— Медведь! — вскричал я и схватился за бинокль. — Два… нет, три!

Это была самка с двумя большими медвежатами. Теперь она стояла на задних лапах и лизала высокую торосистую льдину.

Сунув в карманы трубки и подхватив винчестеры, мы бросились к медведям.

Через пять минут я оказался по плечи в холодной воде, безрезультатно пытаясь достать ногами дно.

Таян помог мне выкарабкаться. Я отряхнулся и пошел дальше. Через пять шагов в свою очередь нырнул под лед Таян; снаружи остались только голова и плечи, руками он опирался на тонкую кромку льда. Теперь уже я помог ему вылезти, а сам… провалился. Нам даже стало весело: в течение восьми — десяти минут я успел принять пять ванн, а Таян четыре.

Но всего в 400 метрах перед нами маячат 20 пудов мяса и три золотисто-белые шкуры. Все это наше. Бросить? Мы не можем позволить себе такой расточительности. Мы не миллионеры. Да и охотничий азарт не позволяет нам отступить.

Нет. Во что бы то ни стало надо пройти это расстояние. Таян хватает ремень от гарпуна и лихорадочно быстро опоясывает им мою талию. Я без слов понимаю его намерение. Схватив гарпун, ложусь на молодой лед и ползу к старой льдине. Укрепившись на ней, перетягиваю Таяна, обвязанного другим концом ремня. Так мы и передвигаемся. Медленно, но верно.

Медведи заметили разыгрываемую нами пантомиму, заинтересовались, но наблюдать ее ближе по неизвестной причине не пожелали. Сделав небольшую дугу, они направились к берегу, заходя под ветер.

Медведица забирается на высокую льдину, вытягивается поднимается на задние лапы и несколько минут водит носом. Наконец, как видно, поняв, с кем имеет дело, решает не связываться и не спеша скрывается за льдиной.

Мы вернулись на берег, набили трубки, разожгли их и молча принялись выжимать одежду.

Прошли совершенно напрасно еще километров 5 вдоль косы и, измученные, мокрые, в сумерки вернулись на бивуак. Наша одежда превратилась в ледяные панцири и при резких движениях ломалась. Тело ныло от мучительной боли.

Старцев и Кивъяна уже успели сварить ужин и покуривали, поджидая нас. Они дошли до воды, отделившей их от другой косы, как и мы, попробовали выйти на лед, но вынуждены были, не достигнув цели, повернуть обратно.

Я обратил внимание на их слова: «Мы дошли до воды, отделившей нас от другой косы» — и спросил, почему они не вышли на берег. Из дальнейших расспросов выяснилось, что коса, на которой мы находимся, в восточной стороне отделена от острова водой. Но она не соединяется с ним и с западной стороны, куда ходили мы с Таяном. Следовательно, мы находимся не на косе, а на… острове, который узкой лентой, шириной в 400–500 метров, тянется вдоль северного берега острова Врангеля на 8–9 километров. На карту этот островок не нанесен и совершенно не похож на косы, показанные на ней.

Итак, сегодня, 13 октября 1926 года, мы открыли новый остров, который я решил нанести на карту под названием острова Наркома Чичерина — в честь самого энергичного «колонизатора» острова Врангеля.

Забыв про усталость, я долго ворочаюсь в спальном мешке. Спутники мои давно уже сладко спят.

14 октября 1926 года. Дует теплый восточный ветер. Лед еще больше размяк и почернел. Выйти на него нечего и думать.

Продвигаемся на запад, проходим километра 3, разбиваем палатку и принимаемся за сбор плавника. К вечеру вокруг палатки все завалено плавником. Можно подумать, что мы находимся в лесу после урагана.

15 октября 1926 года. Собрали плавник в два больших костра, и выехали на восток к мысу Уэринг. Дует резкий восточный ветер. Температура поднимается до +1°, Снег начинает таять. Ездить в такую погоду сущее наказание: нарта идет тяжело, собаки быстро утомляются. Продвигаемся медленно, хотя нарты значительно менее нагружены: поубавилось продуктов, корма для собак, кайла и пила оставлены на устроенном бивуаке.

В середине дня я окончательно убедился в том, что мы действительно находились на острове, а не на косе. Восточный конец ее не соединен с островом Врангеля и узким проливом отделен от косы, идущей дальше к востоку. Возможно, что и эта коса окажется островом.

Достигнув оконечности нового острова, останавливаемся на обед. Ветер засвежел, стал сырым, температура понизилась. Пришлось сооружать «укрытие».

Поставили на один борт байдарку, укрепили стоймя два весла и накинули на них палатку. Получилась вполне приличная «столовая», а сочная вкусная медвежатина как нельзя лучше удовлетворила разыгравшийся аппетит.

Но лед и здесь был ненадежен. Осмотрев еще несколько свежих медвежьих следов и вспомнив поговорку: «Близок локоть, да не укусишь», мы решили покинуть островок и попытать счастья на твердой земле.

Горы, заканчивающиеся скалой мыса Уэринг, километрах в 7 к юго-западу при соединении с горной цепью, идущей вдоль всего острова, понижаются, образуя небольшую возвышенность. Сюда я и направил свой караван в надежде найти удобный перевал на южную сторону.

Небольшое приключение скрасило до тошноты однообразный путь, но чуть не оставило меня без собак.

Я ехал впереди. Собаки бежали весело, заметно увеличивалось расстояние между моей нартой и нартами Таяна и Старцева, а Кивъяна со своим «аэропланом» далеко отстал.