Инфантьев Вадим Николаевич
Шрифт:
Остаток ночи ушел на размышления. Полет намечался из города Твери, где находился газовый завод. Значит, аэростат будет наполнен светильным газом, а он всего в два с половиной раза легче воздуха, и его подъемная сила невелика. Значит, аэростат не сможет подняться на большую высоту. Лучше наполнить его водородом, этот газ в четырнадцать раз легче воздуха. Один кубический метр водорода может поднять вес в один килограмм… Но водородными станциями для наполнения аэростатов располагало только военное ведомство.
Утром в Петербург полетела телеграмма:
«Тверской газ может дать неудачу. Просите военного министра отпустить в Клин команду лучшего водородного шара. Немедля испытаем. Тогда поеду. Глубоко благодарен.
Менделеев»1 августа пришла ответная телеграмма от секретаря общества Срезневского:
«Поднятие военного водородного шара из Клина стараниями Джевецкого и благодаря вниманию министра и властей устроено. Высылка готовится не позже вторника. Шар семьсот метров легко поднимет обязательного военного аэронавта Кованько и если разрешите Джевецкого».
Степан Карлович Джевецкий! Как это он сумел за один день в Петербурге добиться, чтоб дали военный аэростат? Энергии у этого человека хватило бы на десятерых.
Сын знатных, владетельных дворян, он получил отличное техническое образование, превосходно воспитан в высшем свете… Но это не помешало ему в русско-турецкую войну пойти добровольцем, рядовым матросом на вооруженный пароход «Веста», который вступил в неравный бой с турецким броненосцем «Фехти-Булленд», потерял в сражении половину экипажа и вышел победителем. За это Степан Карлович был награжден георгиевским крестом.
А за год до этого он занимался проектом подводной лодки. Не получив от командования средств, он сам построил маленькую подводную лодку длиною около пяти метров. Около полугода эта лодка испытывалась на Одесском рейде. Спустя два года на Невском заводе была построена вторая лодка. Она успешно прошла испытания на озере в Гатчине.
Джевецкий предложил третий вариант проекта, его приняли и заложили в Петербурге серию из пятидесяти лодок.
Такая работа, кажется, должна поглотить целиком даже самого здорового человека. Но нет. Степан Карлович пишет ряд теоретических монографий: «О сопротивлении воздуха в применении к полету птиц и аэропланов», «Теоретическое решение вопроса о парении птиц», «Теория расчета винтового движения», в этой работе он положил начало расчетам лопастей гребного винта и пропеллера.
Дмитрий Иванович вдруг явственно представил Джевецкого, входящего в кабинет военного министра. Статный, прямой, с лихими усами бывалого солдата, он протягивает министру телеграмму Менделеева. Его превосходительство пытается уклониться, разводит руками, что-то говорит. Степан Карлович, пристально глядя строгими глазами, вставляет в речь министра короткие меткие реплики. Министр берет телеграмму и пишет на ней распоряжение.
Идея подъема на аэростате для научных наблюдений особенно сильно завладела Дмитрием Ивановичем после того, как 5 сентября 1862 года англичанин Глешер достиг на аэростате высоты 9 верст. Видно буйволово здоровье было у этого англичанина. Незадолго до его полета французские аэронавты Кроче-Спинелли и Сивель, поднявшись на меньшую высоту, погибли, и только их третий спутник Гастон Та'ссандье остался жив. Теряя сознание, он успел открыть выпускной клапан, и аэростат пошел на снижение.
Дмитрий Иванович подумал, что нельзя так рисковать жизнью и, видимо, не всякий человек может перенести подъем на большую высоту, где воздуха недостаточно для дыхания.
Дмитрий Иванович сел за расчеты и сделал проект первого в истории стратостата. Его гондола была герметичной. Аэронавты должны были взять с собой баллоны со сжатым воздухом и пользоваться ими при подъеме на большую высоту. Наблюдение предполагалось вести через иллюминаторы, а часть приборов, автоматически записывающих свойства атмосферы и другие показатели, можно было разместить вне гондолы. Короче говоря, по такому принципу строятся и современные стратостаты.
Но царское правительство и ведомство не дали денег на постройку стратостата. «Ясные дни для русской науки еще не пришли, но они наступят», — писал тогда Дмитрий Иванович и решил сам приобрести средства на осуществление своего проекта. Для этой цели он решил заняться коммерцией… Но великий ученый, открыватель периодического закона химических элементов, человек огромного ума и энергии, оказался беспомощным в торгашеских махинациях. Там, где полуграмотный купчишка мог нажиться, Дмитрий Иванович терпел крах.
И поэтому сейчас здесь, в Боблово, он был несказанно рад тому, что состоится первый в истории полет для астрономических наблюдений. Дмитрий Иванович осмотрел свои приборы, установленные на веранде, и вдруг понял, что они не годятся для аэростата. Нужны другие.
Груда бумаг на столе была сдвинута на самый край, надо было заново составить список необходимых приборов. До вечера не поднимался из-за стола Менделеев, пока не закончил список и не прикинул схемы новых приборов. Потом Дмитрий Иванович отправил в Петербург телеграмму с с просьбой прислать анероид, бинокли и рудничную лампу Дэви. Менделеев думал, что во время затмения без лампы нельзя будет делать записи, а пользоваться свечой или керосиновым фонарем было опасно: в оболочке шара будет семьсот кубических метров водорода.