Герцог Малверн заказал частную экскурсию, чтобы Лидия могла не торопиться и от души насладиться огромной коллекцией великолепных античных скульптур.

Николь все больше проникалась к нему симпатией.

Они быстро прошли в здание музея, стараясь не замечать бедно одетых людей, столпившихся перед входом с криками: «Нам не нужны камни! Дайте нам хлеба! Дайте хлеба!»

– Этим мы обязаны Крукшенку, – сказал герцог Малверн, когда они оказались внутри и последовали за экскурсоводом на осмотр коллекции, состоящей из древнегреческих скульптур, обломков мрамора с выбитыми надписями и даже части фриза, когда-то украшавшего Парфенон. – Есть и еще кое-что. Я видел карикатуры, которые он выставил в своей витрине.

– «Джон Буль покупает камни, тогда как его большая семья нуждается в хлебе» , – пояснил Лукас, поднимаясь рядом с Николь по лестнице строения, в котором коллекцию разместили только на время, так как узкие окна почти не давали доступа естественному освещению. – Думаю, людям на улице действительно трудно понять, почему парламент требует разрешения потратить на «камни» тридцать пять тысяч фунтов, когда их дети голодают.

– Не забудьте еще про десять тысяч фунтов, только что выделенных на строительство подходящего для коллекции здания, – добавил герцог и обернулся к Лидии: – Мы портим вам удовольствие? Но помните, леди Лидия, то, что многие воспринимают как вздорную прихоть, призвано сохранить богатейшее культурное наследие, которое в противном случае могло бы оказаться утраченным для нас и для последующих поколений. Мы глубоко обязаны лорду Элгину. Хотя в настоящее время, помимо нашей благодарности, он располагает только кучей долгов.

Они стали обходить по периметру первое просторное помещение, но большинство экспонатов еще находилось в деревянных ящиках.

– Нужно сказать, что не все его долги образовались из-за того, что он скупил и привез сюда половину Греции, – отойдя с Николь в сторону, пояснил Лукас. – Супруге Элгина надоело, что его сундуки прибывают набитыми бесполезными камнями, как выражается Джон Буль, и десять лет назад она покинула его ради другого. Развод был публичным и весьма скандальным и потребовал больших расходов. Наших добрых соотечественников гораздо больше интересуют громкие скандалы, чем греческая или римская скульптура, да и вообще величайшие произведения искусства.

– Вы словно предостерегаете, – заметила Николь, делая вид, что с интересом рассматривает мраморную статую женщины, у которой отсутствовали голова, одна рука и половина ноги. На самом деле она пыталась понять, почему сохранение этой искалеченной статуи считалось для будущих поколений таким невероятным благодеянием.

Зато сестра пребывала в полном восхищении, отчего Николь чувствовала себя безнадежно ограниченной и глупой. Что ж, вздохнула она, ничего удивительного. Куда ей, у которой истинный восторг вызывают лишь великолепная породистая лошадь да еще, пожалуй, отлично приготовленная отбивная, до Лидии с ее высокими запросами!

– Уж не готовите ли вы какой-нибудь скандал? – поддразнила она его. – Лукас? Я вас спрашиваю.

Он с видимым усилием отвлекся от своих дум.

– Нет, нет, во всяком случае, не сегодня. Пойдемте, там есть другие помещения. Не бойтесь, сестра вас не потеряет.

Николь оглянулась на Лидию. Та, держа в руке открытый путеводитель, склонилась над стеклянной витриной, рассматривая несколько кусков мраморного фриза, сложенных вместе, чтобы воссоздать резьбу, изображающую всадников на конях.

– Вы правы. Она уже забыла, что не хотела идти на эту экскурсию. А куда вы меня ведете?

– В такое место, где я мог бы вас целовать, если вы не возражаете, – сказал он, открывая одну за другой двери и заглядывая внутрь, пока не нашел подходящую комнату. – Не соблаговолите ли, мадам? – пошутил он, почтительным жестом предлагая ей войти.

– Мадам следовало бы отказаться, да только это было бы ложью, – тихо сказала она, еще раз оглянувшись, прежде чем войти в полутемное помещение, оказавшееся чуланом.

Он плотно закрыл дверь, отчего они оказались почти в полном мраке, и положил руки ей на плечи.

– Вы не боитесь? – спросил он. – Вчера вечером… Признаться, я не ожидал того, что вчера произошло. Я привел вас туда вовсе не для этого. Я пришел на бал таким… довольным, таким гордым после своего поступка, что у меня все еще кровь в венах бурлила. А потом я увидел вас. Вы стояли рядом с сестрой, такая красивая, такая милая и оживленная… И, понимая, что могу потерять вас, что вы так же просто можете отвернуться от меня, как и поздороваться, я… О, не обращайте внимания. Как я могу извиняться за то, о чем нисколько не жалею?

А ей стало жалко, что в темноте она не видит его лица.

– Это очень мило, но теперь я позволяю вам умолкнуть. Вы, кажется, сказали, что хотите меня целовать.

– Да, да…

Она почувствовала, что он встал рядом, и обняла его за талию, он же склонился к ней, ища ее губы своими губами. Николь охватила такая радость, будто она возвратилась домой после долгого отсутствия. Ей было тепло и уютно с ним, тела их были словно созданы друг для друга судьбой, предопределившей их встречу.