— Что же нам теперь делать? — раздался сзади ее шепот.

Оказывается, она пользуется духами. Ксавье не замечал этого раньше и только сейчас ощутил нежный, сладковатый и ни на что не похожий аромат.

— Ксавье?

— Не знаю, — бросил он. Он хотел попросить ее уйти. Но слова не шли с языка.

Она коснулась его локтя. Мимолетное касание показалось самой страстной лаской.

— Должен же быть какой-то выход.

Он медленно, неохотно развернулся. И тут же их глаза снова встретились. «Почему бы и нет?» Для двух пленников, мужчины и женщины, укрытых древней как мир темной ночью, не существует принятых в обществе правил…

— Я устал, Александра. Доброй ночи.

Ошеломленно раскрыв глаза, она смотрела, как он проскочил мимо, направляясь к лестнице. И все же капитан задержался на верхних ступенях, чтобы убедиться, что она следует за ним.

В ушах шумело, во рту пересохло, он с трудом, сдерживался. Казалось, тело стало каменным. Другой возможности может и не быть. Здесь, в тюрьме, его жизнь ничего не стоит. Сколько ему еще осталось?

На пороге своей каморки он задержался и взглянул на нее. Она молчала, но он мог прочесть в ее глазах все. Не в силах вымолвить ни слова, просто подождал, пока она проскользнет внутрь, и вошел следом, не веря самому себе. А затем опустил циновку, служившую неким подобием двери. Алекс остановилась посреди комнаты, смотрела на него, тяжело дыша.

Он сжал кулаки. Он безумец. Сумасшедший. Иначе никогда бы не решился на такое.

— Я боюсь, — промолвила она.

— Я не причиню тебе зла, — искренне заверил Ксавье.

— Знаю. — Легкая улыбка мелькнула на прекрасном лице.

Внезапно возникло ощущение, что перед ним стоит не вероломная шпионка, а просто пленница Вера. Словно во сне, Ксавье протянул руку и погладил ее по щеке. Ее кожа была удивительно нежной и шелковистой. Одно касание вызывало неземной восторг.

Чувственные губы приоткрылись и выдохнули его имя. Изумрудные глаза сияли.

Он приподнял ее подбородок и наклонился. Их губы легонько коснулись. Раз. Другой. «О Боже!» — пронеслось в голове у Ксавье. В крови бурлили невероятные по остроте и силе страсти, и в то же время он на миг словно остолбенел.

Он любовался ее лицом.

А она медленно, нерешительно, завораживающими движениями принялась снимать бурнус. И в душе проснулось что-то такое, о существовании чего он прежде не знал и не желал знать. Она сняла повязку с головы. Рыжие локоны рассыпались по плечам. А в следующий миг бурнус соскользнул с округлых плеч, обнажая грудь.

Он разомкнул руки и беспомощно отступил на шаг. Ему пришлось это сделать. Иначе он бы попросту задохнулся.

Она продолжала раздеваться. В его мозгу одно за другим проносились видения из беспокойных снов последних ночей. Он снова представил, как они бегут по охваченному пожаром Триполи.

Он постарался выбросить эти видения из головы. И словно со стороны услыхал собственный голос:

— Как ты прекрасна!

— Я люблю тебя, Ксавье.

Он, потрясенный, заглянул ей в глаза. Ведь он не поддастся на эти уловки, верно? И тем не менее не в силах был отвести взор и весь дрожал.

Она стояла: рыжие волосы волшебным покрывалом блестели на плечах и грудях — видны были лишь соски.

И вот она подалась вперед.

Он схватил ее в объятия — и она приникла к нему всем телом. Их губы жадно раскрылись и слились воедино. Пышные груди прижались к его обнаженной груди.

Ксавье услышал свой собственный стон, когда его язык проник между ее губ. Загрубевшие от тяжкого труда руки жадно ласкали стройную, гладкую спину, а потом опустились ниже, под пояс шаровар. Она, тихонько вскрикнув, прижалась к нему еще теснее.

Вера, Александра, Вера… Он уже не понимал, которую из двух держит сейчас в объятиях.

И опять припал к ее губам, приподняв ее, как пушинку. Сильные пальцы проникли в горячее, влажное местечко между ног. И тут его оставила всякая осторожность.

Они рухнули на колени. Ксавье нетерпеливо срывал с нее шаровары, чтобы продолжить свои ласки. Она застонала.

А он наклонился, раздвинул ей бедра и погрузил лицо между ног. Он ничего не мог поделать — эта картина постоянно тревожила его в диких, безумных видениях последних недель. Его пальцы и язык, раздвигая нежную влажную плоть, проникали все глубже — лаская, пробуя, щекоча, снова и снова.

Она рванулась навстречу, шепча его имя. Ее колени бессильно обмякли.

Алекс послушно распростерлась под ним, как только он скинул свои шаровары. Обнимая податливое тело, он растерянно подумал, что никогда в жизни не чувствовал ничего подобного. И слился с нею воедино.

Он входил медленно, осторожно, упиваясь каждым мигом.

Она охнула.

Их глаза встретились. Они замерли, глядя друг на друга.

— О Боже, — вырвалось у Ксавье.

— Ксавье, — шепнула она, сияя влажными глазами.