Именно при угадывании вероятны опечатки «по Фрейду». В этот момент импульсы и скрытые переживания вполне могут выплеснуться наружу. Красноречивый пример – опечатка в газете «Комсомолец Карелии» 1937 года: в ней появилось сообщение о том, что «в темницах НКВД выращиваются свежие овощи».

Вообще-то предполагалось напечатать «в теплицах», но наборщик явно подставил то слово, которое казалось ему более подходящим для НКВД.

Но вот наборщик прочитал слово, запомнил его – и теперь уже пора приступать к самому набору. Наборщик тянется за литерами. И тут снова возможны сбои: он может взять литеру из другого отделения («так, не трудно взять „ц" вместо „п" или обратно»), а еще чаще бывает другое – в кассе находятся неправильно положенные литеры. «По большей части это происходит при разборе, когда мелкие буквы по сходству очертаний принимаются одна за другую. Так, например, очень часто путаются буквы „с" и „е", „т" и "г", „и" и „н", „н" и „п", „ш" и „щ"...»

Наверное, к этому типу относится опечатка в знаменитом «Деле» Сухово-Кобылина:

«Муромский (осматривает). Да кто же тут? Это одна майка!..»

Конечно, в 1936 году, когда была издана «Хрестоматия по истории русского театра», включившая в себя «Дело», майки уже были в ходу. Но при Сухово-Кобылине – нет. Муромский говорил о шайке.

Все эти наблюдения Томашевского относятся к ручному набору, но они актуальны и сейчас. Разумеется, с некоторыми поправками. Нынче наборщиков, стоящих у кассы, попросту нет: их заменили специалисты по компьютерному набору. Нередко ту же роль исполняют и сами авторы (тексты теперь все чаще пишутся на компьютерах). Конечно же, современные наборщики и авторы не могут «взять „ц" вместо „п" или обратно» – за неимением литер. Но остальные ошибки набора присутствуют и сейчас в полной мере.

Но анализ Томашевского на этом не закончен: поговорив о возникновении опечаток, он переходит теперь уже к самим опечаткам. С математической дотошностью он делит их на множество видов.

Первый вид – пропуск отдельных букв. Тут сгодится пример современный: симпатичная московская газета «Первое сентября» напечатала однажды что-то про «цифровую настойку мониторов». Имелась в виду, разумеется, «настройка». (Примечательно, что опечатку заметили лишь через несколько лет, при подготовке спецвыпуска газеты.)

Иногда пропуск буквы приводит к более вопиющим последствиям. Эмигрантский литератор Александр Генис с иронией вспоминал: «В телевизионной программе, которую я редактировал в молодости, выпал мягкий знак в названии фильма. Получилась историко-партийная клубничка – „Семя Ульянова". Теперь, может быть, такое еще поставят».

Пропуск слов: «Систематически пропускаются короткие слова. Слова в три буквы и менее могут легко выпадать при наборе. Особенно в этом отношении страдает союз „и"...»

Не меньше союза «и» страдает и частица «не»: читатель уже знает, сколь часто выпадала эта частица из текстов. Диапазон – от средневековых Библий до многотиражек сталинского времени.

Есть и еще один случай пропажи слова, совсем современный и очень колоритный. Жарким летом 2001 года российские законодатели приняли Федеральный закон «Об аудиторской деятельности». Там, в частности, речь шла об ответственности аудиторов, нарушающих установленные нормы и правила. И был такой пассаж: «На виновных в таких нарушениях может быть наложено в установленном настоящим Федеральным законом порядке». Выскочило из фразы одно-единственное слово, ведь должно было быть: «наложено взыскание». Увы, в таком виде закон и был опубликован.

Теперь наступает очередь опечатки совсем уже фундаментальной – пропуска фраз. Тут пример приводит сам Томашевский, и пример весьма красочный: «В „Подростке" Достоевского (часть третья, глава двенадцатая, V), в журнальном тексте, читается: „я скользнул в спальню Татьяны Павловны – в ту самую каморку, в которой могла поместиться одна лишь только кровать Татьяны Павловны и в которой я уже раз [нечаянно подслушивал. Я сел на кровать и тотчас] отыскал себе щелку в портьере". В отдельном издании составляющие строку слова в прямых скобках [ ] выпали и получилась бессмыслица».

Переведем дух – мы добрались только до середины списка – и продолжим путь.

Замена отдельных букв, объясняемая сходством их очертаний: «В этом отношении особенно часты замены букв н-и-п-ц, например: „певница" – „цевница". Замена „н" буквой „и" и обратно по большей части дает бессмысленные опечатки; тем не менее эти замены... можно найти в любой книге».

Здесь можно вспомнить пушкинское «Александр Икшп». Или привести в пример «Техническую энциклопедию» (ту самую, с 11-страничным списком опечаток): там среди прочего было напечатано слово «цены» вместо «пены».

Теперь замена слов. Иллюстрация от Томашевского: «В оригинале стояло: „привстал вдруг с своего места" („Братья Карамазовы"); в издании „Просвещения": „привстал вдруг с своего кресла". Дело в том, что двумя строками ниже есть: „усадил его опять в кресла". Глаза наборщика забежали вперед, и он поставил вместо „места" бросившееся ему „кресла", так как слово это не противоречит общему смыслу».

Наконец, последний в нашем перечне вид опечаток: перестановка букв. «Существует ряд слов, близких по значению, которые отличаются друг от друга порядком букв. Такие слова сплошь и рядом набираются одно вместо другого, например: „штука" и „шутка", „кончено" и „конечно", „поминать" и „понимать", „одобрять" и „ободрять", „провраться" и „прорваться", „большего им не дано" и „не надо"...»