— Если Ваше Величество собирается воспользоваться Рогом, — сказал Боровик, — то время для этого пришло. — Каспиан, конечно, рассказал им о своем сокровище еще несколько дней назад.

— Да, мы в большой нужде, — ответил Каспиан, — но, может быть, нас ждет еще худшее, а мы уже используем Рог.

— Рассуждая так, — возразил Никабрик, — Ваше Величество дождется, что будет слишком поздно.

— Я согласен с этим, — сказал доктор Корнелиус.

— А что ты думаешь, Трам? — спросил Каспиан.

— Что до меня, — Рыжий гном слушал весь этот спор с полным безразличием, — Ваше Величество знает, что я думаю о Роге — и об этом разбитом Камне — и о вашем великом короле Питере — и о вашем льве Аслане — и обо всей этой чепухе. Мне безразлично, когда Ваше Величество протрубит в Рог. Я требую только, чтобы армии ничего не говорили об этом. Нехорошо внушать надежды на волшебную помощь, в которой (как я думаю) придется разочароваться.

— Тогда, во имя Аслана, мы протрубим в Рог королевы Сьюзен, — сказал Каспиан.

— Надо учитывать еще одно, Ваше Величество, — добавил доктор Корнелиус. — Мы не знаем, в какой форме придет помощь. Может быть, Рог вызовет из-за моря самого Аслана. Но я думаю, что скорее всего это будут Верховный Король Питер и его могущественные соправители из великого прошлого. В любом случае мы не можем быть уверенными, что помощь придет немедленно…

— Никогда еще вы не говорили столь правдивых слов… — начал Трам.

— Я думаю, — продолжал ученый человек, — что они — или он — придут в какое-нибудь из древних мест Нарнии. То место, где мы сейчас, древнейшее магическое место, и вероятней всего, это произойдет здесь. Но есть еще два других. Одно — равнина Фонарного столба, в верховьях реки к востоку от Бобровой запруды, где царственные дети, по преданию, впервые появились в Нарнии. Другое находится в устье реки, где стоял их замок Кэр-Паравел. А если придет сам Аслан, то и его лучше всего встречать в Кэр-Паравеле, ибо во всех преданиях говорится, что он — сын великого Императора Страны-за-морем и приходит оттуда. Я думаю, мы должны отрядить посланцев в оба места — и к равнине Фонарного столба, и к устью реки, чтобы отыскать их — или его.

— А я думаю, — пробормотал Трам, — что первым результатом этой глупости будет потеря двух бойцов.

— Кого вы думали послать, доктор Корнелиус? — спросил Каспиан.

— Лучше всего подходят белки, — сказал Боровик, — они сумеют незаметно пробраться через занятую врагом территорию.

— Все наши белки (а их не так уж много), — возразил Никабрик, — слишком легкомысленны. Единственная, кому бы я мог доверить такое дело — Тараторка.

— Тогда пошлем Тараторку, — согласился Каспиан. — А кто будет другим посланцем? Я знаю, ты бы пошел, Боровик, но ты ходишь слишком медленно. И вы тоже, доктор.

— Я не пойду, — сказал Никабрик. — Среди этих зверей и людей должен быть гном, который может проследить, справедливо ли обращаются с гномами.

— Грозы и грейпфруты! — воскликнул Трам в ярости. — Как ты разговариваешь с королем! Посылайте меня, Ваше Величество, я пойду.

— Мне казалось, что ты не веришь в Рог, — удивился Каспиан.

— Я и не верю, Ваше Величество. Но что из этого? Я также легко могу умереть на охоте за диким гусем, как и здесь. Вы мой король. Я знаю разницу между тем, чтобы давать советы, и тем, чтобы выполнять приказы. Вы выслушали мой совет, теперь время для приказов.

— Я никогда не забуду этого, Трам, — сказал Каспиан. — И пошлите за Тараторкой. А когда мне трубить в Рог?

— Думаю, надо дождаться рассвета, Ваше Величество, — ответил доктор Корнелиус. — Это иногда имеет значение в действиях Белой Магии.

Через несколько минут появилась Тараторка, и ей объяснили задание. Она, как и многие белки, была полна храбрости, решительности, энергии и озорства (чтобы не сказать — самонадеянности), поэтому, еще не дослушав, уже стремилась уйти. Договорились, что она побежит к равнине Фонарного столба в тот же час, когда Трам начнет свое более короткое путешествие к устью реки. Оба поспешно поели и отправились, напутствуемые пылкими словами благодарности и добрыми пожеланиями короля, барсука и Корнелиуса.

— Итак, — сказал Трам (ибо, как вы поняли, именно он рассказывал эту историю детям, сидевшим на траве в разрушенном зале Кэр-Паравела), — итак, я положил пару корок хлеба в карман, оставил все оружие, кроме кинжала, и на рассвете направился в лес. Я тащился уже много часов, как вдруг услышал звук, который не слышал никогда в жизни. Да, мне не забыть его. Воздух был наполнен им, он был как гром, но более протяжный, прохладный и сладостный, как музыка на воде, и такой сильный, что лес задрожал. И я сказал себе:

«Если это не Рог, назовите меня кроликом». И я удивился, почему король не протрубил в него раньше…

— В какое время это было? — спросил Эдмунд.

— Между девятью и десятью часами. — ответил Трам.

— Как раз тогда, когда мы были на станции! — воскликнули дети, обмениваясь понимающими взглядами.

— Пожалуйста, продолжайте, — сказала Люси гному.

— Ну, как я уже сказал, я удивился, но продолжал идти так быстро, как мог. Я шел всю ночь, а потом, когда уже наполовину рассвело, рискнул (как будто у меня не больше разума, чем у великана) пройти по открытому месту, чтобы срезать излучину реки. Тут меня и поймали. И не армия, а напыщенный старый глупец, охраняющий маленький замок — последний опорный пункт Мираза в этом краю. Стоит ли говорить, что правды обо мне они не узнали, но я гном, и этого было достаточно. Лилии и лилипуты, мне повезло, что начальник оказался таким напыщенным глупцом. Любой другой просто заколол бы меня, он же решил подвергнуть ужасному наказанию — послать «к духам» по полному церемониалу. И затем эта юная леди (он показал на Сьюзен) воспользовалась своим луком — это был, позвольте сказать, отличный выстрел — и вот мы здесь. Но без моего кинжала, который они забрали, — он выколотил трубку и снова ее набил.