Он спустился на четыре лестничных марша вместо трех. Потом поднялся обратно на один и нашел квартиру номер десять. Миссис Шмит сказала: «Хорошо, подождите минутку, сейчас я достану выкройку». Она послала к двери одного из своих сынишек с выкройкой. Мальчик ничего не сказал.

Старый Дадли пошел обратно наверх. Теперь помедленнее. Он сильно уставал, когда поднимался по лестнице. Он вообще постоянно чувствовал усталость. Раньше за него по всем делам бегал Рейби. У него была легкая бесшумная поступь. Он мог потихоньку забраться в любой курятник и утащить самого жирного цыпленка на жаркое — и курицы даже не пытались закудахтать, хотя все видели. И ходил он быстро. А Дадли вечно ползал как черепаха. Тучные люди вообще медлительны и нерасторопны. Он вспомнил, как однажды охотился с Рейби под Молтоном на куропаток. Они взяли с собой охотничьего пса, который мог отыскать в лесу выводок быстрее любого чистокровного пойнтера. Приносить охотнику подстреленную дичь он не умел, но неизменно находил куропаток, а потом намертво застывал в стойке, покуда вы целились в птиц. В тот раз пес сделал стойку и словно окаменел. «Видать, там большой выводок,— прошептал Рейби. — Он унюхал птиц». На ходу Старый Дадли медленно поднял ружье. Он шагал осторожно, поскольку землю сплошь устилала скользкая сосновая хвоя. Рейби шел враскачку, ступая по мягкому хвойному покрову с бессознательной, чисто животной ловкостью. Он посмотрел вперед и ускорил шаг. Старый Дадли одним глазом поглядывал вперед, а другим себе под ноги. Если вдруг начнется спуск, он заскользит вниз с риском здорово ушибиться при падении, а если вдруг начнется подъем, он опять-таки съедет вниз, только назад.

— Босс, давайте сегодня я постреляю, — предложил Рейби .— По понедельникам вы всегда еле шевелитесь. Коли вы навернетесь на склоне, то распугаете всех птичек, ненароком пальнув.

Старый Дадли хотел добраться до выводка. Уж четырех-то куропаток он подстрелит как пить дать.

— Никуда они не денутся, — пробормотал он.

Он вскинул ружье и подался вперед всем телом. А потом вдруг поскользнулся и упал навзничь. Ружье выстрелило, и вспугнутые куропатки брызнули в воздух.

— Каких красавцев упустили, — вздохнул Рейби.

— Ничего, найдем другой выводок,— сказал Старый Дадли. — Ну-ка, помоги мне выбраться из этой чертовой ямы.

Он подстрелил бы штук пять куропаток, если бы не упал. Он сбил бы птиц на лету, словно установленные на заборе жестянки. Старый Дадли поднес одну руку к уху, а другую вытянул вперед. Он сбил бы их, точно глиняных голубей. Бах! Он резко развернулся, заслышав скрип подошв на лестнице,— все еще держа в руках воображаемое ружье. Навстречу поднимался негр из соседней квартиры, растянув в удивленной улыбке аккуратно подстриженные усики. У Старого Дадли отвалилась челюсть. Уголки губ у негра подрагивали, словно он с трудом сдерживал смех. Старый Дадли оцепенел. Он таращился на четкую линию крахмального белого воротничка, обнимавшего темную шею.

— На кого охотимся? — спросил негр голосом, в котором слышался простодушный смех черномазых и одновременно легкая издевка белых.

Старый Дадли почувствовал себя малым ребенком с водяным пистолетиком в руке. Он стоял разинув рот, не в силах пошевелить языком. Колени у него подогнулись, ступни заскользили, и он проехал вниз по трем ступенькам и грузно уселся на задницу.

— Ты поосторожней, — сказал негр. — Так ведь и зашибиться недолго.

И он протянул руку, чтобы помочь Старому Дадли встать. У него была узкая ладонь и длинные пальцы с аккуратно подстриженными чистыми ногтями, вроде даже подпиленными. Старый Дадли сидел на ступеньке, свесив руки между коленей. Негр подхватил его под локоть и попытался поднять.

— Ух! — выдохнул он.— Ты тяжелый. Ну-ка помоги мне. Старый Дадли подался вперед и с трудом встал. Негр держал его под локоть.

— Я все равно иду наверх, — сказал он. — Так что провожу тебя.

Старый Дадли затравленно огляделся по сторонам. Ступеньки сливались у него перед глазами в сплошную массу.

Он шел по лестнице с негром. Негр останавливался на каждой ступеньке и терпеливо ждал.

— Значит, старик, ты охотник? — говорил негр. — Дайка вспомнить. Однажды я охотился на оленя. Кажется, мы пользовались «додсоном» тридцать восьмого калибра. А ты чем пользуешься?

Старый Дадли тупо пялился на блестящие коричневые туфли.

— Я пользуюсь ружьем, — промямлил он.

— Я предпочитаю не охотиться, а просто пострелять забавы ради, — говорил негр. — Никогда не испытывал желания убивать. Жалко истреблять животных. Но я бы с удовольствием коллекционировал оружие, будь у меня время и деньги.

Он останавливался на каждой ступеньке и ждал, когда Старый Дадли взберется на нее. Он рассуждал об огнестрельном оружии и системах винтовок. Они добрались до лестничной площадки. Негр двинулся по коридору, поддерживая Старого Дадли под локоть. Наверное, со стороны казалось, будто они идут под ручку.

Они подошли к двери Старого Дадли.

— Ты вообще здешний? — спросил негр.

Старый Дадли помотал головой, уставившись на дверь. Он еще ни разу не взглянул на негра. За все время, пока они поднимались по лестнице, он ни разу не взглянул на него.

— Что ж,— сказал негр,— это мировой город, надо только к нему привыкнуть.

Он похлопал Старого Дадли по спине и зашел в свою квартиру. А Старый Дадли зашел в свою. Боль, гнездившаяся в горле, теперь разлилась по всему лицу и вытекала из глаз.

Он прошаркал к своему креслу у окна и упал в него. При мысли о негре спазмы сдавливали горло со страшной силой — чертов негр похлопал его по спине и назвал «стариком»! Его, который знал, что подобная фамильярность недопустима. Его, который приехал из приличного города. Из приличного города. Из города, где ничего подобного не могло произойти. Он испытывал странное давление в глазницах. Казалось, глазные яблоки распухают и через минуту просто вылезут из орбит. Он попал в западню здесь, где черномазые могут развязно называть тебя стариком. Нет, он вырвется из западни. Вырвется. Старый Дадли откинул голову на спинку кресла, чтобы вытянуть слишком толстую шею.