Шрифт:
Какими, должно быть, счастливыми казались ей теперь годы в чешских деревнях, в парижских пригородах, когда, несмотря на отъезды Сергея Яковлевича и Али, на разногласия и даже ссоры, семья не была разбита и всегда существовал этот скромный кров… Но скорее всего Марина Ивановна пресекала воспоминания…
Седьмого декабря она завершила наконец перевод "Плаванья". Во время работы записала, между прочим, следующее.
"Я перевожу по слуху — и по духу (вещи). Это больше, чем "смысл".
Цитату Рильке: "Le poete s'exprime par des paroles, le sculpteur — par des actes (R. M. R)" [140] .
Оспаривая Рильке, она перефразировала его формулу и вывела свою: "Le critique s'exprime par des paroles, le poete — par des actes (MZ)" [141] .
140
Поэт выражает себя в словах, скульптор — в делах <рук своих>. Р<айнер> М<ария> Р<ильке> (фр.).
141
Критик выражает себя в словах, поэт — в делах. М<арина> Ц<ветаева> (фр.).
Трудно представить себе произведение, столь близкое тогдашнему состоянию души Цветаевой, с одной стороны — сохранившее смысловое тождество с подлинником, а с другой — впитавшее в себя чисто цветаевские трагизм и страстность, словно это было ее оригинальным произведением, а не переводом.
Корабль мечты, разбивающийся о скалу реальности. Грезы, прямой дорогой ведущие в небытие. Смысл "Плаванья" сконцентрирован в строфе:
Душа наша — корабль, идущий в Эльдорадо. В блаженную страну ведет — какой пролив? Вдруг, среди гор и бездн и гидр морского ада — Крик вахтенного: — Рай! Любовь! Блаженство! — Риф.Но это пока — опережение событий. "Болтливый" род людской неутомим в своей мечте "достигнуть до небес с их солнцем и луной". Но что видели те, кто не разбился сразу? "Всё ту ж комедию греха":
Ее, рабу одра, с ребячливостью самки Встающую пятой на мыслящие лбы, Его, раба рабы: что в хижине, что в замке Наследственном: всегда — везде — раба рабы! Мучителя в цветах и мученика в ранах, Обжорство на крови и пляску на костях, Безропотностью толп разнузданных тиранов, Владык, несущих страх, рабов, метущих прах…Так, своими чеканными формулами, пригвождает Цветаева всю суету жизни, которую создал на земле
Болтливый род людской, двухдневными делами Кичащийся…И финал: отказ, отречение от жизни:
Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило! Нам скучен этот край! О, Смерть, скорее в путь! Пусть небо и вода — куда черней чернила, — Знай, тысячами солнц сияет наша грудь! Обманутым пловцам раскрой свои глубины! Мы жаждем, обозрев под солнцем всё, что есть, На дно твое нырнуть — Ад или Рай — едино! — В неведомого глубь — чтоб новое обресть! …Дети, которых увел Крысолов…Пять лет назад Цветаева написала — тем же размером, что и "Плаванье", — стихотворение "Двух станов не боец, а — если гость случайный…" (размером, не свойственным ее поэтике). Теперь, через Бодлера, она удивительным образом как бы продолжила то стихотворение — напомнив его финал:
— Ты царь: живи один… (Но у царей — наложниц Минута.) Бог — один. Тот — в пустоте небес. Двух станов не боец: судья — истец — заложник — Двух — противубоец! Дух — противубоец.В том же декабре Цветаева перевела с французского шесть народных песенок. Эти любовные игривые бретонские песенки она перевела "играючи", — должно быть, после "Плаванья" немного отдыхала на них.
Милую целуя, я сорвал цветок. Милая — красотка, рот — вишневый сок. Милую целуя, я сорвал цветок. Грудь — волне досада, стан — стволу упрек. Милую целуя, я сорвал цветок… — — — Мама, долго ль? Мама, скоро ль? Мама, время Замуж — мне!.. …………….. — Голубушка, где ж платье взять? — Из льна-то — платья не соткать? Тки, шей, расшивай, Меня — выдавай! Мама, душно! Мама, скушно! Мама, время Замуж — мне!..В декабре же Цветаева переводила поляков: "Оду к молодости" Мицкевича (в ноябре); в записи она упоминает, что Мицкевича просил журнал "Красная новь"; Адама Важика — "Радость советская", Юлиана Пшибося — стихотворения "Бегство", "Материк", "Горизонт".
Год подходил к концу. Итоги были жалкими: в печати не появились ни баллады о Робин Гуде, ни немецкие народные песни, ни стихотворения Ивана Франко. В журнале "Интернациональная литература" были напечатаны лишь болгары и стихи Ондры Лысогорского — меньше одной десятой переведенного. Марина Ивановна рассказывала Липкину, что ей предложили редактировать перевод на французский — эпизода из калмыцкого эпоса "Джангар", и она советовалась с ним.