Льюис Клайв Стейплз
Шрифт:
[ 425 ] He wondered about this a good deal as the first slow half-hour ticked on. But you need not wonder, for I am going to tell you. She had got home late for her dinner, with her shoes and stockings very wet. And when they asked her where she had been and what on earth she had been doing, she said she had been out with Digory Kirke. Under further questioning she said she had got her feet wet in a pool of water, and that the pool was in a wood. Asked where the wood was, she said she didn’t know. Asked if it was in one of the parks, she said truthfully enough that she supposed it might be a sort of park. From all of this Polly’s mother got the idea that Polly had gone off, without telling anyone, to some part of London she didn’t know, and gone into a strange park and amused herself jumping into puddles. As a result she was told that she had been very naughty indeed and that she wouldn’t be allowed to play with “that Kirke boy” any more if anything of the sort ever happened again. Then she was given dinner with all the nice parts left out and sent to bed for two solid hours. It was a thing that happened to one quite often in those days.
425
Этим размышлениям он посвятил чуть не половину первого, самого медленного получаса ожидания. Но вам над судьбой Полли ломать голову не стоит, потому что я немедленно готов все о ней рассказать. Она опоздала к обеду, и кроме того явилась домой с мокрыми чулками и башмаками. А когда ее спросили, где она шаталась и чем занималась, она ответила, что гуляла с Дигори Керком, ноги же промочила в пруду, что пруд этот в лесу, а где лес – она не знает. «Может он был в парке?» – спросили ее. Она вполне честно ответила, что при желании это место можно назвать и парком. Так что мама Полли решила, что девочка убежала, никого не спросясь, в какую-то неизвестную часть Лондона, забрела в незнакомый парк, где и прыгала по лужам. В конце концов ее отчитали, пригрозив запретить играть «с этим мальчишкой Керком», если подобное повторится. За обедом ей не дали сладкого, а после обеда отправили на два часа в постель. Такие штуки в те годы случались с детьми сплошь и рядом.
[ 426 ] So while Digory was staring out of the dining-room window, Polly was lying in bed, and both were thinking how terribly slowly the time could go. I think, myself, I would rather have been in Polly’s position. She had only to wait for the end of her two hours: but every few minutes Digory would hear a cab or a baker’s van or a butcher’s boy coming round the corner and think “Here she comes”, and then find it wasn’t. And in between these false alarms, for what seemed hours and hours, the clock ticked on and one big fly—high up and far out of reach buzzed against the window. It was one of those houses that get very quiet and dull in the afternoon and always seem to smell of mutton.
426
Таким-то вот образом, покуда Дигори наблюдал из окна гостиной за крыльцом и улицей, Полли лежала в постели, и оба они думали о том, как страшно медленно тянется время. Лично я, наверное, предпочел бы быть на месте Полли. Ей-то было нужно всего-навсего дождаться, пока истекут положенные два часа наказания. А Дигори чуть не каждую минуту, услышав то стук колес тележки булочника, то случайную карету, то шаги мальчишки из мясной лавки, вздрагивал: «Ну, вот она!» А между этими ложными тревогами только безумно медленно тикали часы, да огромная муха билась о верхний край окна. Дом этот был из тех, где после полудня стоит мертвая тишина, скука и запах вареной баранины.
[ 427 ] During his long watching and waiting one small thing happened which I shall have to mention because something important came of it later on. A lady called with some grapes for Digory’s Mother; and as the dining-room door was open, Digory couldn’t help overhearing Aunt Letty and the lady as they talked in the hall.
[ 428 ] “What lovely grapes!” came Aunt Letty’s voice. “I’m sure if anything could do her good these would. But poor, dear little Mabel! I’m afraid it would need fruit from the land of youth to help her now. Nothing in this world will do much.” Then they both lowered their voices and said a lot more that he could not hear.
427
Покуда Дигори томился своим ожиданием, случилось одно мелкое происшествие, о котором я расскажу из-за его важных последствий в дальнейшем. Знакомая дама принесла винограду для мамы Дигори, и сквозь приоткрытую дверь гостиной Дигори услыхал обрывок разговора гостьи с тетушкой Летти.
428
«Какой чудный виноград! – говорила тетя. – Если и могло бы что-нибудь ей помочь, то эти ягоды – лучше всего. Ах, бедненькая моя Мейбл! Разве что плоды из краев вечной юности могли бы ее спасти, а в этом мире ей уже ничего… – Тут обе они понизили голос, и Дигори больше ничего не сумел услышать.
[ 429 ] If he had heard that bit about the land of youth a few days ago he would have thought Aunt Letty was just talking without meaning anything in particular, the way grown-ups do, and it wouldn’t have interested him. He almost thought so now. But suddenly it flashed upon his mind that he now knew (even if Aunt Letty didn’t) that there really were other worlds and that he himself had been in one of them. At that rate there might be a real Land of Youth somewhere. There might be almost anything. There might be fruit in some other world that would really cure his mother! And oh, oh—Well, you know how it feels if you begin hoping for something that you want desperately badly; you almost fight against the hope because it is too good to be true; you’ve been disappointed so often before. That was how Digory felt. But it was no good trying to throttle this hope. It might really, really, it just might be true. So many odd things had happened already. And he had the magic rings. There must be worlds you could get to through every pool in the wood. He could hunt through them all. And then Mother well again. Everything right again. He forgot all about watching for the Witch. His hand was already going into the pocket where he kept the yellow ring, when all at once he herd a sound of galloping.
429
Край вечной юности! Еще вчера Дигори, услышав такое, подумал бы, что тетя Летти несет обычную взрослую чепуху, ничего не имея особенного в виду. Он и сейчас чуть было так не подумал, но вдруг сообразил, что ведь он-то достоверно знает – в отличие от тетушки Летти, – что другие миры есть, он даже был в одном из них! А если так, то и край вечной юности мог где-то существовать! Все, что хочешь, могло существовать. В каком-то из других миров Дигори мог бы найти плоды, которые и впрямь вылечили бы маму. И… и… ну, вы сами знаете, как возникает безумная надежда на что-то очень хорошее, и как вы чуть ли не боретесь с ней, чтобы в очередной раз не расстроиться. Именно так и чувствовал себя Дигори. Только побороть свою надежду ему не удавалось – а вдруг, продолжал думать он, а вдруг это правда. С ним уже успело случиться столько удивительного. И кольца волшебные у него были. Должно быть, каждый пруд в лесу вел в свой собственный мир. Дигори мог попробовать попасть в каждый из них, и потом – мама бы выздоровела. Все бы стало по-старому. Он совершенно забыл о том, что караулит ведьму, и рука его сама собой потянулась в карман с желтым кольцом, когда вдруг раздался цокот копыт.
[ 430 ] “Hullo! What’s that?” thought Digory. “Fire-engine? I wonder what house is on fire. Great Scott, it’s coming here. Why, it’s Her.”
[ 431 ] I needn’t tell you who he meant by Her.
[ 432 ] First came the hansom. There was no one in the driver’s seat. On the roof—not sitting, but standing on the roof swaying with superb balance as it came at full speed round the corner with one wheel in the air—was Jadis the Queen of Queens and the Terror of Charn. Her teeth were bared, her eyes shone like fire, and her long hair streamed out behind her like a comet’s tail. She was flogging the horse without mercy. Its nostrils were wide and red and its sides were spotted with foam. It galloped madly up to the front door, missing the lamp-post by an inch, and then reared up on its hind legs. The hansom crashed into the lamp-post and shattered into several pieces. The Witch, with a magnificent jump, had sprung clear just in time and landed on the horse’s back. She settled herself astride and leaned forward, whispering things in its ear. They must have been things meant not to quiet it but to madden it. It was on its hind legs again in a moment, and its neigh was like a scream; it was all hoofs and teeth and eyes and tossing mane. Only a splendid rider could have stayed on its back.
430
«Это еще что? – подумал он. – Пожарники? Интересно, где горит. Ой, все ближе… ого, да это Она!»
431
Вам можно не объяснять, кого он имел в виду.
432
Сначала Дигори увидел кэб. Козлы кучера пустовали, зато на крыше коляски стояла – именно стояла, а не сидела – Джадис, королева королев и Страх Чарна. Она великолепно держала равновесие, покуда коляска на полной скорости вынеслась из-за угла, сильно покосившись набок. Королева сверкала белыми зубами, из глаз ее, казалось, вылетало пламя, а длинные волосы развевались сзади вроде хвоста кометы Она безжалостно хлестала лошадь кнутом, и бедное животное, раздувая ноздри и стряхивая с боков пену, во весь опор подлетело к передней двери, чуть не своротив фонарный столб, и встало на дыбы. Карете повезло меньше: она задела столб и развалилась на куски. Ничуть не растерявшись, королева вовремя спрыгнула с крыши и перескочила на спину лошади. Едва устроившись в седле, она склонилась к уху лошади, нашептывая ей слова, от которых та не успокоилась, а напротив, вновь встала на дыбы и испустила ржание, похожее на крик боли. Казалось, лошадь превратилась в комок копыт, зубов и развевающейся гривы – но и тут королева удержалась, как самый замечательный наездник.
[ 433 ] Before Digory had recovered his breath a good many other things began to happen. A second hansom dashed up close behind the first: out of it there jumped a fat man in a frock-coat and a policeman. Then came a third hansom with two more policemen in it. After it, came about twenty people (mostly errand boys) on bicycles, all ringing their bells and letting out cheers and cat-calls. Last of all came a crowd of people on foot: all very hot with running, but obviously enjoying themselves. Windows shot up in all the houses of that street and a housemaid or a butler appeared at every front door. They wanted to see the fun.
433
Не успел Дигори и охнуть, как из-за угла выскочил второй кэб, из которого выпрыгнул толстый господин во фраке и полицейский. За вторым последовал третий, где полицейскими были оба седока, за ним же – человек двадцать на велосипедах, в основном мальчишки-разносчики. Все они вовсю звонили и орали. Завершила процессию толпа пеших, раскрасневшихся от бега, но явно получавших удовольствие от всех этих событий. В домах стали захлопываться окна, и на каждом крыльце появлялись либо служанка, либо дворецкий. Им тоже хотелось поразвлекаться.
[ 434 ] Meanwhile an old gentleman had begun to struggle shakily out of the ruins of the first hansom. Several people rushed forward to help him; but as one pulled him one way and another another, perhaps he would have got out quite as quickly on his own. Digory guessed that the old gentleman must be Uncle Andrew but you couldn’t see his face; his tall hat had been bashed down over it.
[ 435 ] Digory rushed out and joined the crowd.
434
Тем временем из развалин первой кареты принялся кое-как выкарабкиваться пожилой господин. На помощь ему бросился добрый десяток доброжелателей; правда, без их услуг он, пожалуй, справился бы лучше, потому что все они тянули его в разные стороны Дигори решил, что это дядюшка Эндрью, но лица его увидеть ие смог, потому что на него была с силой нахлобучена черная шляпа.
435
Дигори выбежал на улицу и присоединился к толпе.
[ 436 ] “That’s the woman, that’s the woman,” cried the fat man, pointing at Jadis. “Do your duty, Constable. Hundreds and thousands of pounds’ worth she’s taken out of my shop. Look at that rope of pearls round her neck. That’s mine. And she’s given me a black eye too, what’s more.”
[ 437 ] “That she ’as, guv’nor,” said one of the crowd. “And as lovely a black eye as I’d wish to see. Beautiful bit of work that must ’ave been. Gor! ain’t she strong then!”
436
– Вот она! Вот она! – кричал толстяк, тыча пальцем в королеву Джадис. – Арестуйте ее, констебль! Сколько она всего забрала в моем магазине, на сотни фунтов, на тысячи… жемчуг у нее на шее – это мое ожерелье… и синяк она мне поставила!
437
– И точно, начальник! – обрадовался кто-то из толпы. – Классный синячище! Не слабая бабенка!