Просматривая сюжет за сюжетом и сопоставляя их с кадрами, сделанными бригадой наружного наблюдения, каждый участник просмотра обратил внимание на явный диссонанс между кадрами, запечатлевшими культурные и исторические объекты города, и кадрами, на которых можно было увидеть только обшарпанные стены домов, какие-то свалки, затоптанные газоны и поросшие бурьяном пустыри.

— Если бы это происходило десять лет назад, я бы сказал, что этот немец снимает сюжеты, порочащие советскую действительность, — прокомментировал фильм один из старейших работников отдела.

— Да, замечаете, что всякие там архитектурные памятники и прочие вещи он снимает бегло, так, немного поводит камерой, и все. А всякую чепуху вроде облезлой стены или зарослей лопухов под забором фиксирует очень внимательно и подробно, — подал голос Николай Петрович.

— Шевелев, отметь на карте все такие объекты. Покрутите с аналитиками, — дал указание начальник отдела. — И вы, Сергей, — обратился он к калининградцу, — подключитесь. Посмотрим, что получится.

— Да уже видно, Вадим Алексеевич, таких объектов будет много. Но к утру сделаем. Что-то, по-моему, проклевывается…

— Что именно?

— А вы не обратили внимание на то, что большинство сюжетов съемки пустырей сдвинуто… как бы это сказать… чуть книзу… — несколько неуверенно проговорил майор Шевелев.

— То есть?

— Направлено на землю. Как будто этот немец снимает какие-то известные ему места в Калининграде, где что-то находится в земле! Может быть закопано или…

— Клад! — с иронией продолжил заместитель начальника отдела. — Клад, вернее, клады. Может, Янтарная комната?

Все дружно засмеялись.

— Ладно, давайте чуть серьезнее, — строго сказал Виктор.

Просмотр и обсуждение сюжетов смоделированной съемки советника Майнерта затянулись до позднего вечера, пока начальник не сказал:

— Все! На сегодня хватит. Завтра в десять все у меня. Шевелев, не забудь!

— Так точно, товарищ полковник, — устало проговорил тот.

В отделе было принято обращаться к друг другу по имени и отчеству. Поэтому все удивленно посмотрели на майора.

— Шевелев, ну ты и заработался.

Когда на следующий день перед начальником отдела майор Шевелев положил топографический план Калининграда, испещренный жирными точками, поставленными красным фломастером, он с удовлетворением сказал:

— Ну вот, теперь можно хотя бы о чем-то рассуждать. Итак, сколько вы насчитали точек, заинтересовавших «объект»?

— Тридцать четыре.

— Прилично. И что вы думаете по этому поводу? — Начальник оторвал глаза от карты и посмотрел на майора Шевелева.

— Вадим Алексеевич, я почти убежден, что немец производил съемку каких-то объектов, спрятанных под землей. Об этом говорят не только характер и направленность съемки, но и то, что в половине всех сюжетов присутствуют конструктивные элементы подземных сооружений — фундаменты, бетонные вентиляционные надстройки бомбоубежищ, спуски в подвалы. Думаю, что мы не должны оставить это без внимания.

Начальник отдела смотрел на молодого сотрудника с каким-то особым вниманием и даже удивлением. Шевелев уже закончил свой краткий доклад о выполненной ночью работе, а он все смотрел на него, как будто только сейчас заметил в нем человека, способного делать нестандартные и в чем-то даже парадоксальные выводы. Потом, будто очнувшись, он сказал:

— Срочно запросите в архиве дело с материалами проверки сигналов о местонахождении Янтарной комнаты. Его закрыли, по-моему, в восемьдесят третьем году.

Дело Вадим Алексеевич стал смотреть с конца. Там был зашит один-единственный листок, который в свое время подвел черту под участием Комитета госбезопасности в поисках Янтарной комнаты.

Из Постановления о сдаче на хранение в архив дела «Янтарная комната» с материалами проверки сигналов о местонахождении Янтарной комнаты, 6 апреля 1984 года