Летописные источники первых веков второго тысячелетия содержат очень мало упоминаний об оспенных эпидемиях. Особенно странно это выглядит на фоне начавшихся Крестовых походов, которые, казалось бы, должны были способствовать их распространению. Но в конце XII столетия оспа в Европе тоже как бы «очнулась». По неизвестным причинам после почти двухсотлетней «спячки» контагиозность и вирулентность возбудителя оспы начали расти, что нашло отражение в летописях. В средине XIV столетия, в канун «черной смерти», оспенные эпидемии в Европе достигли особенного размаха в Ломбардии, Голландии, Франции и Германии.

В 1436 г. знаменитый врач Конкорегио (J.M. Concoregio, 1405—1448), выживший в период масштабных чумных и оспенных эпидемий, заметил, что эпидемия оспы нередко оказывается предвестницей эпидемии чумы и что чума в таких случаях оказывается более опасной. Среди врачей этого столетия бытовало твердое убеждение, что variola (оспа) и morbilli (корь) могут встречаться одиночными случаями в любое время, но когда эти болезни распространяются сильно, то в этом случае они являются предвестниками большой эпидемии чумы (Губерт В., 1896).

При описании этой эпидемической катастрофы со средины XIX столетия стало традицией использовать различные истолкования версии юриста из итальянского города Пьяченцы, Габриэля де Мюссе. Ее суть заключается в разносе по Европе чумы из крымского города Каффы (Феодосия), возникшей там в результате злонамеренных действий татар (Hecker J., 1842; Гезер Г., 1867; Вогралик Г.Ф., 1935; Васильев К.Г., Сегал А.Е., 1960; Ефременко В.И. с соав., 2000; Kortepeter M. et al., 2001; Wheelis M., 2002; Онищенко Г.Г., 2003 и др.). Так как мы с этой версией не согласны, то рассмотрим ее отдельно.

Попробуем хотя бы приблизительно установить границы природных очагов чумы, с пульсации которых началась пандемия «черной смерти». Для европейцев чума началась в 1346 г. на побережье Черного моря и в устье Дуная. Византийский историк Никифор (Nicephorus «Hist. Byzantininas», XVI) так изложил эти события: «Около этого времени овладела людьми тяжкая чумоподобная болезнь, которая, двигаясь от Скифии и Меотии и от устьев Дуная, господствовала еще в первую весну. Она оставалась весь этот год (1347), проходя только в точности по берегам, и опустошала как города, так и села, и наши, и все, которые последовательно простираются до Гада и Столбов Геркулесовых. В следующем году она отправилась и к островам Эгейского моря; потом поразила Родос, также Кипр и жителей остальных островов. Византийский император Кантакузен (Joann Cantakuzenis «Historiar») также указывал на то, что чума началась весной 1347 г. в «стране гиперборейских скифов» (Таврический полуостров) и распространилась на Понт, Фракию, Македонию, Грецию, Италию, острова Средиземного моря, Египет, Ливию, Иудею, Сирию. Де Мюсси свидетельствовал о чуме в Каффе (Феодосия) и вокруг нее.

Как это ни покажется странным, но более всего оказался осведомленным русский летописец. В записи, датированной 1346 г., он свидетельствует: «Того же лета казнь была от Бога на люди под восточною страной на город Орнач (при устье Дона — Карамзин) и на Хавторо-кань, и на Сарай и на Бездеж (город на рукаве Волге, ниже Енотаевки) и на прочие грады во странах их; бысть мор силен на Бессермены (хивинцы) и на Татары и на Ормены (армяне) и на Обезы (абазинцы) и на Жиды и на Фрязы (генуэзцы и венецианцы в колониях при Черном и Азовском морях) и на Черкасы и на всех тамо живущих» (Воскр. лет., 210; цит. по Рихтеру А., 1814).

Следовательно, в 1346—1347 гг. на территории, включающей низовья Волги, Северный Прикаспий, Северный Кавказ, Закавказье, Крым, Восточные отроги Карпат, Причерноморье, Ближний и Средний Восток, Малую Азию, Балканы, Сицилию, Родос, Кипр, Мальту, Сардинию, Корсику, Северную Африку, юг Пиренейского полуострова, устье Роны, началась синхронная пульсация природных очагов чумы. Огромные количества Y. Pestis посредством инфицированных эктопаразитов вбрасывались из ее природного резервуара в человеческие популяции. Произошла столь массовая гибель людей, что умерший от чумы человек «вызывал столько же участия, сколько издохшая коза» (Боккаччо).

Летописцы зафиксировали активизацию природных очагов чумы на всем протяжении Великого Евразийского чумного «излома» — от Кур-до-Иранского, до Прикаспийского Северо-Западного. В их восприятии это была «другая волна чумной эпидемии» (Гезер Г., 1867).

1 ноября 1347 г. «черная смерть» появилась в Марселе, к январю 1348 г. волна эпидемии докатилась до Авиньона, и затем чума стремительно распространилась по всей Франции. Папа, приказав, анатомировать трупы, чтобы найти причину болезни, бежал в свое имение рядом с Валенсией, где закрылся в одиночестве в комнате, постоянно жег огонь, чтобы выкурить инфекцию, и никого к себе не допускал. В Авиньоне смертность была так велика, что не было никакой возможности хоронить покойников. Тогда папа Климент VI освятил реку и торжественно благословил бросать в нее тела умерших от чумы людей.

К началу 1348 г. «черная смерть» распространилась по всей Испании. К концу января чума свирепствовала во всех крупных портах южной Европы, включая Венецию, Геную, Марсель и Барселону. В Средиземном море находили корабли, полные трупов, дрейфовавшие по воле ветров и течений. Один за другим, несмотря на яростные попытки изолировать себя от внешнего мира, итальянские города «падали» перед эпидемией. Люди рассказывали ужасные истории сверхъестественного происхождения о том, как «на востоке, рядом с Большой Индией, огонь и вонючий дым спалили все города» или как «между Китаем и Персией пошел сильный дождь из огня, падавший хлопьями, подобно снегу, и сжигавший горы и долины со всеми жителями», и сопровождаемый зловещим черным облаком, которое «кто бы ни увидел, тот умирал в течение половины дня». Оттуда, принесенная «нечистым порывом ветра с юга», инфекция наводнила Европу.