Возможно, в тех приказах, которые Берзин взял с собой, № 7, 8 и содержались указания Свикке о командовании отрядом латышей, заменивших прежнюю охрану. Как человек военный, Берзин должен был не только выполнять приказы вышестоящего начальства, но и отчитываться перед последним об их выполнении. Журналистка Ильичева, встречавшаяся со Свикке в 1964 году, утверждала, что у Свикке был шифровальщик Кованов, через которого он связался с Лениным. Вероятно Берзин через Свикке и Кованова отчитывался перед Лениным и информировал его об обстановке в «Доме особого назначения» в Екатеринбурге.

Появившись в доме Ипатьева, Юровский в первую очередь проверил охрану, обнаружил настроение полной распущенности и расхлябанности, неисправную звонковую связь с постами, неисправные пулеметы, но сказал: «Пока несите охрану на этих постах вы, а потом я потребую к себе людей на эти посты из Чрезвычайной комиссии». Прежняя охрана была заменена латышами Берзина под командованием Свикке. Эту команду называли латышами, но, возможно, это были интернационалисты. Якимов утверждал что из прибывших 10 человек пятеро были русские. Замена произошла 8 июля, после того, как Берзин вернулся из командировки. Этот факт был отмечен Николаем Александровичем в дневнике: «25 июня. Понедельник. Наша жизнь нисколько не изменилась при Юровском! Он приходит в спальню проверять целость печати на коробке и заглядывает в открытое окно. Сегодня все утро и до 4 час. проверяли и исправляли электр. освещение. Внутри дома на часах стоят нов. латыши, а снаружи остались те же — частью солдаты, частью рабочие! По слухам, некоторые из авдеевцев сидят уже под арестом! Дверь в сарай с нашим багажом запечатана. Если бы это было сделано месяц тому назад! Ночью была гроза, и стало еще прохладнее».

Посты в «Доме особого назначения» распределялись так: пост № 1 внутри дома, на площадке за парадной дверью. Пост № 2 — внутри здания, на площадке с черного хода, где находятся ванная и уборная, пост № 3 — во дворе у ворот, пост № 4 — у калитки со двора, так, что был виден парадный подъезд, пост № 5 — на первой будке снаружи большого забора, пост № 6 — в будке по Вознесенскому проспекту, пост № 7 — на углу дома, внутри малого наружного двора (во дворе за второй перегородкой по переулку), пост № 8 — в саду, пост № 9 — на заднем дворе. Кроме этих постов, были два поста пулеметных: № 1 на балконе с переулка, № 2 — внизу, в помещении у окна, выходящего в сад, в той комнате, где в одном из двух окон, выходящих в сад, выставлена зимняя рама; на подоконнике этого окна и стоял пулемет. Юровский, прежде всего, увеличил число постов. Он поставил еще пулемет на чердаке дома и установил пост на заднем дворе. Этот пост на заднем дворе стал называться номером 10; пост у пулемета стал называться номером 11, а пост на чердаке — номером 12. Латыши несли охрану постов за № 1, 2 и 12.

Из показаний Проскурякова: «Пулеметчиками, которые стояли исключительно у пулеметов, были из наших сысертских рабочих следующие лица: Талапов, Александр Стрекотин, Семен Турыгин, Сафонов, Николай Летемин, Иван Катетов и Шевелев. Из злоказовских рабочих я могу назвать только одного Андрея Корзухина».

На Юровского легли не только организационные, но и хозяйственные заботы. Наряду с разработкой инструкций для охранных постов, Юровскому пришлось заботиться и о доме. Он не только заменял пулеметы на исправные, но и вызывал стекольщиков и ассенизаторов. Все это никак не напоминало подготовку к расстрелу Царской семьи, как это утверждают в настоящее время некоторые писатели. Хотя положение Екатеринбурга ухудшалось день за днем.

В Москве в это время должен был состояться V съезд Советов, на котором предполагалось рассмотреть вопросы создания Красной армии и должна была быть принята первая Конституция Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Голощекин находился в Москве и жил на квартире Свердлова. 4 июля ему в собственные руки и под расписку вручили телеграмму следующего содержания:

«МОСКВА Председателю ЦИК Свердлову для ГОЛОЩЕКИНА.

Сыромолотов как раз поехал для организации дела согласно указаний Центра опасения напрасны точка Авдеев сменен его помощник Мошкин арестован вместо Авдеева Юровский внутренний караул весь сменен заменяется другими точка.

Белобородое».

На этой телеграмме стоит число — 4/VII.

Телеграмму принял и расписка: «Комиссар Голощекин».

Телеграмма от 4 июля 1918 г., заставившая Голощекина поспешно покинуть Петроград и срочно вернуться в Екатеринбург.

Если первая половина телеграммы сравнительно спокойна, то вторая прямо вопит: «Караул! Центр взял «Дом особого назначения» под свой контроль. Нашу охрану заменили». А это означало то, что козырная карта, которую использовали большевики в борьбе с эсерами и анархистами за влияние на солдат, выпадала из рук Уральского Облсовета. Даже Голощекин в своих выступлениях перед солдатами и рабочими использовал выражения, подобные этому: «Если белогвардейцы попробуют захватить Екатеринбург, полетят коронованные головы». Солдатам это нравилось. Любые намеки на то, что «Николашку Кровавого» собираются вывезти живым из Екатеринбурга, а именно это и мог сделать Центр, сразу же дают шанс эсерам привлечь массы на свою сторону. Именно так и понял Голощекин эту телеграмму. Он в тот же день садится на поезд и, даже не дождавшись открытия съезда, возвращается в Екатеринбург. Вернувшись, он обнаруживает, что Белобородое перетрусил зря. Берзин, организовавший охрану «Дома особого назначения», имел в виду охрану жизни бывшего царя от белогвардейцев, заговорщиков, бандитов, но никак не от екатеринбургской советской власти, которую представляли Белобородое и Голощекин. Напрасно он так думал.

Чехословацкие войска находятся в нескольких десятках километров от Екатеринбурга. В Екатеринбурге объявлено военное положение. Любого, оказавшегося на улице во время комендантского часа, арестовывали, а если находили оружие, тут же расстреливали. На город надвигался голод. Продовольственный комиссариат обращается через газеты к жителям Екатеринбурга с просьбой экономить продукты, поскольку подвоз их в город затруднен из-за захваченных чехословаками железнодорожных путей. Подвоз продуктов на рынок также уменьшился.

Тем не менее, жизнь заключенных в доме Ипатьева протекала спокойно и равномерно. По крайней мере внешне. Даже совершались богослужения. Всего в доме Ипатьева было пять богослужений:

Первое богослужение — Светлую заутреню, совершил вечером 21 апреля старого стиля (4 мая по новому) о. Меледин.

Второе богослужение — 6 мая старого стиля (19 мая по новому), пасхальный молебен, пятидесятилетие Николая Александровича.

Третье богослужение — 20 мая старого стиля (2 июня по новому), обедницу, служил о. Сторожев. Сторожев на допросе сказал, что это было «когда прибыла из Тобольска вся семья Романовых», хотя дети появились в доме Ипатьева 10 (23) мая.