Павел стиснул зубы. Из комнаты не доносилось ни единого звука. Медленно-медленно он потянулся к дверной ручке, приоткрыв рот и высунув наружу язык, сам того не замечая. Ручка была холодной и шершавой. Он так медленно нажал на нее, что от напряжения у него заболели мышцы. Дверь открылась с небольшим толчком. Засиял свет, и Павел осторожно протиснулся в образовавшуюся щель. Наконец он смог заглянуть внутрь.

Он увидел стол, очевидно, раньше служивший обеденным, но здесь, наверху, превращенный в письменный; за ним сидела женщина и что-то писала. Павел услышал, как ее перо скрипит и царапает бумагу. Она подняла глаза, и Павел увидел ее лицо в полупрофиль: это была молодая женщина. Они достигли цели.

«Ты еще можешь дать задний ход, – произнес голос внутри него. – Ты не должен класть себе на душу камень очередного убийства».

Павел проигнорировал этот голос: он должен был выполнить свое задание. Аббат Мартин подарил ему свое доверие, позволил поступить на службу Хранителем, сделал его предводителем небольшого отряда и возложил на него ответственность за выполнение данной миссии. И он не разочарует хозяина.

Юноша внезапно понял, что уже наполовину протиснулся в комнату; для этого ему не пришлось шире отворять дверь – таким худым было его тело. Павел осторожно переместил одну ногу вперед. Теперь нужно было так быстро подскочить к ней, чтобы она не успела закричать. Как только он заткнет ей рот, он победил. Вторую руку надо будет положить ей на горло и сдавить его; и больше из него не вырвется ни единого звука… Аббат Мартин как-то сказал ему, что смерть через удушение – это милость, которую снисходительный судья оказывает осужденному еретику на костре. Павел, дарующий милость…

Как сквозь сон он увидел, что из ее прически выбился тонкий локон и защекотал ее по щеке. Сквозняк из приоткрытой двери! Она подняла руку и провела ею по щеке, затем раздраженно обернулась. Глаза ее расширились.

Правая рука Павла легла на ее рот, а левая – на горло.

С этого момента все пошло наперекосяк.

Киприан приблизился к Староместским воротам Карлова моста, ведущим от Малой страны, где находилась резиденция епископа Мельхиора, предоставленная к его услугам. Скорее по привычке он бросил взгляд на посыпанную гравием набережную, идущую вдоль городских стен вокруг Старого места по берегу Влтавы. С последнего серьезного наводнения прошло достаточно времени, чтобы убрать с нее мусор, ветви деревьев и никуда не годные обломки плотов и лодок – во все времена излюбленный строительный материал тех, кто жил у городских стен и использовал то, от чего отказывался город. Перед кучами мусора горели огни и двигались неясные тени. Дым от сырых дров смешивался с запахом рыбы, которую уже не следовало жарить, и шел к Пражскому мосту и Киприану.

Через несколько минут городские ворота будут закрыты, а вместе с ними и внутри города: таким образом, пройти от Малой страны к Старому месту через ворота станет невозможно. На улицах уже почти не осталось людей; лишь в арках стояли небольшие группки стражей. Киприан мог заглянуть через открытые створки Староместских ворот Карлова моста на Королевскую дорогу. И хотя карман ему жгло сообщение от дяди, он не двигался с места: одинокая фигура пробравшаяся через поселение бездомных и сейчас медленно приближавшаяся к свету моста, показалась ему знакомой, и что-то в ее походке заставило его задержаться. Во время своего заточения в тюрьме он видел людей, ходивших точно так же: они возвращались с допросов, где вопреки ожиданиям никто не подвергал их пыткам, и потому в их запинающейся походке отражалось как неверие в удачу, так и безумная надежда на то, что все еще может наладиться. Когда фигура приблизилась к освещению Староместских ворот Карлова моста, Киприан увидел, что лента, державшая ее длинные волосы, распустилась и они теперь казались растрепанной гривой. Киприан почувствовал резкий укол боли. У него возникло ощущение, что он уже когда-то был знаком с этим человеком. Тут свет упал под другим углом, и гнетущее чувство узнавания исчезло.

Андрей фон Лангенфель – а это был он – отвернулся и полез вверх по склону, ведущему к Староместской площади. Он исчез под укреплениями перед воротами, несколько секунд спустя снова появился, уже перед аркой ворот, освещенный масляными светильниками в проходе и сопровождаемый подозрительными взглядами стражей. Киприан заметил, что Андрей прижимает к себе какой-то сверток. Они встретились на отрезке дороги перед проходом ворот.

– А что это вы здесь делаете? – поинтересовался было Киприан, но взглянул в глаза Андрею и осекся.

По лицу юноши пробежала какая-то тень, и его взгляд сфокусировался.

– Ах, – глухо произнес он. – Это вы, Киприан.

– Вам нехорошо?

– Да нет… э-э… нет.

Андрей смотрел куда-то через плечо Киприана, и тот уловил неприкрытое желание собеседника остаться в одиночестве. Он уже почти отошел в сторону, но Андрей породил на оживший труп, и Киприан просто не смог заставить себя дать ему пройти.

– С чем это вы тут гуляете? Ворота сейчас закроют. Если у вас есть еще какие-то дела, вам надо бы поторопиться.

– Да… э… я знаю. Э… всего доброго.

«Оставь меня в покое», – говорил жест, с которым Андрей хотел прошмыгнуть мимо Киприана. «Да спроси же меня!» – умоляли огромные глаза на бледном лице. Но Киприан не успел задать вопрос.

– Эй, вы там! Убирайтесь с моста! Мы запираем ворота! – Начальник стражи Староместских ворот Карлова моста, широко расставив ноги, стоял на мосту и махал им рукой. – Поторопитесь, если не хотите провести ночь на улице!

Андрей помчался назад. Хлопок за спиной Киприана сказал ему, что ворота в Малую страну уже закрыты. Андрей снова резко обернулся.

– Нет, черт побери! – пропыхтел он.

Сверток в его руках приглушенно пискнул. Андрей уставился на него, а затем поспешно дернул за край ткани. Резкие звуки усилились.

– И чей это ребенок? – спросил Киприан.

– Убирайтесь с моста, черт побери!

– Идемте со мной, – заявил Киприан и схватил Андрея за руку.

Он потащил его к проходу ворот. Одна створка уже была закрыта, а вторая со скрипом зашевелилась.

Начальник стражи окинул их сердитым взглядом.