Да, это была прогулка! Апрель. И «харлей-дэвидсон» подо мной, и Тихий океан совсем рядом. Весь мир. И города. И деревья. И я в одно мгновение пронесся с ревом в Монтерей.

Это был чудесный городишка. Несколько старых зданий, и корабли. Рыболовные суда. Рыбой пахло просто замечательно. Масса солнца. Рыбаки перекрикивались по-итальянски. Я промчался на «харлей-дэвидсоне» по всему городку, выехал прямо на сырой песок пляжа и прокатился немного по самому берегу. Вспугнул стайку морских чаек, остановился возле кафе, съел три шницеля и выпил две чашки кофе.

А потом двинулся обратно во Фриско.

Это была великолепная прогулка, что туда, что обратно. Машина была самая замечательная, какую я видел. Я мог с ней делать все, что угодно. Мог направить ее куда захочу, мог заставить идти медленнее пешеходов и быстрее самого дорогого автомобиля на автостраде. Держу пари, что я обогнал на шоссе не меньше шестидесяти миллионеров. Я мог заставить ее реветь. Мог ехать зигзагами. Мог поворачивать, накренясь в одну сторону. Я, кажется, перепугал кучу народа на автостраде. Я проехал без рук целую милю. Потом ехал, стоя на седле и держась за руль. Людям кажется, что это опасно, но это сущие пустяки. Надо только знать, как это делается.

Я чудесно провел время с «харлей-дэвидсоном». Потом я вернулся во двор магазина.

— Где вы были? — спросил продавец.

— Я ездил в Монтерей, — сказал я.

— В Монтерей? — говорит он. — А мы не знали, что вы собираетесь так далеко. Мы просто думали, вы хотите попробовать, как она на ходу.

— Видите ли, — сказал я, — я давно хотел туда съездить. Можно получить мои деньги обратно?

— А вы не возьмете эту машину?

— Сколько за нее? — спросил я.

— Двести семьдесят пять долларов.

— Нет, — говорю. — У меня нет с собой таких денег.

— А сколько у вас наберется?

— Да вот тот чек, что я вам дал, это все, — сказал я. — Там тринадцать долларов.

— Мы думали, вы купите мотоцикл, — сказал он.

— Я бы непременно купил, если бы не бросил службу, — сказал я. — Могу я получить свои деньги обратно?

— Не думаю, — сказал продавец. — Я спрошу у директора.

Он прошел в контору и поговорил, а потом вернулся, и вместе с ним еще кто-то. Этот другой был очень важный и сердитый.

— Не понимаю, о чем вы думали, — сказал он. — Взять новую машину и отправиться в Монтерей!

— А что? — говорю.

Я не знал, что сказать. Сам-то он что думает, когда спрашивает, о чем я думал? Ни о чем я не думал.

— Так делать нельзя, — сказал он. — Мы думали, вы хотите проехаться по кварталу или кому-нибудь показать.

— А я ее и показал кое-кому, — сказал я. — Могу получить свои деньги обратно?

— Боюсь, с вас еще и причитается, — сказал директор. — Это новая машина. Для продажи. А теперь она уже стала подержанная.

— Может быть, — говорю, — вы вернете мне хотя бы часть денег?

— Нет, — сказал директор.

— Шикарный мотоцикл, — сказал я.

Я вышел из магазина и отправился домой, в свою комнату, даже не задумываясь о том, где бы мне теперь поискать работы. Слишком уж счастливым чувствовал я себя после чудесной поездки в Монтерей и обратно.

Мы увидели их на улице в окно второго этажа, из кабинета Л. Р. Доргуса, дантиста, как это значилось на его дверях. Мы не сразу поняли, что они там делают пока самого маленького из трех, ростом с карлика, не стали подкидывать кверху, и он закувыркался в воздухе, прямо на улице.

— Посмотрите, мистер Доргус, — сказала Эмми.

— Что там такое? — спросил зубной врач.

Брат Эмми, Гарри, закрыл рот, как только врач от него отвернулся, и сердито взглянул на сестру.

— Отойди ты, пожалуйста, от окна, пока мена тут пытают, — сказал он. — Мне и так худо, когда он работает не отвлекаясь, а тут еще он будет бегать к окну. Да что там такое случилось?

— Они подбрасывают маленького в воздух, — сказала Эмми.

— Наверно, семейная ссора или что-нибудь там еще, — сказал Гарри. — Не стоит соваться в чужие дела.

— Никакой ссоры нет, — сказала Эмми. — Его вовсе не бьют или что-нибудь такое. Ему, видно, нравится кувыркаться. Ну прямо как кошка, все падает на ноги. Да еще подпрыгивает каждый раз.

Я ничего не мог понять. Эти люди показались мне какими-то необыкновенно живыми, совсем не похожими на других. Они были скорее как животные. Лица у них были смуглые, глаза такие, что со второго этажа были видны, руки сильные, и все они были такие подвижные, ловкие.

Зубной врач подошел к окну как раз в тот момент, когда те двое, что были побольше, хотя и сами-то маленькие, взяли самого крошечного и раскачали его так, что он перекувырнулся в воздухе целых три раза. Он полетел вниз, кружась, легко коснулся ногами земли, подскочил два раза, а потом вдобавок еще как подпрыгнет высоко кверху, просто оттого, что ему было весело. А двое других закружились волчком. Тут стал подходить народ с той стороны улицы.