— Пока что я вас ни в чем не обвинила.

— У нас ведь с вами роман, забыли? — он поднял бровь. — Это моя работа… защищать вас.

Она подняла указательный палец и сделала то, что ее мать и консервативная американская няня учили ее никогда не делать, — ткнула им в Рива.

— Вы вели себя так, словно я… породистая лошадь, которую вы купили.

— Что?! — у него слегка отвисла челюсть. — О чем это вы?

Анна похлопала себя по бедрам, цитируя его:

— Она теперь со мной, забудьте о ее существовании.

— Я сказал по-другому.

— Это неважно. Вы говорили так, словно у нас с ним был роман.

— Разве это не так?

— Конечно, нет, — возразила она, все больше раздражаясь. — Он мой старый друг.

— Не любовник?

— Нет!

— Мне показалось, что вы знаете друг друга очень близко.

Анна была зла, и это чувство становилось сильнее от спокойствия Рива. Ее зеленые глаза сверкали недобрым огоньком. То, что он говорил, она уже слышала много раз. Бульварная пресса обожала придумывать всякие истории про нее и мужчин, которые ее окружали. Но ей было особенно неприятно почему-то, что так думал Рив.

Но, вспомнив о своем монаршем достоинстве, она приложила все усилия, чтобы унять раздражение, и произнесла спокойным тоном:

— Он очень хороший друг, и только, хотя вас это, по-моему, не касается.

— Ошибаетесь: меня это очень даже касается. Я должен защищать вас, — сказал он с раздражением.

— От Гая Бернарда? Это смешно!

— Почему же?

— Он заслуживает полного доверия. Он вступил на эту должность десять лет назад, когда умер его отец, занимавший ту же должность, так же как его дед и прадед.

— По-вашему, тот факт, что он занимает эту должность в четвертом поколении, освобождает его от всяких подозрений и упреков?

— Это тоже верно. Но я хочу сказать, что между нами никогда не было ничего, кроме крепкой дружбы.

— Это означает лишь, что не все его желания исполнились.

— Что вы имеете в виду?

— Вы ему нужны в другом качестве.

— Нет, вы ошибаетесь, он не…

— Анна, я мужчина. И вижу, когда мужчина хочет женщину. — Он подошел к ней ближе. — Это вы ошибаетесь насчет намерений Гая Бернарда. Он рассказал вам про случай с офицером и советовал остерегаться меня только потому, что ревнует.

— Нет, не может быть. Он знает, что мы с ним просто друзья.

— Но хочет это изменить. — Рив стоял уже почти вплотную к ней, она могла чувствовать тепло, исходящее от него.

Анна откинула голову и заглянула ему в глаза. И неожиданно увидела в них голод, внезапный и сильный. Она была замужем, знала многих мужчин. Но в их взгляде она никогда не видела ничего подобного. Это была страсть.

— Он хочет изменить это, — повторил Рив. — Я… сам хочу изменить это.

— Не знаю, я…

Ее пульс учащенно забился и ощущался, казалось, во всем теле. Все мысли куда-то улетучивались, тая, словно мед на кончике языка.

— Ведь это так непросто — быть рядом с вами, Анна, и притворяться другом, когда хочешь большего, — голос Рива звучал торжественно и неторопливо, словно с трудом пробираясь через ворох мыслей.

Ее сердце то замирало, то билось, как птица в клетке, словно решая, выпрыгнуть ему из груди или подождать еще.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — произнесла она, когда вновь овладела своим дыханием. — Я никогда… я не… — она сглотнула. — Дружба для меня многое значит, и я никогда не подталкивала его к мысли, что…

— Бернард не заинтересован в дружеских отношениях с вами, Анна, и, кажется, я тоже.

Анна была в совершенном смущении. Она не понимала, что происходит, и потеряла нить разговора.

— Вы не хотите дружить со мной? — спросила она беспомощно.

Рив улыбнулся и… сломался.

— Не обижайтесь, Ваше Высочество, но… ни слова. — Его руки скользнули по ее плечам, по спине и привлекли ее в объятия. Прежде чем она успела что-нибудь сказать (или возразить), их губы соединились в поцелуе.

Она прерывисто вздохнула — ее пронзило острое чувство наслаждения.

Он умел целовать. И делал это с той же прямотой, что и остальное, сосредоточив на ней все свое внимание. Его поцелуй был требовательным, но очень нежным, и ей, несомненно, нравилось, как он целует ее, прижимая к себе, как его сильные руки нежно скользят по ее спине. Дав волю своему чувству, она обняла его за шею, стала гладить руками по волосам. Он прижал ее еще ближе. Это было чудесно, по-настоящему страстно. Она никогда не испытывала ничего подобного. Он желал ее как женщину, не как принцессу. В мире были только они двое. Все отошло куда-то, осталось только чувство всепоглощающей страсти.