Трупы патрульных уже лежали неподалеку. Они даже не успели понять, что их убило. Минаев перекрестился, поплевал через левое плечо (он не особо верил в приметы, но сейчас любая помощь пригодилась бы) и махнул рукой.

— За свободу! — кажется, именно это прокричал один из лидеров греческих повстанцев, которые поднялись в атаку.

Скрывавшиеся из-под обстрела турки не успевали останавливаться — вставшие во весь рост греки расстреливали их из винтовок. Многие мазали, впопыхах забывали последовательность действий, но пули все равно настигали османов!

Мундиры продырявливались не хуже, чем сердца или животы, люди падали на землю, чтобы быть накрытыми кучами поднятой взрывающимися снарядами земли…

Один из тех солдат, что прибыли вместе с Фредериксом, послал в небо сигнальную ракету. Это был знак того, что по батарее можно уже было не стрелять. Вот только Минаеву и его людям предстояло еще много работы: множество турок остались на батареях, и теперь готовились дать отпор. К тому же вот-вот должно было подоспеть вражеское подкрепление…

— На смерть! За победу! За свободу!!! — что есть сил прокричал Сергей Михайлович и устремился вперед, на врага. Наган разил без промаха.

Надо было действовать быстро: батарея должна замолчать, чтобы дать транспортам возможность высадить десанты. Иначе повстанцы обольются кровью, пытаясь заставить замолкнуть турецкую артиллерию.

Греки не отставали, давно прекратив стрелять из винтовок: предстояла рукопашная. Не было никого хуже, чем рабы, почувствовавшие, что можно ухватить за горло господина. Повстанцы были не лучше рабов — поэтому туркам не поздоровилось.

Минаев бросил куда-то вперед гранату, не глядя, куда она упала, упал на землю, больно стукнувшись животом о твердую землю. Несколько секунд — и раздался гулкий взрыв, от которого в небо взметнулась земля. А еще граната разнесла в куски несколько турок, не успевших понять, что случилось. Взрыв оглушил еще нескольких противников, задев одного из повстанцев. Он катался по земле, закрыв лицо ладонями, а между пальцев текла кровь.

Сергей наконец-то оказался на батарее. Дорогу ему преградил ошалевший от происходящего турок-офицер, с выпученными глазами и ятаганом наголо. Минаев нажал на курок нагана — и лишь щелчок раздался. Патроны кончились.

— Вот черт, — процедил сквозь зубы Минаев, отступая назад.

Турок наступал, занося над головой ятаган, поблескивавший в свете звезд и полыхавшего огня. Как будто сама земля полыхала, подожженная разрывавшимися снарядами.

Что-то просвистело в воздухе, ударившись оземь, — и раздался невероятный грохот, с неба посыпалась земля, а Минаев повалился на землю. Рядом застучали падающие камни и еще что-то, тяжелое и большое. В ушах звенело, а взгляд не мог сфокусироваться, все плыло перед глазами Сергея Михайловича. Текли мгновения, подгоняемые вперед неизвестной силой — а ятаган турка все не опускался на голову Минаева. Русский офицер еле-еле смог поднять голову, чтобы увидеть затуманенным взором, что осман больше никогда не сможет ни на кого поднять руку: он оказался слишком близко к эпицентру взрыва. Теперь, чтобы похоронить турка, пришлось бы его собирать…

Минаев не слышал, как свистели пули над ним, как стучали ноги повстанцев и защитников баррикад по азиатской земле, но главное — он не видел и не слышал взрывов русских снарядов вокруг. На кораблях увидели сигнальную ракету и прекратили обстрел этой позиции. Турецкая батарея тоже умолкла. А вокруг сражались, дрались, боролись, даже грызлись друг с другом сцепившиеся турки и христиане, решив, что живыми не уйдут отсюда. Только вот османов было меньше, и они не могли представить, что повстанцы будут ТАК сражаться. Они мстили за века издевательств и презрения, убийств и понуканий, рабства и тьмы. И эта месть была невероятно кровавой.

Кто-то подхватил Сергея. Минаев посмотрел на одного из русских солдат, как раз того, что выстрелил сигнальной ракетой. Его полные губы что-то говорили, но контуженный не мог ничего услышать. Какое-то шестое чувство подсказало ему посмотреть в ту сторону, куда был направлен взор помогавшего ему человека.

Минаев взглянул на взволнованное Черное море и темные силуэты кораблей, подходивших к берегу. Транспорты. Первая волна десанта.

— Наши, братцы, наши, — улыбнулся Минаев, не слыша собственных слов.

Бой вокруг потихоньку стихал: больше не с кем было драться. Батарея оказалась в руках у отряда Минаева. Сергей, кое-как поднявшись на ноги, отстранил Гната (кажется, так звали этого солдата, что запустил в небо сигнальную ракету) и оглянулся.

Вся земля вокруг была усеяна трупами, и греки, болгары, армяне, погибшие здесь, мало чем отличались от убитых турок. Смерть всех уравняла лучше, нежели смогли любые, самые радикальные реформы.

А транспорты уже остановились, и на берег уже вот-вот должны были встать первые русские солдаты, вместе с которыми Минаев должен был удержать батарею до подхода основных сил.