Тело царя было переложено в цинковый гроб, заключенный в деревянную роскошную обшивку из сибирского кедра.

Гроб этот был поставлен под охраной почетного караула из высших командных чинов народной армии в Екатеринбургском соборе, откуда предполагается перевезти его для временного погребения в особом саркофаге в Омске».

Несмотря на то что расследование только начиналось, несмотря на то что трупы так и не были найдены, похороны бывшего царя все-таки «состоялись», и даже был сооружен временный саркофаг.

ВСЕМ ВСЕ БЫЛО ЯСНО.

Однако в самой Перми в то же самое время, когда газетчики «хоронили бывшего царя», происходили совсем другие события, установленные белогвардейским следствием.

Белогвардейский следователь Кирста разыскал и допросил свидетелей, видевших членов Царской семьи в сентябре

1918 года в Перми живыми.

В подлинных материалах официального следствия 1918–1919 годов имеется протокол допроса свидетельницы Натальи Васильевны Мутных от 2 апреля 1919 года, которой в результате стечения обстоятельств удалось увидеть пермских узников.

Впервые об этом протоколе широкая публика узнала из книги Summers A., Mangold Т. «The File of the Thsar» (N.Y., 1976). Английские журналисты опубликовали его в переводе на английский язык.

Позже этот протокол (на русском языке), как и протоколы допросов других свидетелей, видевших членов Царской семьи живыми в сентябре 1918 г. в Перми, был приведен в 1987 г. в книге «Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи. Август 1918 — февраль 1920 гг.» (сост. Росс Н.Г.), изданной в 1987 г. во Франкфурте-на-Майне.

Ниже эти материалы будут рассмотрены подробно.

Если Павел Медведев, рассказавший о расстреле всей Царской семьи и видевший их трупы, и Наталья Мутных, показавшая, что она видела членов Царской семьи живыми в Перми спустя месяц после их «расстрела», искренне рассказывают о том, что они сами видели, то как объяснить противоречия в их показаниях?

А если верить, что оба свидетеля говорили правду, то может быть только одно объяснение этого противоречия — расстрел, произведенный в доме Ипатьева «секретно», при большом количестве свидетелей, был просто прикрытием другой секретной операции — вывоза Царской семьи из Екатеринбурга. И, следовательно, расстреляны были не члены Царской семьи, а посторонние люди. А слуги, знавшие, кто действительно спустился в подвал, должны были, во-первых, подтвердить, что расстреливалась именно Царская семья, а во-вторых, должны быть уничтожены, как ненужные свидетели подлога.

И чтобы, даже раскопав могилы, никто не обнаружил этот подлог, трупы при захоронении были залиты серной кислотой, а их головы изуродованы.

Ни белогвардейское следствие, ни современное даже не пытались разобраться в противоречии, которое ставит под сомнение не только факт расстрела именно Царской семьи, но и ее похороны.

Более того, следователи, пришедшие в своих выводах к полной убежденности расстрела всей Царской семьи, да еще и всех слуг, что вообще не объяснимо, даже не пытались установить мотивировку расстрела, хотя должны были это сделать.

Даже генерал Дитерихс в своей книге «Убийство Царской семьи и членов Дома Романовых на Урале», вышедшая в 1922 году во Владивостоке, недоумевал:

«Почему? Почему нужна была его смерть? Почему нужна была не только смерть, но и уничтожение? Если русский Царь был обыкновенным «гражданским» Монархом? Если Николай II был обыкновенным гражданином — носителем этого титула, то чем же Он был опасен после добровольного отречения от Престола? Чем Он был так опасен, что Его пришлось держать в заточении? Что было в Нем такого, что не исчезло ни с отречением от Престола, ни с заточением в Тобольске? Почему считали, что только после тайного убийства и уничтожения Его, и не только Его, но и Его Жены и Детей, и всех близких к Нему, удастся, наконец, избавиться от той опасности, которую представлял собой Николай II для новой власти русского народа, для нового государственного строения России на началах, чуждых ее исторической идеологии?»

Однако официальные следствия этот вопрос не рассматривали. А без рассмотрения этих вопросов материалы следствия вряд ли дошли бы до суда. Отсутствие не только трупов, но и мотивировки преступления подвергают сомнению сам факт преступления. Несмотря на эти противоречия, версия расстрела Царской семьи завоевала весь мир.

Другая версия — исчезновения Царской семьи из Екатеринбурга — была «табу» не только для советского народа, но и для белогвардейцев, монархистов, и даже для членов императорского Дома Романовых.

Роберт Вильтон в своей книге называет тех, кто верил в версию спасения Царской семьи, изменниками. Еще более откровенно он высказался в частном разговоре с французским офицером, дипломатом и журналистом Ласье в 1919 г.: «Командир Ласье, даже если царь и императорская семья живы, то необходимо говорить, что они мертвы».

Значительно позднее эту же ситуацию в момент откровенности подтвердил племянник императрицы Александры Федоровны лорд Маунтбэттен: «Нам сообщили, что это произошло, во всяком случае, мы этого ожидали, у нас не было оснований в этом сомневаться: доказательств могло и не быть, но в то время никто и не нуждался в них. Во что мы могли верить, как не в самое худшее, что история и подтвердила? Какая могла быть альтернатива?»