Шрифт:
И хором возгласили горбуны:
— Да, мир на земле тем горбатым, которые покорны! Мир горбатым, передышка от уродств, свобода от оскорбления! Сними с нас горбы, святитель Ремакль!
Каноник приказал Уленшпигелю спуститься с гробницы и потереть горб о край надгробья.
И Уленшпигель исполнил это, неустанно повторяя:
— Меа culpa [158] , confiteor, избавь меня от горба!
И у всех на глазах он тёрся горбом.
— Смотрите на горб, он треснул. Смотрите, поддаётся! Справа он тает!.. Нет, он влезет обратно в грудь. Горбы не тают, они входят обратно во внутренности, из которых вылезли.
158
Мой грех!
— Нет, они втягиваются в желудок и в течение восьмидесяти дней служат там пищей... Это подарок, который святитель жалует исцелённым... А куда деваются старые горбы?
Вдруг все горбатые издали разом страшный крик, ибо Уленшпигель изо всех сил упёрся в край надгробья, и пузырь лопнул. Кровь, бывшая в нём, промочила рубашку и большими каплями падала на пол. Выпрямившись и вытянув руку, он кричал:
— Исцелён!
И все горбатые кричали разом:
— Святой Ремакль благословил его, к нему он милостив, к нам суров... — О святитель, избавь нас от горбов!.. — Жертвую тебе телёнка!.. — А я семь баранов!.. — А я охотничью добычу за целый год!.. — Я шесть окороков... — Я отдаю мой домик церкви... Избавь нас от горбов, святитель Ремакль!
И они смотрели на Уленшпигеля с завистью и почтением.
Один из них хотел пощупать, что у него там под курткой, но каноник сказал:
— Там рана, которую нельзя выставлять на свет.
— Я буду молиться за вас, — сказал Уленшпигель.
— Да, богомолец, — заговорили все горбатые разом, — да, вновь выпрямленный господом, мы насмехались над тобой: прости нас, мы не ведали, что творим. Христос простил на кресте, — прости и ты нас.
— Прощаю, — милостиво сказал Уленшпигель.
— Ну, возьми, вот патар, вот флорин. Примите, ваша прямая милость, вот реал, вот дукат, ваша стройность, не откажитесь принять этот крузат, взять рукой эти червонцы...
— Уберите ваши дукаты, — потихоньку сказал им Уленшпигель, — дабы ваша левая рука не знала, что творит правая.
Он говорил так из-за каноника, который жадными глазами смотрел на деньги горбатых, не разбирая, что там, золото или серебро.
— Благодать над тобой, о благословенный, — говорили горбатые Уленшпигелю.
И он гордо принимал от них подарки, точно чудотворец. А скупые всё терли свои горбы о гробницу, не говоря ни слова.
Вечером Уленшпигель отправился в трактир и устроил там хорошую попойку.
Однако, прежде чем лечь спать, он вспомнил, что, наверное, каноник явится забрать свою часть добычи, если не всю её. Он пересчитал полученное и нашёл здесь больше золота, чем серебра, ибо тут было не меньше трехсот червонцев. Заметив в цветочном горшке засохший лавровый куст, он вытащил растение с корнями и землёй и положил на дно всё своё золото. Полуфлорины же, патары и мелочь он рассыпал перед собой по столу.
Каноник явился в корчму и поднялся наверх к Уленшпигелю. При виде священника тот вскочил:
— Господин каноник, чего ради вы явились к моей недостойной особе?
— Единственно ради твоего добра, сын мой, — ответил каноник.
— Ох, — вздохнул Уленшпигель, — вы о том добре, что лежит на столе?
— Именно, — ответил каноник.
И, протянув руку, он сгрёб все деньги со стола в мешок, который принёс для этой цели.
Один флорин, однако, он дал Уленшпигелю, который, для видимости, жалостно стонал.
И каноник спросил его, каким способом он устроил чудо.
Уленшпигель показал ему свиной пузырь и кости камбалы. Всё это забрал каноник под крики и стоны Уленшпигеля, молившего его дать ему ещё сколько-нибудь, так как путь от Бульона до Дамме очень далёк для него, несчастного пешехода, и он, наверное, умрёт по дороге с голоду.
Каноник ушёл, не сказав ни слова.
Оставшись один, Уленшпигель уснул, поглядывая на лавровый куст.
На рассвете он забрал свою добычу и вышел из Бульона, поспешив в лагерь Оранского. Здесь он передал принцу все деньги и рассказал ему свою историю, пояснив, что это настоящий способ налагать на врага контрибуцию.
Принц дал ему десять флоринов.
Что касается позвоночника камбалы, то он был заключён в хрустальный ларец и прикреплён в середине распятия в алтаре Бульонского собора.
И всякий в городе знает, что в распятии этом заключён горб выпрямленного богохульника.
XI
Молчаливый, готовясь к переходу через Маас, передвигал свои отряды в окрестностях Льежа, стараясь запутанными переходами обмануть бдительность Альбы.
Уленшпигель исполнял свои воинские обязанности, умело орудовал своим аркебузом и внимательно следил за окружающим.