ян плохо спал. Вероятно, мало вчера гулял. Ведь весь день дождь, а вечером волновался и опять из-за Степуна, только, конечно, из-за другой статьи его о «Возрождении». Степун пишет, что он с Кусковой, Осоргиным и др. всегда будет защищать от нападок эмиграции и «эмигрантского злобствования» возникающую в Советской России творческую жизнь. Да кто это отрицает, что, вопреки большевикам, Россия родит таланты? Весь вопрос заключается именно в споре относительно двух слов: — «вопреки» или «благодаря». […]

21 июля.

И опять некогда было писать для себя.

[…] были у Вахрушевых. Их дача почти у самого синего моря. Он — в русской косоворотке. На столе чайники, варенье. Какая-то бедная родственница разливает чай — словом, почти Царицыно. Так же забегают на балкон знакомые и пьют так чашек по пяти. […]

В «Днях» печатаются письма Блока. […] По этим письмам Блок выиграл в моих глазах. […] и стал понятнее.

17 июля/30 июля.

[…] Были на обеде у Зайцевых, 15/29 июля 25-летие литературной деятельности Бориса. Пробыли мы 5 часов. […]

Я ценю в Зайцеве то, что он выбрал свой путь и идет по нему по-зайцевски, и то, что он настроил свою душу на высокий тон. Он ни у кого не выбивает ничего, а тихо, медленно, но неуклонно идет по своему пути, который всегда подымается выше повседневности. Он, как писатель, говорит: мне нужно только мое ощущение, только мое восприятие, а логично ли, правдиво ли это — мне все равно. […]

2/20 авг. Ильин день.

Вчера ездили в Канн. Были у Мережковских. Они приветливы, ласковы. З. Н. жалуется, что пишет в «Верстах» и что это очень трудно, т. к. Милюков не все примет, что ей хочется. «Так и пишу сначала, что сама думаю, а потом начинаю смягчать, перемешивать, и так трижды приходится всякую статью переписывать».

Читала письмо Ходасевича 5 (они в горячей переписке). Очень умное, но злое и ядовитое. Презирает всех и вся. И эс-эров, и Вишняка, и всех жен. Вообще плохо быть «женами». Это какое-то позорное клеймо. […]

Мережковский хорошо говорил, что метафизически столкнулись коммунизм и нэпманство, и из этого только может получиться трагедия.

Неожиданно приехал Рощин 6 […] Ян тоже рад. А Рощину будет полезно пожить с Яном.