Позади меня, шагах в пяти, стоял невысокий даже по здешним меркам, худощавый человек. Возраста неопределенного, без особых примет и с невыразительными чертами лица. Ну, истинный секретный агент ФСБ! Довелось нам с Сеней однажды в их конторе побывать, когда Мерлина домой отправляли. Так вот, все сотрудники там, на мой взгляд, ничем один от другого не отличаются. Идентифицировать конкретных индивидуумов удавалось только по запаху. Да и тот был практически шаблонным, если не считать небольших отклонений. Я и Мерлина-то в этой конторе ни за что бы не нашел, успей он там еще несколько дней поработать. Кстати, жалко, что я его тогда не загрыз… Ну да что об этом снова говорить. Рассказывал все уже.

Так вот, о госте. Кроме ничем не примечательной внешности, мужичонка отличался еще и ничем не примечательным прикидом. Одет он был в черную рясу и чешуйчатую кольчугу поверх нее. Подпоясан широким кожаным поясом с прицепленными к нему потертыми ножнами. В общем, обычный поп крестоносного войска. Ничего примечательного.

– Тебе чего надо, урод? – неласково встретил его омоновец. – Не видишь, блин, люди тут разговаривают о делах?

– Простите меня, милорд, что прервал вашу высокомудрую беседу. – Вы посмотрите, мужик не испугался! – Но мои люди хотят поблагодарить вас и ваших друзей за спасение от сарацин, однако покорное вам чудище их очень пугает. Конечно, я понимаю, что во славу Господа нашего использование и адских созданий не возбраняется, но, если честно, меня самого жуть берет…

– Кого ты адским созданием назвал, расист поганый? – истошно завопил сверху обиженный Горыныч. – Если уж быть честным, то у нас в мифах ад населяют куда более симпатичные твари, чем все гуманоиды, вместе взятые.

– Заткнись, – грубо, но правильно перебил его мой Сеня, а затем перевел взгляд на мужика. – Ты кто такой будешь?

– Я Петр Пустынник, – с достоинством ответил гость, и мне, если честно, рявкнуть на него захотелось. Какого кота этот пудель ободранный ведет себя так, будто он не кто иной, как начальник нашего отдела? В конце концов, он всего лишь бомж, а мы – сотрудники милиции. Если не знаете, какая субординация между этими подвидами гомо сапиенс должна быть, сходите на вокзал или рынок. Там вам все наглядно продемонстрируют.

– Назовите ваши имена, господа, – совершенно невозмутимо закончил фразу этот бродяга…

Кстати, историческая справка. Андрюша нам вчера перед сном рассказал, а его верный оруженосец подтвердил, что Петр Пустынник был именно простым бродягой, каким-то невероятным образом сплотившим вокруг себя целую толпу оборванцев. Впрочем, чему тут удивляться? У наших нищих тоже иерархия и дисциплина существуют, да еще какие. Думаю, этот Петя был у средневековых нищих, что у нас министр внутренних дел. Собрал руководителей ведомств и заявил: хватит, мол, на госбюджете состоять, пора переходить на самоокупаемость. Пойдем в Палестину и займемся там рэкетом, вместо того чтобы подъедать крохи со стола местных рыцарских группировок. В общем, калачом поманил.

А пока я вам тут о происхождении Петра Пустынника рассказывал, мои менты любезно стояли с открытыми ртами, глядя на обнаглевшего бомжа. Ну, виданное ли это дело, у милиции фамилии спрашивать? Круче этого может быть только самовольная остановка рядом с постом ГАИ, оставление посреди дороги вверенного транспорта и визит к гаишнику с требованием предъявить разрешение на ношение оружия и ключей от дома, где деньги лежат. Как думаете, что вам будет, если вы такую операцию провернете (к непосредственным начальникам данного гаишника и прочим министрам мое предложение не относится)? Правильно. Об этом лучше не говорить. Особенно перед дальней дорогой. И все-то вы знаете! А вот Петр Пустынник не знал, каким именно тоном следует знакомиться с первым встречным милиционером.

– Сеня, он охренел, – констатировал Жомов. – Дай я его разочек стукну?

– Только без членовредительства, – предупредил его Рабинович.

Омоновец покорно кивнул и слез с лошади. Подойдя к Пустыннику, он сначала слегка погладил его резиновой дубинкой, стараясь не попасть по кольчуге. Затем заехал в ухо именно с такой силой, которая и требовалась для того, чтобы западноевропейский бомж ошалел, но остался в сознании. Ну и под конец Ванюша вывихнул наглецу большой палец. Петр истошно завопил.

– Ваня, блин, дуболом ты стоеросовый! – рявкнул на него мой хозяин. – Я же просил тебя обойтись без членовредительства.

– Сеня, ты ослеп? – удивленно спросил Жомов. – Член от пальца не отличаешь?

Рабинович от такой наивной, детской простоты на время потерял способность к членораздельной, извините, речи, а Попов вдвое согнулся от хохота, падая на дно своей телеги. Я сидел прямо напротив омоновца и, чтобы не унижать его самолюбия, закрыл морду лапой. Ну его, еще увидит, что над ним и псы уже смеются, не дай бог, застрелит кого-нибудь от обиды. Ну а Сеня, когда наконец отошел от столбняка, просто покрутил пальцем у виска, выражая свое мнение относительно умственных способностей Жомова с Поповым, и, потребовав от Горыныча перестать болтаться в воздухе и принять нормальный размер, пошел к Пустыннику вправлять ему палец и мозги.

Я всегда удивлялся, насколько вежливей и понятливей становятся многие люди после приватной беседы с нашим Ванюшей. Ну прямо как шкодливые щенки после хорошей дрессуры! Вот и наш заносчивый гость мигом перевоспитался и с Сеней разговаривал, как с богом. Ну, почти как! Рабинович же закончил обучение дикаря, разъяснив, в какой именно форме следует обращаться к сотруднику российской милиции, когда он при исполнении, а затем отпустил бедолагу сказать своим подчиненным, что уже можно приносить благодарность спасителям. Естественно, размер и форму благодарности Рабинович оговорил заранее.