Как только судья ушел, атмосфера в зале стала непринужденной.

Публика поспешила к выходу, а адвокаты и обвинители задержались еще на несколько минут – пообщаться с коллегами.

Пока Кэролайн Келли болтала с другими, я с интересом наблюдал за ней.

То впечатление, которое сложилось у меня на основе фотографии в доме ее отца, оказалось ложным. Прежде всего – в жизни она была намного симпатичнее.

Конечно, не красавица. Отнюдь нет. Она не унаследовала узкое костистое лицо отца – ее лицо было широковато, нос длинноват, подбородок вылеплен не слишком четко. Только рот замечательный, с правильно очерченными полными губами. Хотя рот довольно неулыбчивый. Но верно говорят: чтобы быть обаятельным, не обязательно быть красивым. Фотография в доме ее отца – всего лишь фотография. Преимущество живой Кэролайн было в том, что она – живая.

В ее жестах и движениях чувствовалось что-то аристократичное, величавое. Улыбалась она углом рта, иронично. Это не производило впечатления врожденного цинизма. Просто симпатичный скепсис.

Когда я решился подойти к ней, она заканчивала разговор с Максом Беком.

– Кстати, как твой отец? – спросил он.

– Все так же.

– Ну, значит, все хорошо!

Кэролайн только усмехнулась, повернувшись в мою сторону.

– Добрый день, – сказал я. – Меня зовут Бен Трумэн.

– Мы с вами знакомы?

– Нет.

– Погодите. Бен Трумэн?.. Ах, извините, о вас рассказывал мой отец. Как вам понравился здешний цирк?

– Занятно, – сказал я, пожимая ее сухую теплую руку.

– Занятно! – передразнил меня Макс Бек. – По первому разу, конечно, занятно.

– Макс, познакомься, это шериф Трумэн из города Версаль в штате Мэн.

– А, вы оттуда. Мои соболезнования по поводу случившегося.

– Макс, шериф Трумэн приехал в Бостон, чтобы разобраться с убийством Данцигера. Так что трепещи, скоро ряды твоих клиентов сильно поредеют.

– Уже трепещу, – насмешливо сказал Бек и, попрощавшись, отошел от нас.

Мы остались наедине.

– Похоже, ваше замечание его не позабавило, – заметил я.

– А я и не собиралась шутить.

Келли собрала документы со стола и убрала их в свой кейс. Я стоял так близко, что мог различить седые пряди в ее волосах. Нарочно не закрашены? Кэролайн была вся такая элегантная, аккуратная и продуманная – начиная от одежды и заканчивая искусным, едва заметным макияжем. Немыслимо предположить, что седые пряди оставлены случайно. Очевидно, это часть имиджа.

– Шериф, вы сказали, было занятно. А более конкретно?

– Более конкретно? – улыбнулся я. – Меня поразило то, что вы шепнули своему коллеге в ухо.

– Вас это шокировало?

– Не сами слова, а тот факт, что не только я, но и судья мог вас услышать.

– Велика беда. Ему это полезно – услышать, что кто-то способен послать его на...

Опять она сформулировала свою мысль без обиняков. Я слегка покраснел.

– А как вам понравился пассаж про охоту на ведьм? – спросил я.

– Чепуха. Обычная риторика Бека – любит драматизировать.

– Он прав?

– Насчет охоты на ведьм? Нет, мы здесь не совсем дураки, чтобы устраивать подобного рода разборки.

– Но как насчет истерии? Ведь полицейские и впрямь хватают людей пачками, почем зря!

– Возможно, есть перегибы. Возможно. Но что касается Макниза – тут сомнений нет. По нему тюрьма плачет. Бек знает, что его клиент совершил преступление.

– Однако он уверен, что Макниз и сейчас выйдет сухим из воды.

– Верно. Если мы не предъявим суду пострадавшего и если тот не даст показания, дело лопнет.

– Вы надеетесь на успех?

Кэролайн Келли пожала плечами.

– По сравнению с расследованием убийства Данцигера это третьестепенное дело. Так что я не стану давить на пострадавшего. Если он откажется наотрез давать показания против Макниза – ничего не попишешь. Свидетель еще понадобится мне позже. К тому же, если Макниз выкрутится на этот раз, мы его ущучим в следующий. Он рецидивист. Такие рано или поздно попадаются. Вы, наверное, знаете: девяносто пять процентов преступлений совершают пять процентов преступников. Макниз откосится к этим пяти процентам.

– То есть охотники правы – тут настоящая ведьма?

– Совершенно верно. Пойдемте.

Отец Кэролайн поджидал нас на ступеньках здания суда.

Кэролайн поцеловала его и заботливым материнским жестом стерла следы помады с его щеки.

– Спасибо, что ты нам помогаешь, – сказал Келли.

– Благодари не меня, а Эндрю Лауэри. Он прокурор, он у нас все решает. Раз ты с ним по телефону договорился – значит, быть по сему.

– Но ты же замолвила за меня словцо!

– Говоря по совести, я посоветовала ему отослать тебя домой.