Я еще издалека заметил, что нашу колесницу уже ждали с распростертыми объятиями. Толпы эйнхериев и асов собрались на ристалище в Вальгалле и топтались взад-вперед, поднимая клубы пыли. Я, конечно, понимал, что их радость от нашего благополучного возвращения будет омрачена травмой Тора, но все же на приветственные крики и хвалебные оды в наш адрес мы вполне могли рассчитывать. Как-никак, молот вернули, целую орду етунов перекалечили, да еще и жизнь будущему преемнику Одина спасли. В общем, в этот раз мы со всех сторон героями были, хоть памятники нам ставь, хоть на Доску почета вешай. И вешать нас действительно собрались. Вот только не на Доску, а среди веток дерева Иггдрасиль. Причем за шею и надолго!

Толпа перед Палатами эйнхериев встретила нас гробовым молчанием. Вооруженные жители Вальгаллы стояли плотными рядами вдоль придорожных обочин, а путь нам закрывал Один с недавно полученным от гномов копьем и в сопровождении большинства асов. Как я заметил, не было поблизости только Хеймдалля и блаженненького Бальдра, который, как обычно, наверное, шлялся неизвестно где. Вот уж кто дармоед так дармоед. И делать ничего не делает, и во всеобщих любимцах ходит.

– Остановитесь, смертные! – встретил нас Один диким рыком, вполне способным посоперничать с воплями Попова. – Кто это позволил вам управлять колесницей Тора, и почему вы вернулись без Громовержца? Струсили, презренные? Бросили его в бою? Отвечайте!

– Кто струсил? Ты базары-то фильтруй, пенек трухлявый! – обиделся на него Жомов и поднял над головой молот Тора. – А то сейчас вон заряжу Мьелльниром по единственному глазу, будешь потом только с поводырем передвигаться.

Вот так тебе, урод криворожий! Будешь знать, как с ментами разговаривать. А то мы, понимаешь ли, жизнью рисковали, чтобы какой-то хреновый молоток вернуть, сына его от верной смерти спасли, а он вместо благодарности трусами нас называет. Да за это и я готов, ну если не морду набить, то полноги откусить точно!..

– Фу, Мурзик! Место. – Ну вот, Рабинович, как обычно, пасть мне затыкает. Ну что за хозяин такой мне попался, ума не приложу. И отучить ведь от этих проявлений межвидовых притеснений никак не получается!

А Сеня, совершенно не обращая внимания на мое ворчание, повернулся к Одину.

– Между прочим, за клевету в уголовном кодексе статья предусмотрена. А если к ней еще добавить и оскорбление должностного лица при исполнении им служебных обязанностей, то ты попал, чувак, конкретно, – холодно проговорил мой хозяин (ну еще бы, сначала Ингвина пнула куда не следует, а теперь еще и этот одноглазый боров хамит!). – Впрочем, к услугам УК РФ можно и не прибегать. Иногда достаточно человеку просто морду набить, и он сразу умнее становится. Но я и этого делать не буду. И не потому, что сегодня добрый. Напротив, с самого завтрака каждая свинья пытается испортить мне настроение. И ты, Один, не исключение.

– Смертный, думай, с кем разговариваешь! – под гневный шум толпы вновь истошно заорал Одноглазый.

– А мне плевать, с кем я разговариваю. – Похоже, у Сени лопнуло терпение. Теперь все бегите! – У тебя Рогнарек на носу, хуже бородавки, а ты тут крутого босса перед этими лохами строишь. Дать бы тебе по башке за такие базары, да вот помощь мне твоя нужна. В общем, так, Тор лежит в колеснице. Он ранен. Забирайте его, а Мьелльнир получишь только в том случае, если выполнишь наши просьбы. Ясно?

– Вот как ты, проситель, заговорил?! – вновь грозно пробасил Один, и толпа эйнхериев одобрительно загудела. – А ну-ка пойдем в сторонку, пообщаемся.

– Пойдем, пойдем. Сейчас я тебе все выскажу, что о тебе думаю, блатата асгардская! – зарычал в ответ Сеня (у меня, что ли, научился?) и повернулся к Жомову. – Держи-ка, Ванюша, эту кувалду. Если какой-нибудь придурок к нам сунется, бей по башке без предупреждения. История тебя простит.

Омоновец радостно заржал. Причем с таким энтузиазмом, что Торовы козлы на него коситься начали. Конкурента в извозе, что ли, заподозрили? Не знаю, а спрашивать было некогда. Одноглазая морда Одина никак мне не хотела внушать доверия, и мой долг был присутствовать рядом с хозяином при его встречах с подозрительными личностями. Это у вас, у людей, свободное от работы время, выходные, отпуска там всякие имеются, а мы, псы, каждую минуту на службе. Единственное время, когда мы себе немного расслабиться позволяем, так это в брачный период. И то сам за сучкой ухаживаешь, а вполглаза за хозяином следишь. Ведь только оставь вас, людей, без присмотра, сразу в какую-нибудь кошачью пакость вляпаетесь. Особенно такие личности, как мой Сеня.

В общем, спрыгнул я с колесницы и не спеша потрусил рядом с Рабиновичем. Тот было цыкнул на меня, приказывая вернуться, но я сделал вид, что оглох на оба уха, ослеп на оба глаза и отупел на все полушария. Сеня махнул рукой и перестал обращать на меня внимание. Зато тут же, как из-под земли, появился новоявленный поклонник моих собачьих качеств – седой, лохматый и толстый предводитель местного сексуального меньшинства – волчара Фреки.

Нет уж, парень, или как тебя там? Ты мне в этом деле не компания!.. Я пару раз рыкнул на волка, показывая ему, кто есть ху в этом леху… Лесу, я хотел сказать! Просто поперхнулся… Волк печально посмотрел мне вслед, но отстал, оставив своего босса без эскорта сопровождения. Меня это вполне устраивало и, проверив еще раз, не плетется ли за мной Фреки, я поспешил догнать Рабиновича.

Его высокопревосходительство Победитель етунов, Гонитель орков с Малыя, Белыя, Свартальхеймско-етунгардская и прочая, прочая, прочая Русей и Нерусей, ловелас незадачливый, кинолог неказистый и альфа-лидер недоразвитый, Сеня Рабинович с видом, приличествующим этим гордым званиям, прошлепал мимо Одина, оставив возможность этому задрипанному предводителю асов лишь следовать за собой. Одноглазый, видимо, не знавший о многочисленных титулах моего хозяина и считавший, что именно он должен возглавить парламентерскую процессию, замешкался около своей мутировавшей лошади, пораженный наглостью Рабиновича.