Положение становилось чрезвычайно опасным. Толпа напирала, и все ближе подходила к поезду. Необходимо было принять решительные меры. Я отправил к начальнику станции Касьяна с требованием немедленно поставить между платформой и составом, какой-нибудь товарняк, а наш поезд отправить на станцию Екатеринбург-2.

Крики становились все более грозными. Чтобы на время, пока придет Касьян, образумить толпу, я как можно громче крикнул своему отряду: «Приготовить пулеметы!»

Это подействовало. Толпа отхлынула, по моему адресу тоже полетели угрожающие крики. Тот же вокзальный комиссар иступленным голосом вопил: «Не боимся мы твоих пулеметов! У нас против тебя пушки приготовлены! Вот, видишь, стоят на платформе».

Я посмотрел в указанную сторону. Действительно, там шевелились жерла трехдюймовок, и кто-то около них копошился. Пока я, таким образом, обменивался любезностями, стараясь так или иначе выиграть время, вернулся Касьян, который, несмотря на всю проходившую суматоху, добился от начальника станции исполнения требования. Тут же вскоре за приходом Касьяна мы увидели: в нашу сторону движется поезд. Через несколько минут мы были уже отделены от бушующей толпы стеной вагонов. Послышались крики и ругань по адресу машиниста товарного поезда, и, пока толпа перебиралась в нашу сторону через буфера товарника, мы, имея уже прицепленный паровоз, снялись с места и исчезли в бесчисленных путях Екатеринбургской станции, а через 15 минут были в полной безопасности на Екатеринбурге-2».

На станции Екатеринбург-1 поезд простоял три часа в окружении беснующейся толпы. Обстоятельства нападения толпы на поезд (раннее время, рабочий день, когда только что проснувшиеся люди должны были собираться на работу, информация, распространившаяся по городу со скоростью телефона, хотя телефоны были только у руководства, а время его прибытия было известно лишь небольшому количеству людей, отсутствие самого руководства при встрече поезда, появление артиллерийских орудий на платформе) наводит на мысль об организации подобной встречи. Позже выяснилось, что начальство задержалось на несколько часов потому, что машины для перевозки арестованных были, шоферы в гараже были, а вот бензина не было. Все это могло бы служить «оправданием», если бы толпа растерзала арестованных.

На станции Екатеринбург-2 поезд простоял еще полтора часа, прежде чем произошла передача арестованных представителем Уральского облсовета.

Сама передача проходила по воспоминаниям Белобородова следующим образом: «Принимать Николая выехали: я, Дидковский, Голощекин и Авдеев. В вагоне Яковлева я выдал ему расписку, текст которой приводился неоднократно белогвардейскими газетами. Ее также подписал и Б.В. Дидковский. Помню, что когда я перечислял принятых лиц, то сделал ошибку: вместо «б. великая княжна», написал «б. великая княгиня», хотел исправить, но Дидковский остановил, сказав «пусть так и останется».

Для сдачи арестантов Я. выстроил свою команду цепью около поезда, приказал вывести из вагонов Н. А. и М. и, передавая их мне назвал каждого. Затем мы их всех троих усадили в закрытый автомобиль, в который рядом с шофером сел Дидковский. Мы с Авдеевым сели во второй автомобиль, дали знак ехать, закрытый пошел первым, наш автомобиль вторым и при полном ходе машин, без всякого конвоя через весь город мы доставили бывш. «царственных» особ в ипатьевский особняк. Чтобы отбить их, достаточно было устроить нападение 4–5 человекам; вооружены мы были: Дидковский — наганом, Авдеев — маузером, я — браунингом. Голощекин приготовил для конвоирования грузовик с солдатами (красногвардейцами) — но он почему-то остался на станции около поезда. Никогда Николай II, вероятно, так плохо не конвоировался».

Судя по этим воспоминаниям, несмотря ни на какие гарантии Белобородова Свердлову, в первый же день пребывания Романовых в Екатеринбурге создались условия либо для их уничтожения, либо для их похищения. Но никто этим не смог воспользоваться, ни «правые», ни «левые».

Несмотря на то, что уральцы почти месяц назад были извещены о перевозе Романовых в Екатеринбург, поиск подходящего помещения для их содержания начался чуть ли не накануне их приезда. Белобородое лично вместе с Хотимским обошли ряд возможных помещений, рассматривалась даже тюрьма. Но все они были признаны ненадежными. В конце концов, остановились на особняке, который позже вошел в историю как дом Ипатьева или как «Дом особого назначения». Дом окружили двойным деревянным забором.

Описание самого дома известно как из материалов белогвардейского следствия, так и из дневников заключенных. Практически не известно описание других построек, находившихся во дворе, а также сада. Дом был современным и по тем временам комфортабельным. Там было электричество, водопровод, ванная, современный туалет. И даже телефон.

Но вот что следует отметить: раз есть и водопровод и канализация, то должны быть проложены и подземные коммуникации, где пролегают соответствующие трубы. А это предполагает наличие подземных проходов и люков, открывающих доступ к ним. А размер этих проходов мог быть таким, что там мог бы пройти человек. Иначе говоря, это мог быть дополнительный, тайный выход из дома. Это не только не было проверено, но даже такого предположения не возникало ни у белогвардейских следователей, ни у современного следствия.

Расписка, данная Белобородовым в принятии от Яковлева членов Царской семьи

Первое, что услышали арестанты, войдя в дом, было заявление Белобородова: «По постановлению Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Совета рабочих, крестьянских и казачьих депутатов бывший император Николай Александрович Романов со своей семьей будет находиться в Екатеринбурге, здесь в этом доме, в ведении Уральского Совета, впредь до суда над ним, Романовым. Комендантом дома Уральский Совет назначил Александра Дмитриевича Авдеева — вот он перед вами. Имеются ли в данную минуту вопросы? Нет. Если впредь будут, обращайтесь с ними в Совет через посредство коменданта Авдеева или его помощника Украинцева. А теперь граждане Романовы могут располагаться в доме по их усмотрению, как им покажется удобней. В их распоряжении отводится большая часть второго этажа».